Крепостной шпион

Она легко двигалась среди гостей и в течение короткого времени очаровала всех присутствующих. Она вовсе не держалась за своего господина, а была как бы совсем сама по себе.

Известный своей сдержанностью князь Валентин, предложил Аглае танец, что, учитывая их сословные различия, уж само по себе было настоящим скандалом и, наверное, половина собравшихся в зале гостей была сосредоточена на этой паре.

Все ожидали тайного знака и краткого отсутствия князя и крепостной девки. Но ни Аглая, ни князь не делали никаких знаков. Они только выполняли изящные фигуры танца, будто бы издеваясь над обществом.

Сам Андрей Трипольский, шокировав общество своим нарядом, с первых же минут будто приклеился к виновнице торжества, чем изрядно смутил Анну Владиславовну.

волосы молодого человека были убраны как у старика. Пудреный парик в три локона с пучком и кошельком. А щегольской костюм был просто неприличным, в особенности в сочетании с подобной причёской.

Оркестр сделал небольшой перерыв. Кажется, на одной из скрипок лопнула струна.

Бурса прислушивался. Он ясно различал оживлённые голоса внизу под полом.

И вдруг совершенно отчётливо лязгнула цепь, заработал подъёмный механизм. Константин Эммануилович вышел из-за стола в нетерпении. Он хотел встретить человека прямо у лифта, но передумал и вернулся назад. Нужно было соблюдать приличия.

Судя по звуку, лифт остановился, но дверь не открылась. Бурса ждал.

Внизу шумели голоса, раздавался смех, возобновилась музыка.

Минута шла за минутой. Человек сидел в лифте тихо, похоже даже не шевелился.

Не выдержав ожидания, Константин Эммануилович подошёл и снаружи распахнул лифтовую дверцу.

В узком колодце было темно. Снизу порывом воздуха принесло неприятный пряный запах с кухни.

Бурса сдавил ручку двери. Он не мог поверить своим глазам. Шпион сидел в лифтовом кресле, ладони на деревянных рычагах, лицо обращено к выходу, но он был мёртв. Из груди торчала рукоять обыкновенного кухонного ножа. Полные боли и недоумения, неподвижные глаза смотрели на хозяина дома.

Преодолев отвращение, Бурса склонился к мертвецу. Тот был ещё тёплый. Кровь стекала из раны и капала вниз, в колодец. Судя по всему, посланца закололи несколько минут назад прямо в лифте.

Не в силах отделаться от Трипольского, Анна сдалась. Девушка позволила молодому дворянину развлекать себя анекдотами из нынешней французской жизни, и даже сама задавала вопросы.

Василий Макаров, наблюдая с расстояния нескольких шагов, за тем как эти двое мило общаются, почти взбесился. К уже привычному, любовному опьянению примешалось новое, острое, жгучее чувство. Макаров не успел получить ни одного даже намёка на взаимность, уже ревновал.

— Там другие, совсем другие нравы, — говорил Андрей Андреевич, увлекая Анну по залу. — Совершенно иные. Они привержены свободе. Они больные идею свободы. А мы здесь даже не понимаем смысл этого слова.

— Почему же мы не понимаем? — искренне удивилась Анна. — Может быть, мы как-то неверно переводим само слово?

Она вопросительно смотрела на своего собеседника

— Переводим мы верно, — сказал Трипольский. — Только наше понимание свободы это одно, а понимание французов — совсем иное.

— Но они такие же люди, — удивлённо спросила Анна. — Почему же мы не понимаем? Они едят также, одеваются также, танцуют также и свобода у них, я уверена, та же.

— Не совсем та же.

— Там не едят? Там не танцуют? Нынешним французам, что ж не нравится танцевать?

Афанасий вовремя поймал за рукав своего товарища, шагнувшего в сторону Трипольского.

— Стой, — попросил он. — Не надо, Вася. Успокойся.

Василий вырвался, и с трудом сдерживая свои возбуждения, повернулся и пошёл в другую сторону, через зал. Он остановился перед одним из зеркал и, глядя в отражение собственных глаз сказал себе мысленно: «Не нужно. Не нужно. — Он напряжённо сжал кулаки. — Не нужно скандала. Я его потом убью. Выйдем на улицу и договоримся где и когда. Не сейчас. Сейчас я не должен. Я могу праздник Анне Владиславовне испортить».

— Позволь представить тебя графине Полонской, — неожиданно отвлекая Василия от его мыслей, прозвучал рядом голос Афанасия. — Представь, был уверен, что, не увижу здесь ни одного знакомого лица, и вот…

Василий повернулся и взглянул на высокую даму в голубом муаровом платье. Графиня прикрывала лицо веером.

— Мы знакомы, — сказала она.

Василий даже не понял, что произошло. Когда веер при неосторожного движения выскользнул из тоненьких женских пальцев и оранжево-жёлтой птицей распластался на паркетном полу возле его начищенных сапог.

Никогда раньше поручик не попадал в подобную ситуацию, хотя и знал, по рассказам других офицеров, что означает как бы невзначай, как бы случайно оброненный дамою веер. Сделав вид, что ничего не заметил, Афанасий отвернулся и призвал к себе знаком лакея с подносом, разносившего как раз бокалы с шампанским.

А Василий покорно поднял веер и подал его графине. Что произошло в следующие 10 минут, плохо сохранилось в памяти поручика. Полонская скользнула по залу, он за нею. Потом был длинный тёмный коридор. Маленькая комната — ни одной свечи. Алые губки искрились. Что-то она проговорила, конечно, но что именно Василий не запомнил.

Маленькие ручки графини упёрлись в край лакированного низкого столика, и он обеими руками разом подбросил вверх многочисленные женские юбки.

Удивительно, но оказавшихся опять в зале, Василий Макаров, несмотря на пикантное приключение, сохранил всю свою ревность и всю свою ярость.

— Вы чудесная девушка, — говорил в это время Трипольский Анне. — Во Франции нет таких девушек, поверьте. От чего я раньше не встречала Вас в Петербурге? Вы жили, наверное, где-то в тихой провинции, в уединённой усадьбе, — голос его становился всё слаще и слаще, — под присмотром тётушки, в тишине.

Анна хотела возразить, уклониться от этого разговора, явно переходящего рамки приличия, но не могла вырваться из-под обаяния этого молодого дворянина.

Положение спасла Наталья Андреевна. Она возникла неожиданно перед Трипольским и взмахнула неосторожно своим веером.

Молодой человек вынужден был отступить на пару шагов, а Наталья Андреевна сказала:

— Я смотрю вы совсем овладели нашей Анной. Нехорошо. Вы бросили свою даму, — она показала глазами на Аглаю, оживлённо беседующую среди мужчин. — Неудобно, Андрей Андреевич.