Крестная мамочка

Саркастический смешок сорвался с моих губ, перечеркнув слова Маргерит.

— Если в такое трудное время вам доставляет удовольствие искать во мне изъяны… — я широко развела руками и выпрямилась, — то я рада. В эту игру можно играть вдвоем. Но будем откровенны: ваша дочь стала несчастной и забитой задолго до того, как мы с ней познакомились.

Маргерит склонилась надо мной:

— А ты, конечно, пожалела бедняжку.

Я открыла рот, но Маргерит подняла наманикюренную руку:

— Я не виню тебя — ты в шоке, это естественно. Однако помяни мое слово, Тесса Кинг: это дело тебе не выиграть. Думаешь, только меня суд будет изучать под микроскопом? Да неужели? Надеешься, что тебя выберут в родители? Безработную, за которой тянется хвост скандалов на сексуальной почве? Интересно, сколько еще чужих семей ты разрушила? Выяснить будет нетрудно. Что подумает суд о мужчинах, которые навещают тебя, приходят и уходят среди ночи? О пьянках, тусовках? Ничего лестного. — Она пренебрежительно оглядела меня с головы до ног. — Ты даже за внешностью следить не умеешь.

Мне хотелось влепить ей пощечину, но этим я только сыграла бы ей на руку. Пусть говорит что вздумается. Это в ее духе. Дело не во мне, а в Хэлен. Она не могла защититься, даже когда была жива, но я постараюсь встать на ее защиту хотя бы сейчас.

— Я ухожу, — сообщила Маргерит, — а ты задумайся обо всем, что я тебе сказала. Когда придешь в себя, позвони. В противном случае мой юрист свяжется с тобой и с родными Нейла.

— С родными Нейла?

— Да, Тесса.

— Что им нужно?

— Понятия не имею. Я даже не знала, что его родители живы, пока мне не сообщили об этом из полиции. Но они существуют, даже если Нейлу до них не было дела, и я позабочусь о том, чтобы с их желаниями посчитались. Еще у Нейла есть брат — кажется, строитель из Норфолка.

— А желания вашей дочери? Может, хотя бы спросите у меня, чего она хотела?

— Тесса, ты всегда была предана Хэлен, и, что бы ты там ни думала, я это ценю. Но ты должна понять: тебе Хэлен говорила одно, мне — другое, а мужу — возможно, третье. Ты просто не можешь знать, чего она хотела на самом деле.

— Почему это? — воинственно уточнила я.

— Потому что она сама не знала. Я, конечно, не идеальная мать, но я пыталась вбить в дочь хоть каплю здравого смысла, хотя она наотрез отказывалась учиться. Я была бы счастлива, если бы она сумела найти себя в роли скромной матери и жены. Но даже эта задача оказалась ей не под силу. Она часто винила меня во всем, но пойми: нельзя тридцать пять лет оставаться ребенком, а потом вдруг требовать, чтобы тебя воспринимали всерьез.

Я чувствовала себя как выжатый лимон и потому плюнула на осторожность.

— По-моему, она просто хотела, чтобы ее любили. Если хотите знать правду — чтобы ее любили вы, Маргерит.

— Правду, Тесса? Думаешь, только ты можешь докопаться до правды? Оракул Тесса Кинг?

— Не надо быть гением, чтобы это уразуметь.

— Ох, Тесса, когда же ты наконец поймешь: не все в жизни так просто. Я любила ее, и она это знала, но доводила меня до безумия. — Ее голос сорвался, но она быстро взяла себя в руки. — Хэлен растратила все дары, которые достались ей при рождении. Что плохого, если я возлагала на нее большие надежды? Почему я должна извиняться за это? Несомненно, твои родители требуют от тебя еще больше.

— Мои родители не в разводе.

Маргерит покачала головой:

— Я вообще могла бы на это не отвечать, но ладно уж, скажу: мой брак с отцом Хэлен был ошибкой. Мы слишком разные. По-твоему, я должна была остаться с ним и вести жалкую жизнь? Только чтобы считаться хорошей матерью? Не реализовать даже сотую долю своих возможностей?

Я не ответила: Маргерит стремительно превращалась в самого обычного человека, и это меня пугало.

— Не ищи простых ответов, их не существует. — Она нависла надо мной. — Управляющие на время заморозили трастовый фонд — на всякий случай, чтобы сохранить его. Если уж ты хочешь, чтобы близнецы остались здесь, тогда сиди с ними сама. Няньку можешь оставить, но она берет сто фунтов в день, так что подумай как следует. Ты знаешь, где меня найти.

Маргерит сняла с перил лестницы пальто и шляпу, и я услышала, как каблуки зацокали по мраморному полу.

— А вы вообще понимаете, что ваша дочь мертва? — крикнула я ей вслед, не вставая с дивана.

Цокот смолк, но всего на секунду. Потом хлопнула дверь. Вот и весь ответ. Муслиновую занавеску осветили снаружи вспышки камер — кадры «Безутешная мать». Бедная, несчастная Хэлен, ты ведь могла родиться у любой другой матери и быть любимой.

Я поднялась по лестнице и прокралась в комнату близнецов, где улеглась на пол между кроватками, уставилась на расписную галактику на потолке и прислушалась к ровному детскому дыханию.

«От тебя только требуется найти им счастливую семью», — говорила Хэлен.

Задача ясна: будем искать крестникам семью, и не какую-нибудь, а счастливую. Сущие пустяки… Кого я пытаюсь обмануть? Если последние несколько недель и научили меня чему-нибудь, то лишь одному: счастливые семьи — редкость. Жизнь по другую сторону изгороди только казалась блаженством.

Среди ночи я проснулась от того, что у меня затекла шея. Понадобилась минута, чтобы сообразить, где я. Блеск звезд на потолке померк, я лежала в кромешной темноте. И ничего не слышала. Ощупав коврик, на котором я разлеглась, я нашла кролика Питера. Потом села в темноте. Все правильно, я в детской, но почему я ничего не слышу? Я поползла к полоске света под дверью и поднялась на ноги, потом нашла выключатель и включила приглушенный свет. Мальчишки раскинулись в спальных мешках, посреди просторных кроваток. А я и не знала, что дети умеют спать так тихо. Я подкралась к кроваткам и приложила ладонь к груди Томми. Сквозь стеганую ткань в синюю клетку я не почувствовала ничего и надавила сильнее. Внезапно бутуз шевельнулся, вскинулся, перепугав меня, что-то забормотал, потом ручки-ножки медленно опустились, он опять погрузился в мирный сон. Часы показывали две минуты пятого. Значит, я не ошиблась: Хэлен не давали спать вовсе не близнецы.

Я на цыпочках вышла из спальни, оставив дверь приоткрытой, и спустилась в комнату для гостей, которую занимала в ту субботу. Мне не спалось: я постоянно прислушивалась, не плачут ли близнецы, несколько раз взбегала наверх, заглядывала в кроватки и убеждалась, что оба моих крестника крепко спят. Воображение разыгралось, мне казалось, что я слышу хныканье. Фран однажды призналась, что до сих пор иногда слышит плач младенца. Я провела в одном доме с близнецами всего две ночи, а у меня уже звенело в ушах. Наконец из своей комнаты вышла няня, закрыла дверь в детскую и велела мне не волноваться. Вид у нее был испуганный, и я ее понимала.

Спать мне не давали мысли. На меня нахлынули воспоминания, в которых я снова видела Хэлен счастливой и беспечной. Думала о том, на какие нелепые, а порой опасные и безумные выходки она меня подбивала. Однажды мы автостопом отправились в Оксфорд и без приглашения вломились на майский бал Оксфордского университета, где до одурения напрыгались во дворце-батуте вместе с музыкантами. Тогда о группе «Джамирокуай» никто не знал. Когда я рассталась с очередным неудачным избранником и была не в себе, Хэлен на неделю повезла меня на Кубу. Между прочим, от нее я впервые услышала, что умышленно выбираю не тех. Тогда я не поверила ей, но, как выяснилось, она была права. Она не забыла, что я рассказывала ей во время плавания по Меконгу. Только она пыталась вытащить меня из «зоны комфорта», как она это называла. Ник с Фран, Бен с Сашей, Клаудиа с Элом, а я — с Хэлен: на Кубу, в Лас-Вегас, кататься на лыжах, путешествовать, заниматься йогой. Но я всегда возвращалась к друзьям. К Бену. А потом Хэлен познакомилась с Нейлом и мало-помалу начала меняться. Я тревожилась, что Хэлен дешево продается и превращается в невидимку, а на самом деле вполсилы жила не она, а я.