Крепче виски. Слаще колы

— Практики? — повторила я, подняв глаза.

Мужской взгляд был сосредоточен, словно он объяснял чрезвычайно важные вещи, к которым имел непосредственное отношение.

— Думаю, что мог бы помочь. Побыть твоим вдохновителем.

Ни тени насмешки, ни один мускул на его идеальном лице, с такими, черт его дери, острыми скулами, не дрогнул, выдавая несерьезность своих слов.

Я затаила дыхание.

— И вы предлагаете…

— Ничего такого, о чем твой почти девственный мозг уже успел подумать. Есть столько вещей, о которых ты еще не упоминала в своих романах, и я могу тебе рассказать об этом. Научить, — произнес он медленно и улыбнулся зловещей и в то же время обольстительной улыбкой.

Несколько долгих секунд или минут я стояла в оцепенении. А мужчина, нависший надо мной, словно коршун, кажется, и не думал меня торопить, терпеливо ожидая моего ответа.

— Зачем вам это?

— Я преподаю современную литературу, и просто непозволительно с моей стороны допустить, чтобы один из лучших студентов потока писал и выкладывал в сеть…

— Поняла! — слишком громко воскликнула я, не в силах больше слушать унижения моего кропотливого труда, и чуть тише добавила, — не надо оскорблять мои работы.

— Даже и не думал, — он пожал плечами и отступил от меня на шаг, опираясь бедрами об стол. — Романы не плохие, но им нужна доработка, только и всего.

— Если я соглашусь, то могу забрать свои наброски?

— Нет, —с еле заметной ухмылкой сказал он, —они останутся у меня. Но не переживай, о твоем прибыльном хобби никто не узнает. По рукам?

Я смотрела на его протянутую руку и пыталась узреть настоящую причину, почему этот человек будет жертвовать для меня своим временем, рассказывая мне о прелестях половой жизни, и курировать в дальнейшем мой роман. Не найдя подвоха и в целом причин отказываться от такого предложения, я с опаской, но все же вложила свою ладонь в его, слегка пожимая.

Заворожённая, я наблюдала, как мужчина чуть перехватывает запястье и подносит тыльную сторону моей ладони к своему лицу, не сводя с меня голубых глаз. И тихо охнула. Когда горячие и сухие губы дотронулись до моей кожи. Это вывело меня окончательно из равновесия, что я почувствовала, как колени задрожали и подкосились.

—Как будет готов черновик, приноси его в мой кабинет. Я буду ждать, — он словно промурлыкал последние слова, и от этого по спине пробежала дрожь.

Я выдергиваю свою руку и бросаюсь прочь, не оглядываясь.

Ох, на что я только что подписалась?

Глава 3

Я решила писать новый роман, на время заморозив предыдущий для чистоты эксперимента. Начинать первые строчки всегда волнительно, ведь именно от них ты в дальнейшем будешь отталкиваться, чтобы продолжить ту или иную мысль. Но мне было вдвойне волнительно и даже боязно, ведь я знала, что глава попадёт под анализ не только критиков из интернета, а в первую очередь моего преподавателя.

Целую неделю я рожала своё детище, отчасти в пытках и агонии, стараясь угодить одному претенциозному мужчине и доказать, что мой талант всё же имеет место быть.

Я собиралась зайти в его кабинет с высоко поднятой головой, чуть задрав курносый нос, и положить перед ним на стол лист с новой главой, посмотрев при этом на него с долей высокомерия.

Но план провалился ещё на стадии, когда я только подходила к его аудитории. До его кабинета ещё с десяток метров, а у меня уже вспотели ладошки и затряслись руки. Стук костяшками пальцев по двери больше напоминал азбуку Морзе, выбивающие "Помогите".

О Боже, да, да, я подписалась на идиотскую авантюру и теперь вынуждена чувствовать на своих щеках настоящий пожар каждый раз, когда наши взгляды с Павлом Александровичем пересекались, отчего-то чаще обычного, в коридорах университета.

Итак… описать секс – задача не из простых, особенно для таких, как я – по пояс деревянных и не имеющих разнообразного и обширного опыта для этого.

С каждым разом удивить читателя становится все труднее. Приходится подключать все свое мастерство к детальным описаниям анатомических особенностей. С воображением проблем у меня нет, а вот, чтобы назвать вещи своими именами… Язык просто не поворачивался. Поэтому я старалась заменять пикантные названия на более поэтичные.

Например, женская грудь – холмики, полушария, спелые дыньки, девочки, бюст, холмы возбуждения. У мужчин еще хлеще. Кроме очевидного фаллоса и нефритового стержня, сюда можно было добавить: младший приятель, длина, каменное возбуждение, дубинка, гигант, мужское естество.

Глаза преподавателя бегают по строчкам и как обычно, на его лице абсолютно бесстрастное выражение, которое неимоверно начинает раздражать. Моя нижняя губа уже искусана до крови, и я не понимала, насколько сильно нервничаю, пока не ощутила на языке солоновато-металлический вкус.

Но тут из его груди вырывается короткий смешок, а уголок рта приподнимается в нечто напоминающее улыбку.

И это при прочтении сцены эротического содержания!

Это провал, милая. Полнейший.

— Можете не продолжать, — вздохнула я, с прискорбием вспоминая о зря потраченном времени. — И так понятно, что не справилась.

Павел Александрович отложил в сторону лист и, сняв очки, посмотрел на меня, откидываясь на свое кожаное кресло.

— Если ты планировала написать юмористический роман с возрастным цензом 18+, то тебе удалось.

— Хорошо. Я перепишу, — тянусь за своей очередной неудавшейся рукописью и уже почти коснулась пальцами листа бумаги, как на него резко опускается ладонь преподавателя, мешая.

— Как ты думаешь, в чем твоя главная ошибка? — спросил он, все также не поднимая руки, не позволяя мне взять свою работу.

Мне потребовалось пару секунд, чтобы собраться с мыслями и произнести, отводя взгляд:

— Видимо, в отсутствии опыта в этом самом плане и возможно, не знание всех деталей во время самого процесса.

Слова довались с трудом, заставляя уже в сотый раз за минут десять, что я нахожусь в его кабинете, пожалеть обо всем и проклясть тот момент, когда отвлеклась и сдала свой черновик романа вместе с сочинением.

— Василиса, — многозначительно протянул Павел Александрович, — ты же будущий филолог, а изъясняешься, как студент ПТУ.

Я молчу, признавая его правоту. Прелюдии мне давались обычно с легкостью. Ведь можно очень красочно описать, как руки подрагивали, пока она, смущенная до предела, расправлялась с пуговицами на черной рубашке. Как его прокаченные мышцы живота напрягались, стоило ей задеть их подушечками пальцев…