Крепостной шпион

— Конечно. Конечно мерзавец, конечно негодяй. Но поскольку вы обе мои законные рабы, а я хочу восстановить на моей сцене великолепный спектакль, то смею рассчитывать на ваши, девушки, послушание и разумность, — он взял со стола книгу и показал её издали Анне. — Я уверен, в вас обеих огромные актёрские таланты сокрыты.

— Очень глупо, — сказала Аглая и резкими движениями натянула платье. — Насколько мне известно, — продолжала она, обращаясь к Бурсе, — Михаил Львович Растегаев хоть и проиграл меня прилюдно, но документов-то не подписал. Так что не раба я вам, и держите вы меня незаконно.

— Ну коли не раба, так беглая, — вздохнул театрально Бурса, перелистывая большой том, даже издали Анна увидела надпись на корешке: Апулей «Золотой осёл». — Беглую я могу случайно и до смерти запороть. Кто же с меня спросит?

— Нет меня в розыскных списках, — возразила Аглая. — Так что, выходит, украли вы меня. Вор Вы, Иван Кузьмич, как есть вор.

— Может и вор. А может и нет. Может я тебя и отпущу, — Бурса поднялся на ноги, встал перед девушками, заложив руки за спину. — Да я решил, я тебя отпускаю. Мне чужая собственность не нужна. Лошадей дам. Уходи. Но только одна. Анна Владиславовна раба моя по закону — венчанная жена раба моего и моя раба, — он сделал длинную паузу, подышал и закончил: — Так что, ты уходишь?

Пуговицы на платье Аглаи располагались спереди и были очень мелкими в цвет ткани что не различишь их в полутьме. Девушка справилась с застёгиванием только на треть, когда вдруг решившись, сорвала с себя платье.

— Я готова играть в вашем спектакле, — совершенно спокойным ледяным голосом сказала она. — Можете изучать своё плечо, но, кажется, рана уже затянулась, только шрам остался. Хочу сказать, что и на ноге у меня есть шрам. Он от французской пули.

— Что ты такое говоришь? — возмутилась Анна, но Бурса её перебил:

— Вы обе будете играть в «Золотом осле», — довольный закричал он. — Я уверен, эта постановка во много крат превзойдёт прошлую. Уверен, в ней будет столько чувства, столько любви, что и молодому Вертеру не приснится.

— Я говорю, что у нас нет выхода, — будто и не услышав восторженные вопли негодяя, сказала Аглая. — Что мы против него можем ещё сделать? Ну скажи. Что?

— Давай покончим с собой?

— Нет, — возразила Аглая, — глупости всё это. Можно и большее унижение ради любви стерпеть.

Прогулки в парке были запрещены, и Анна Владиславовна снова оказалась запертой в комнате. Её больше не приглашали ни к завтраку, ни к обеду. И вообще не позволяли выходить. Сонька принесла книгу и пьесу, написанную по мотивам сочинения Апулея неким помещиком. Об этом романе Анна Владиславовна, конечно же, много раз слышала, но в руки неприличная книжка ей до сих пор так не попадалась.

Начав с романа, девушка была неприятно удивлена отсутствием первой титульной страницы. Эту книгу, похоже, читали уже не один десяток раз и читали со страстью, но сам роман оказался ничего особенного. Обыкновенная античная проза, наподобие Дафниса и Хлои, ей даже скучно стало.

Зато с первых же страниц пьесы, за которую Анна принялась после романа, девушке захотелось разорвать мерзкую рукопись в клочья. Но Анна заставила себя дочитать до конца. Она хорошо помнила предыдущий паскудный спектакль, на котором ей пришлось присутствовать зрителем и хотела хорошо уяснить, что же ей предстоит вытерпеть ещё.

Закончив чтение, Анна Владиславовна легла на кровати на спину, закрыла глаза и твёрдо сказала себе:

— Коли до дела дойдёт — убью себя. Главное не бояться смерти, всё это хуже смерти. Если не попадётся под рукой яду, то удавлюсь.

Девушка снова заглянула в конец растрёпанной книги. За последней строкой стоял хитрый маленький значок, явно не имеющий к тексту никакого отношения. Не сразу поняла она, где уже видела эту странную скрещённую кривую, пока ей в памяти не всплыло одно необходимое воспоминания. В одной из их долгих бесед с Виктором лжеграф рассказывал, как они, желая обмануть королевских солдат и передать письмо в Бастилию, писали молоком на обороте других писем. Чтобы прочесть тайнопись листок следовало недолго подержать над свечой.

«Но где же мне среди дня взять зажжённую свечу? — спросила сама у себя Анна. — Сонька только вечером принесёт. Неужели придётся ждать?»

До самой темноты Анна Владиславовна, лёжа на кровати, перечитывала, пересматривала листки книги в поисках другого знака. Она даже запомнила, сама того не желая, несколько отвратительных реплик в точности перешедших из книги в пьесу. Она даже повторяла их шёпотом. Повторяла, выстраивая сзади наперёд. Переставляла слова, но всё тщетно — значок был один, и он настоятельно требовал живого огня.

В обычное время в замке и щёлкнул ключ, и появилась горничная с зажжённой свечой в руке.

— Прочитали, барышня? — спросила она.

— Читаю я, — лениво отозвалась она, вытягиваясь на своей кровати, — читаю я. Да вот в темноте остановилась. Передай Ивану Кузьмичу, к утру закончу.

— Чудные вы, господа, — оставляя свечу на столике рядом с кроватью, пробормотала Сонька, — то хотите читать, то не хотите, запутаешься с вами.

Её шаги ещё не успели затихнуть в коридоре, а Анна уже держала последнюю страницу книги над свечой. Чёрные кривоватые буквы проступили очень быстро, строка за строкой.

«С нами Бог. Мне удалось уговорить Виктора. Бежим сегодня. Коляска и лошади готовы. В одиннадцатом часу Виктор освободит меня из-под замка, и я приду за Вами. у меня будет ключ от двери, но времени совсем ничего. Приготовьтесь. Ваша Аглая».

Волнение охватило Анну Владиславовну. Она рылась в шкафу, подбирая подходящие платье. Нужно было что-то очень тёплое. Ходила, заламывая руки, по комнате. Она всё время смотрела на часы. Но золочёные стрелки на этих огромных напольных часах, стоящих в углу, будто замерли.

В саду за окном, в отличие от других дней, не было слышно пьяных голосов. Наёмники забились в свой барак и резались в карты.

«Что же на этот раз не помешает нам? — думала Анна. — Почему мы не сможем бежать? Если Виктор организует дело, то он-то уж, наверное, всё учёл. Он просто не может ошибиться».

На часах было уже половина двенадцатого, когда в дверь тихонечко поскребла женская рука, и голос Аглаи спросил:

— Вы готовы, Анна Владиславовна?

За окном ребусы снег. Уже решившаяся на бегство, Анна вскочила и оказалась у двери. Она была одета, и когда щёлкнул замок, сразу же потянула за ручку и вышла в коридор. Движение было нерасчётливо резким. Дверь, отскочив, ударила Аглаю по плечу. Девушка застонала.