Кремлёвцы

Что ж, суворовцем Константинов ходил во второй парадной коробке. Дело в том, что Калининский парадный батальон суворовцев был поставлен сразу за батальоном Московского суворовского военного училища.

«Продвигаемся вперёд!» – подумал он, правда, без особого энтузиазма. Никак не мог прийти в себя после столь внезапного перевода из четвёртой роты в первую.

Четвёртая рота вроде и не занималась пока. Что-то там делали курсанты по хозяйству, готовились, ну а занятия – занятия 1-го сентября. А в первой роте, как понял он, ни минуты покоя.

Ребята во взводе были вроде бы совсем не плохие, но из Калининцев только он и Лебедев, да и то оба из разных рот. Потому, наверное, на первых порах тянуло к своим, к тем ребятам, с которыми он повёл бок о бок три года.

Койка Константинова оказалась рядом с койкой Лебедева, а прикроватную тумбочку он делил с выпускником Киевского СВУ Геной Сергеевым, высоченным парнем доброго нрава, отзывчивым и проницательным. И в то же время не очень многословным.

Вечером, в личное время, Константинов заглянул в Ленинскую комнату. Там был заботливо, с любовью оборудован стенд, посвящённый выпускникам прошлого года, которых и сменили в этой казарме те ребята, в чей коллектив влились суворовцы.

Красная Площадь, цветы, золотые лейтенантские погоны, родственники, девушки, поздравляющие с необыкновенным праздником, смотрели с фотографий. И вдруг он со всей остротой подумал: «О, как же, как же далёк тот светлый день выпуска! Как бесконечно далёк!»

Суворовцы не торопили день выпуска из суворовского военного училища. Ведь что он давал? Очередной летний отпуск, а потом снова казарма, снова жизнь и учёба за забором. А тут, тут всё – выпуск полная свобода. Никаких тебе подъёмов, зарядок, никаких хождений строем в столовую. Никаких вечерних проверок и прогулок.

Какое заблуждение! Какое юношеское заблуждение! Ведь служба лейтенантская, если она проходит в войсках, в настоящих мотострелковых войсках, по сути мало отличается от казарменной жизни. Подъём, конечно, самостоятелен, да и завтрак самостоятелен, к примеру, в общежитии. А дальше – дорога от общежития до части. Порой долгая дорога, если дивизия дислоцирована, к примеру, в таком городе как Калинин, а общежитие находится на другой стороне Волги, и трамвай до него тащится около часа. А дальше занятие, чаще в поле, на стрельбище. Обед снова самостоятельный, в офицерской столовой. Ну а ужин, где придётся. Смотря по тому, ответственный ты по роте офицер или нет, и когда можешь уйти со службы. Вечерняя прогулка получается в трамвае, а отбой? Команду на отбой подаёшь себе сам, предварительно поставив будильник, который с успехом заменит утром дежурного по роте.

Откуда мог знать обо всём этом курсант Константинов, откуда могли знать его товарищи. А вот курсант Виктор Швырялов, смуглый, расторопный паренёк, у которого отец был комбатом в гвардейской Кантемировской дивизии, кое-что знал. Правда отец был уже комбатом! И жил с семьей. Ну а лейтенанту ещё долго надо было жить, хоть и не на казарменном положении, но почти как в казарме.

И ведь на все эти, да и другие невзгоды и тяготы, о которых мы ещё поговорим, юноши, избравшие ратный путь, шли по собственной воле, сознательно погружая себя в нелёгкие испытания. Шли, следуя своей мечте, мечте, становившейся всё менее и менее понятной в постепенно «демократизуемом» и «либерализуемом» обществе, а попросту, обществе деморализуемом. И они, эти юноши, превращались постепенно – в горячих точках, на учебных полях и полигонах, в повседневной армейской жизни – в тот костяк, который в переломные моменты истории удерживал «демократизумое» общество от полной демокритинизации.

Глава пятая

«Используй рапорт по другому назначению! И Служи!»

Наконец, с каникул прибыли все курсанты роты, и суворовцы, зачисляемые сразу на второй курс. Все четыре взвода доукомплектованы суворовцами, и готовы к началу учебного года.

Сколько было по этому поводу размышлений?! Капитан Бабайцев подумывал и о том, чтобы распределить суворовцев по всем взводам и отделениям, и о том, чтобы создать полностью суворовский взвод. Но и от первого, и от второго варианта отказался. Распределить полностью по роте, перемешав с курсантами, уже отучившимися год, было сложно из-за иностранного языка.

Суворовцы в училищах прошли, к примеру, от корки до корки учебники военного перевода, те самые, которые затем изучали, в высших военных училищах на протяжении всей учёбы. Выделять в каждом взводе отдельные группы по изучению языков не годилось. Путаница бы возникла.

А если создать целиком суворовский взвод? Тут тоже проблема. Суворовские училища обеспечивали настолько высокую подготовку по всем статьям, что такой взвод сразу бы оказался недосягаем в социалистическом соревновании.

Пришло единственное, на взгляд командира роты, правильное решение – в каждом взводе создать по отделению суворовцев. Ну и подобрать так, чтобы в одном взводе были те, кто изучает английский, в другом – немецкий, в третьем – французский. В четвёртом, опять английский. С английским языком ребят набиралось на два отделения. Ну а командирами отделений сделать наиболее достойных из суворовцев-выпускников, которые получили в СВУ звания вице-сержантов или старших вице-сержантов.

Так и решил. Провёл совещание с офицерами, выслушал их мнения. Затем собрал сержантов роты. Ну а когда уже вынес решение, оно обрело силу приказа, а приказ в армии есть закон.

Подготовительная работа завершена. Так и хочется сказать, что можно и передохнуть. Но до отдыха ли? Как сложатся дела, как пройдёт сколачивание подразделений?

В течение всего минувшего года учебы капитан Бабайцев не уставал говорить курсантам-первокурсникам, что начало второго курса станет серьёзным испытанием. Как тут ни крути, а произойдёт ломка. Придут суворовцы. Они ребята дружные, общительные, весёлые, задорные, но, и что важно – очень хорошо подготовленные. Надо постараться подружиться с ними, принять их в свой коллектив. Шутка ли, рота увеличится более чем на треть. Каждым третьим в роте будет выпускник СВУ.

У капитана Бабайцева уже был достаточный опыт работы с курсантами. Он сам участвовал в наборе 1-й курсантской роты, успев выпустить предыдущую, 3-ю роту, в которой был абсолютный рекорд по золотым медалям. В списке, что у Знамённой сошки в вестибюле главного корпуса начертаны золотыми буквами 12 фамилий 3-й роты.

Правда, путь Вадима Александровича в ротные командиры Московского высшего общевойскового командного училища не был лёгким – тернистым оказался этот путь. Да и вообще служба его офицерская начиналась с приключений.

Выпало ему учиться в переходный период, когда, в начале 50-х училище перевели с двухгодичного срока обучения на трёхгодичный. А Бабайцев уже был выпускником. Ждал лейтенантских погон. Но получалось так: если всех выпустить в тот срок, который назначен, некого будет выпускать на следующий год. И как же быть? Войска то каждый год ждут молодых офицеров-выпускников.

Вот и решили где-то там, наверху, часть курсантов выпустить, а часть оставить учиться третий год. Добро бы уж это было в тот переходный период, когда училище из среднего превращалось в высшее. Диплом о высшем образовании стоил лишнего года учёбы. А здесь? Программа стала несколько более сложной, а что на выходе? Лейтенантом станешь на год позже, а знания? Знания в любом случае не позволяли обойтись без дальнейшей учёбы в Военной академии или, в крайнем случае, на Высших офицерских, орденов Ленина и Октябрьской Революции, Краснознамённых курса «Выстрел» имени Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова, что располагались в Солнечногорске. В ту пору, правда, название было несколько короче, во всяком случае, ордена Октябрьской революции, учреждённого 31 октября 1967 года в честь 50-летия октября, не было.

На третий год учёбы решили оставить самых разгильдяев. Курсант Бабайцев к тому времени только на гауптвахте в общей сложности отсидел около 20 суток.

Ну а когда сообщили о том, что оставляют на третий год учёбы, решил уйти из училища, отслужить армию и потом поступить в Ветеринарную академию.

Решил и начал осуществление своего замысла немедля. Во-первых, вести себя в строю стал вызывающе, пререкался, особенно с командиром роты капитаном Земским, который и был виновником вот этого самого оставления его на третий курс, во-вторых, на занятиях открыто заявлял, что не готов отвечать, ничего не знает и просил ставить двойки. В-третьих, написал рапорт с просьбой отчислить из училища.