Крестные дети

После гибели Криспина Мэри не могла представить себя в постели с мужчиной — с Маркусом или с кем-то другим. Она не могла предать светлую память о любимом человеке, а цинизм Маркуса, желавшего овладеть ею против ее воли, был просто чудовищным.

Сначала она хотела рассказать обо всем родителям, только не по телефону, а за обедом в воскресенье. Отец будет в ужасе. Когда он узнает обо всем, то и сам не захочет работать на такого извращенца, как Маркус. Тем вечером она заснула, буквально трясясь от гнева, и поклялась никогда не иметь с Брэндом ничего общего.

Утро принесло ей новые волнения: как сможет отец прожить без работы? Мэри не питала иллюзий относительно его деловых качеств, она понимала, что в словах Маркуса было очень много правды. Отец никогда не мог правильно себя подать, он не был ни настойчивым, ни активным. Сможет ли ее бедный отец найти себе новое место, если его уволят с работы?

Дерек встретил дочь на станции. По дороге домой он поинтересовался, как она себя чувствует, и Мэри, которой не хотелось огорчать родителей, сказала, что теперь ей намного лучше. С понедельника она возвращалась на работу, теперь она будет все время занята, это ей непременно поможет.

— Нам с матерью не терпится услышать, как ты съездила в Ньюмаркет, — сказал Дерек. — Мне было очень приятно, что Маркус взял тебя с собой. — Мэри ничего не ответила и только грустно улыбнулась. — Ты знаешь, — продолжал Дерек, — ведь нам практически не пришлось уговаривать его стать твоим крестным отцом. Я бы и не посмел — он так быстро поднимался вверх. Исключительно умный человек, это было понятно уже тогда.

Я очень рад, что мы все-таки пригласили его. Он всегда был замечательным крестным отцом.

Белинда суетилась на кухне и заканчивала последние приготовления к ужину. Мерреты всю жизнь по воскресеньям ели на обед жареную говядину. Обеду обязательно предшествовал неспешный разговор в гостиной со стаканчиком шерри. Набор изящных стаканчиков с лесными птицами Мерреты получили в подарок на свадьбу двадцать семь лет назад; каждое воскресенье они выносили его на серебряном подносе. В теперешнем настроении Мэри предпочла бы большой бокал из своих свадебных подарков.

На пианино по-прежнему стояла фотография Криспина и Мэри в окружении подружек невесты и пажей. «Теперь, — думала Мэри, — Криспин остался в прошлом. Я никогда его не забуду, но с каждым годом он будет все дальше от меня».

— А как у тебя дела, папа? — поинтересовалась Мэри. — Удачная выдалась неделя?

— Так — бывало и лучше, и хуже, — беспечно ответил он. Когда речь заходила о нем самом, Дерек всегда старался выглядеть невозмутимым. — Я сейчас работаю над одной схемой для внутреннего использования, которая позволит существенно повысить эффективность труда рабочих. Я отслеживаю, как различные подразделения взаимодействуют между собой, и через пару недель напишу об этом небольшой отчет. Копии разойдутся повсюду — вплоть до самого верха. Мне кажется, кое-кто будет весьма удивлен…

Дерек не любил разговаривать о своем постепенно ухудшавшемся положении в компании Маркуса, хотя всем было известно, что он больше не заведовал подразделением, занимавшимся транспортными вопросами.

Очень редко он рассказывал о своем новом кабинете — небольшом стеклянном ящике, располагавшемся в пристройке к бухгалтерии.

— Мы подружились с финансовым инспектором, — продолжал отец. — Никогда не встречался с ним на старом месте. Славный малый. Мыс ним ездили в Эпсом играть в гольф.

— Я рада, что у тебя все хорошо, — попыталась улыбнуться Мэри. Дерек, по-видимому, не имел представления о нависшей над ним угрозе.

— Будет еще лучше, когда я налажу контакты с парнями из финансового отдела. Они меня постоянно отфутболивают. Я записался к ним на встречу за несколько недель, поговорил с секретаршей, чтобы у них ничего не было назначено на то же время, а они мне говорят: «Приходите в другой раз». «Ладно, — отвечаю я, — все мы люди, но сколько же можно?» Это повторялось уже несколько раз. Я начинаю подумывать о том, чтобы рассказать обо всем Маркусу, но мне не хочется беспокоить его по пустякам.

— Хватит, Дерек, — сказала Белинда, — не будем говорить о твоей работе. Поддей-ка бедняжке Мэри, ее стакан уже пуст.

. — Ты, как всегда, права. Я решительно против пустых стаканов.

Вернувшись с бутылкой шерри, он спросил:

— Как прошел твой день на скачках вместе с великим вождем Маркусом? Мы слышали, что вчера ему улыбнулась удача…

— Да, его лошадь победила в самом главном заезде. И я выходила вместе с ним получать приз.

— Правда? — Дерек не верил своим ушам. — Если тебя сфотографировали вместе с ним, то нам непременно нужна фотография. Маркус и Мэри получают главный приз! Будь моя воля, я сделал бы копию и для кабинета.

За обедом Мэри дважды собиралась облегчить душу и рассказать о предложении коварного Маркуса. Но каждый раз отец перебивал ее рассказами о замечательных качествах своего начальника: как он бросил все свои дела («перенес квартальный отчет европейского отделения»), чтобы приехать на похороны Криспина, каким он был щедрым и преданным крестным отцом и так далее. Мэри ничего не смогла рассказать. Она уехала из Доркинга, увезя свой секрет с собой.

Глава 19. Февраль 1983 года

Мэри издалека увидела огромную очередь лимузинов, выстроившихся вдоль ограды Сент-Джеймс-плейс. Лондонская резиденция Маркуса располагалась в большом доме шестидесятых годов постройки в окружении гостиниц, домиков поменьше и дворцов, которые теперь принадлежали американским и европейским инвестиционным компаниям. В фойе ее встретили два охранника, они сверились со списком приглашенных гостей и пропустили ее к лифтам.

Дверь открыл Бартоломью, дворецкий, сопровождавший Маркуса повсюду.

— Позвольте предложить вам бокал шампанского, миссис Гор. Мистер Брэнд и его гости уже собрались в гостиной.

— Чего-нибудь без алкоголя, Бартоломью. Я бы с удовольствием выпила апельсинового сока.

Больше всего ее поразила роскошная обстановка дома Маркуса. Если бы она читала международные дизайнерские журналы, то без труда узнала бы стиль Дэвида Хикса с его геометрическим рисунком на полу, столами из матового стекла, огромными фигурами, стоявшими на каминной полке.

Над диваном висели картины Шагала, каждая освещалась бронзовым светильником. На большом стеклянном столе были аккуратно расставлены книги по искусству и мраморные статуэтки. Одна стена представляла собой огромное окно, выходившее на Грин-парк.