Крестные дети

— Ты видел Чарли? — спросила Мэри.

— Он где-то там. Мы с ним только что добавили в пунш водку и шерри.

В гостиной состоялся короткий фуршет, после которого молодежь переместилась в подвал Арднейсага, где начались танцы. Из Инвернесса приехала дискотека «Северные огни», и теперь по ступенькам лестницы в подвал протянулись километры красных и желтых кабелей, соединявших розетки в кладовой с вертушками в подвале.

— Мы все утро таскали сюда матрасы, — сказал Джеми. — Я тебе говорю, мы все сегодня просто улетим. Будет просто супер! Чарли обещал, что приедут как минимум три нимфоманки.

Мэри осмотрелась и с сожалением заметила, что не знала никого из присутствовавших, кроме Чарли, Джеми и Зары, а Чарли все время был окружен гостями. В своей бледно-голубой рубахе и тартановых брюках^[13] он был просто неотразим. Мэри надеялась, что как только он закончит здороваться со всеми гостями, то непременно найдет ее.

Вдоль буфета были расставлены огромные блюда с шотландскими куропатками, краснокочанной капустой и банками «Теннента». Зара Фейн в серебристой мини-юбке, черном лифчике и сабо подошла к Мэри и спросила, не видела ли она Джеми. Зара уже основательно нагрузилась и сказала:

— Он определенно налил виски в пунш. На вкус — моча мочой.

— Мы с тобой спим в одной комнате, — сказала Мэри.

— Да, точно. Послушай, если кому-нибудь из нас захочется потом поразвлечься, то не мог бы другой человек поспать одну ночку в ванной, а?

Откуда-то снизу раздались дикие вопли: «Мама, мама, мама, мы все уже готовы!»

Спустившись в подвал вместе с остальными гостями, Мэри попала в помещение с низким потолком, больше всего похожее на бомбоубежище. С обеих сторон стояли длинные ящики для вина. Некоторые из них были приготовлены для прелюбодейства — внутри лежали матрасы, коврики, стенки покрывали плакаты «Лед Зеппелин» и «Пинк Флойд». Леди Криф и Джок Керр-Инз спустились вниз с обязательным визитом. Сэр Джок был в своих гербовых шлепанцах. С гримасой отчаяния Верена Криф вернулась наверх. Под улюлюканье Джеми, который талантливо изображал шимпанзе, Алистар Криф прогуливался вдоль зала со своей мужеподобной дочерью Мэри Джейн.

Теперь подвал был забит до отказа. Невероятно громкие басы разносились вибрацией по потолку и проникали повсюду. Не задавая друг другу лишних вопросов, друзья и знакомые Чарли изгибались в танце, который больше всего походил на смесь рок-н-ролла, морской флажковой сигнализации и движений рабочих ткацкой фабрики.

Мэри провела в подвале довольно много времени, и никто не пригласил ее на танец. Она взглянула на часы, стрелки показывали половину одиннадцатого. Еще слишком рано, чтобы улизнуть наверх. Ее щеки уже болели от постоянного напряжения: в таких затруднительных ситуациях Мэри всегда старалась улыбаться и демонстрировать всем, что отлично проводит время и совершенно не нуждается в чьем-либо сочувствии. Прямо перед ней в компании двух симпатичных блондинок танцевал Чарли. Когда из динамиков зазвучала «Пожалейте дьявола» группы «Стоуне», включились яркие огни стробоскопов, озарявшие весь подвал белыми вспышками света. Все принялись гримасничать и кривляться, чтобы получить максимум удовольствия от этого эффекта. Чарли прохаживался с важным видом, как Мик Джаггер, и орал: «Рад с вами познакомиться… надеюсь, вы помните, как меня зовут!» Переполненная внезапно накатившей болью, Мэри попробовала спрятаться в ближайший ящик, но там уже были целующиеся Джеми и Зара.

Мэри направилась обратно в столовую, но натолкнулась на Нэнни Аброт, стоящую на страже у дверей подвала:

— Не могли бы вы остаться внизу? Леди Криф просила, чтобы друзья Чарли не разгуливали по дому.

В углу подвала был старинный туалет, которым, должно быть, когда-то пользовались рабочие, обслуживавшие старую котельную Арднейсага. Мэри вошла в крохотную комнатку и закрыла дверь на защелку. Усевшись в своем платье из «Муссона» на унитаз, она прислонилась головой к свинцовой трубе.

Дверная ручка бешено задергалась. Мэри притаилась, и вскоре от туалета отошли.

Но через несколько минут ручка снова повернулась. Мэри не хотела возвращаться в толпу.

Снаружи к туалету выстроилась небольшая очередь. До Мэри донеслись слова: «Держу пари, там кто-то трахается». Догадливый молодой человек изо всех сил начал лупить в дверь:

— Эй, вы там, нельзя ли побыстрее? Тут кое-кому нужно отлить!

Мэри дернула за ручку, и поток воды обрушился из бачка в унитаз.

— Извините, что заставила ждать, — тихо сказала она. — Я не очень хорошо себя чувствую.

Люди, стоявшие в очереди, в недоумении смотрели на нее, ожидая, что из туалета выйдет второй человек. Мэри спешно удалилась под удивленными и подозрительными взорами страждущих.

Она вернулась на свой пост у края танцплощадки и стала измерять время по песням, которые продолжались по три минуты. Десять песен — тридцать минут. Двадцать — час. Приближалась полночь. Чарли крутил бедрами в компании пышногрудой рыженькой девицы в обтягивающем фиолетовом платье.

Большинство гостей к этому моменту уже успело напиться до беспамятства. Парни ходили по стенкам с банками «Теннента» в обеих руках. Те, кто еще держался на ногах, хрипло подвывали музыке.

Начался медленный танец. Джеми ухватил рыженькую в обтягивающем платье и со знанием дела начал медленно расстегивать молнию у нее на спине. Играла «Белая тень». Чарли нигде не было, и Мэри подумала, что он уже пошел спать.

Арднейсаг стоял погруженный во мглу. Она вышла в зал и поднялась наверх. Открыв дверь в свою комнату и включив свет, Мэри услышала стоны и хрипы, следом за которыми раздался взволнованный визг:

— Черт, кто включил этот долбаный свет?

На кровати Мэри поверх Зары лежал Чарли. Две секунды они молча смотрели друг на друга. Мэри на всю жизнь запомнила лицо до смерти испуганной Зары, следы черной помады на подушке и руку Чарли, замершую под черным лифчиком его партнерши.

— Простите, ради бога, — заикаясь, произнесла Мэри. — Я не думала, что здесь кто-то есть.

Она закрыла дверь, и до нее донеслось хихиканье Зары:

— Боже мой, Чарли, это так неудобно. Теперь она решит, что ты ей изменяешь.

Не помня себя от горя, Мэри бродила из комнаты в комнату в поисках свободной кровати, но все они были заняты либо уединившимися парочками, либо чьими-нибудь чемоданами. В конце концов, она набрела на хранилище постельного белья и салфеток и, устроив себе гнездышко между теплыми трубами и баком, стала считать часы до своего возвращения в Доркинг.

Глава 8. Ноябрь 1977 года

Купив поместье Вест-Кандовер-Парк в Хэмпшире за астрономическую по тем временам сумму в семь миллионов фунтов, Маркус Брэнд полностью изменил отношение общественности к собственной персоне. Если до того времени его известность ограничивалась в основном деловым центром Лондона, причем той его частью, которую никак нельзя было назвать истеблишментом, то, став владельцем самого красивого поместья на юге Англии, Маркус сразу же приобрел широкое признание. Более двухсот лет в особняке жила семья банкиров и торговцев Пулов. Это был прекрасный георгианский^[14] дворец из серого камня с дорическим портиком, оранжереей и знаменитыми садами, которые простирались до одного из притоков реки Тест. Пулы проводили в Вест-Кандовер-Парке широко известные общественные приемы. После покупки этого имения Маркусу было гарантировано внимание колонок слухов во всех газетах Англии.

Однажды за завтраком под пристальными взорами многочисленных чучел Верена Криф натолкнулась на одну из таких заметок и прочла ее мужу.

— Это просто чудовищно, — сказала они. — Семь миллионов фунтов! Мне интересно, какая часть из этой суммы досталась ему в наследство от бедняжки Люси Макферсон.

— Говорят, что Маркус и сам неплохо ведет свои дела, — осторожно заметил Алистар Криф.

— Я совсем не удивлена, — фыркнула леди Криф. — Когда Чарли ездил к нему на Багамы, Брэнд не смог уделить ему достаточно времени — он все время был на переговорах.