Крепостной шпион

— Господи, я ударила тебя.

— Пошли, — прошептала Аглая, — пошли быстро. К тебе никто не придёт до утра, но меня могут хватиться в любую минуту.

— Ну почему же, — проговорила Анна, следуя за Аглаей вниз по ступенькам, — иногда и меня Сонька проверяет.

В парке, куда они вышли, было совершенно темно. Снег замыкал пространство вокруг таким образом, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно.

Куда? — спросила Анна.

Аглая взяла её за руку и потащила. Увязая в сугробах, девушки преодолели нужное расстояние и оказались подле уже запряжённой коляски. Аглаю первая вскочила внутрь и натянула вожжи. Лошадь всхрапнула, заржала, коляска дёрнулась, но тотчас застряла в снегу.

— Почему же он сани не приготовил? — забившись в угол и кутая лицо платком, спросила Анна. — Понятно же, что на колёсах сквозь такой снег не прорваться.

— Вот и я думаю, почему.

Рядом с коляской неожиданно вспыхнули, освещая всё и сразу, несколько факелов. В этом свете глаза Аглаи сверкали бешенством, девушка размахивала кнутом.

— Не подходи, — рычала она, — не подходи!

Вокруг весело подпрыгивали среди кружащегося густого снега не менее 10 фигур в шубах. Люди с факелами весело хохотали и уворачивались от ударов кнута.

— Он предал нас, — устало подумала Анна. — Опять он предал нас. Он выставил нас на забаву. Всё это придумал Бурса, весь этот побег. Бурса придумал, а верный его пёс Виктор, исполнил. Поставил пьесу на открытом воздухе.

В доме, куда девушек притащили, поваляв как следует в снегу, было тепло, и Анна моментально измокла от растаявшего снега. Пылал большой камин, на столе посверкивали серебряные приборы. Анна так устала от происшедшего за последние несколько часов, что не сразу увидела Виктора.

Виктор стоял подле камина. Лицо его было окровавлено, а руки жестоко стянуты верёвкой. Ноги Виктора тоже были связаны. Бурса как раз наклонился к камину и вынул оттуда раскалённые щипцы.

— Спектакль окончен, — сказал он, приближая щипцы к губам Виктора. — Пьеса была превосходной, да только напрасно ты позабыл дать мне её вовремя прочитать. Я не люблю узнавать о начале спектакля из чужих рук случайно. Я хочу знать всё заранее.

Отшатнувшись назад от раскалённого металла, Виктор увидел Анну и Аглаю, выступающую из-за её спины.

— Я не предавал вас! — сказал он, как мог громко. — Да в этом проклятом доме ничего невозможно скрыть!

Рука Бурсы вытянулась, но Виктор успел ещё крикнуть:

— Аглая, я люблю тебя!

Раскалённые щипцы ударили Виктора по лицу, и он упал, издав короткий ужасающий стон, и лишился сознания.

— Барин, мы их поймали, — пьяно сообщил кто-то за спиной Аглаи. — Что делать с ними?

Бурса даже не повернулся. Он стоял подле камина спиной к комнате.

— Аглашку на стул на месяц, — проговорил он до отвращения сладким голосом. — А Анну Владиславовну переселить из дома в актёрский барак. Пусть привыкает там к новой роли. Возле барака охрану на круглые сутки. Сбежит — головы поотрезаю.

Глава 8

Целую неделю, глядя в окно на бесконечные дождевые потоки, Андрей Трипольский просто изнывал от вынужденного бездействия. Потом как-то сразу мгновенно принял решение:

— Нужно всё-таки ехать. Где не пройдёт коляска, будем на руках её тащить, — сказал он, обращаясь к Афанасию. — Не могу я больше ждать пока перестанет этот проклятый дождь и снег пойдёт. Застанет снег в дороге, купим сани а коляску бросим. Поедем завтра утром?

Без лишних разговоров за какие-то два часа собрали всё необходимое. Уложили в коляску ящики с оружием, порох в непроницаемых мешках, свинец, провизии на первые два дня.

Вручив управление домом старшему камердинеру — раньше в отсутствие Андрея Андреевича этим занималась Аглая — Трипольский, в компании с Афанасием, покинул город.

Неприятное известие нагнало их уже в 10 вёрстах от города. Они миновали последний шлагбаум, последнюю полосатую будку и пробивались по дороге на Сарскую мызу. Хлестал ледяной дождь со снегом, копыта лошадей вязли в жидкой холодной каше, но удавалось, хоть и не быстро продвигаться вперёд. Посыльному, молоденького офицеру в новом мундире, почерневшим от влаги, с трудом удалось нагнать коляску. Он осадил свою измученную лошадь и соскочил на дорогу рядом с коляской.

— Андрей Андреич? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, вынул из кожаной сумки, протянул Трипольскому запечатанный конверт. — Вы должны прочесть это теперь же, — сказал он, отирая безусое юное лицо. — Это очень срочно.

Сломав печать, Трипольский вынул письмо. В дрожащей полутьме читать было трудно и он приблизил бумагу к самым глазам. Прочёл и сказал, обращаясь к офицеру:

— Спасибо, очень вовремя. Передайте Константину Эммануиловичу мою искреннюю благодарность.

Офицер дёрнул в грязи сапогами, устало вскочил на лошадь и повернул назад к городу. Минут через 10 он исчез за пеленой дождя.

— Что ещё такое? — спросил Афанасий, натягивая вожжи. — Насколько я понимаю, ты получил послание от Бурсы.

Лошади, всхрапывая, пошли. Натужно вылезая из грязи, заскрипели колёса.

— Послушай-ка, — предложил Трипольский и, опять приблизив письмо к глазам, прочёл его вслух:

Уважаемый Андрей Андреевич!

Зная, что Вы всё-таки решились на безумную эту экспедицию, хочу сказать, что я всем сердцем с вами и буду молиться за Вас. Но не стал бы я посыльного гнать ради того только, чтобы пожелать удачи. Случилось то, чего я более всего опасался. На последнем заседании «Пятиугольника» был вынесен окончательный вердикт: Вас признали опасным к чему имеются достаточные доказательства. Вы сами знаете как поступают в таких случаях. Общим голосованием они Вас, Андрей Андреич, приговорили к смерти. Поверьте я ничего не мог изменить, я сам уже на волоске от гибели. Как и предписывает Устав, Вас теперь попытаются захватить, пытать, чтобы установить в точности истину и казнить по правилу, как казнят изменника — тайно и страшно. Так что возвратиться в Петербург Вы, Андрей Андреевич, никак не сможете. С чем и прощаюсь, желаю Вам удачи. Константин Бурса.

Ветер на секунду развернул дождевой поток и кинул его в лицо Трипольскому так, что щёки и глаза Андрея заблестели от влаги.

— Ну и что мы будем теперь делать, коли возвратиться в Петербург даже вместе с Анной Владиславовной нельзя? — спросил Афанасий.

— Глупости, — сказал Трипольский, — это мне воротиться нельзя, а тебе можно. А кроме того, я думаю, и не зачем мне возвращаться, — он разорвал письмо и выбросил клочки. — Освободим если Анну Покровскую, так одно из двух: либо она женою моею согласится стать и мы поедем не в Петербург, а прямиком в моё поместье в Олонецкой губернии, в Трипольское, а ежели нет — то в поместье я один отправлюсь, а ты с Анной Владиславовной вдвоём в столицу воротитесь.

Глубокой ночью они добрались, наконец, до станции. Дождь перестал. В звёздной черноте выплыла Луна, воздух, быстро замерзая, уже немного обжигал лица.

— Погоди, — соскакивая из коляски, попросил Андрей, — нужно проверить.

В здании станции было совершенно темно. Во дворе ни одного экипажа, в замерзающей глине множество следов от колёс. Но следы все старые, сильно размытые.

— Это здесь ты с англичанами дрался? — спросил Афанасий, вытаскивая факел и черкая небольшим огнивом в попытке его запалить.