Крестоносец. Византия

— Учил, ага! — заинтересованно кивнул Ульрих, выслушав меня. И, помолчав, робко спросил:

— Это Святой Януарий, герр де Лонэ?

Ну не могу я разочаровывать людей, которые так на меня смотрят! Однако врать не хотелось, и я просто развёл руками перед восхищённым парнем. Вообще-то, компас в эти времена уже больше ста лет как изобретён. Только в Китае, где появился около 1042 года, по рассказам моих друзей-мореманов из моей прошлой жизни. Но в Европе он пока неизвестен, изобретут его в конце века, не то в восьмидесятых, не то в девяностых годах XII столетия. Вот только мне он нужен сейчас и здесь. Осталось всего лишь его сделать, надеюсь, моих познаний для этого хватит.

Когда мы вернулись на постоялый двор, там оказалось куда многолюднее, нежели перед нашим уходом. Во дворе стояли шесть повозок, крутились какие-то восточные люди, похожие на жителей Средней Азии. Внутри постоялого двора сидели вооружённые мужики в кольчугах, по виду — наёмники, наворачивавшие местные разносолы, запивая пивом и вином. От встретивших нас Роланда и Эриха мы узнали, что пожаловал персидский купец со своими слугами и охраной. Когда я удивился, что купец из мусульманской страны спокойно путешествует по христианским землям в разгар крестового похода, мне сообщили, что купец и его слуги-соотечественники, оказывается, христиане. Охранники были вестфальцами, нанятыми в Дордрехте. Всё это мой друг и слуга узнали из разговора с теми самыми наёмниками — купец и его слуги очень плохо владели германскими наречиями, или вообще не владели.

Меня это очень заинтересовало. Когда пришло время ужина, мы с Роландом пригласили купца отужинать с нами за одним столом. Купец согласился. Это был человек среднего роста, черноволосый, с сединой, с умным взглядом внимательных чёрных глаз, и с правильными чертами лица. На вид — типичный армянин, которых я насмотрелся в прежней жизни, хотя, из разговора выяснилось, что он ассириец, как и его люди. Звали его Йоханан Барзаги, он был из города Урмия на северо-западной окраине Персии. Вместе с ним за нашим столом оказались два подростка благородного звания, лет по четырнадцати, путешествовавшие в купеческом караване. Одного, крепкого широкоплечего кареглазого брюнета звали Пьер де Лер, а другого, худощавого, немного нескладного, рыжеватого, с большими голубыми глазами — Вим ван Арнвейлер. Ребята были родом из герцогства Брабант, на территории будущих Бельгии и Голландии, к купцу они присоединились в Неймегене. Оба хорошо владели северофранцузскими и немецкими наречиями, а Вим ещё свободно говорил на латыни и греческом, помогая с переводом купцу, тоже хорошо владевшему этими языками. Узнав, что мы направляемся в крестовый поход, купец пожелал успеха нашему делу, посетовав, что Урмию войско Христа едва ли будет освобождать, так что местным христианам придётся оставаться под игом магометан, относящихся к крещёному люду как к третьему сорту, и это ещё в лучшем случае.

Барзаги оказался личностью довольно интересной. Он объехал большую часть Ближнего Востока, достигнув даже Нубии и Эфиопии, бывал в Средней Азии, торговал и в Византии, добирался до Индии и даже до Китая. В данный момент он совершал что-то вроде «кругосветного путешествия» по Европе. Отплыв из Решта, он пересёк Абескунское или Каспийское море с юга на север, затем поднялся по реке Итиль, она же Волга, до Булгара, затем побывал в русских городах, добравшись до Новгорода, и закупившись местными товарами, отплыл Балтийским морем, посетив Пруссию и Скандинавию, после чего доплыл до дельты Рейна, где пересел на речные суда, направившись вверх по реке и торгуя в встречных городах.

Из Эсслингена, где купец приобрёл повозки и лошадей, он собирался сушей ехать в Ульм, а оттуда через Альпы в Инсбрук, и через перевал Бренер в Италию. А уж из Италии, расторговавшись, намеревался плыть в Константинополь, где хотел перезимовать. А по весне, когда талые снега с гор Кавказа переполняют озеро Маныч к востоку от низовьев Дона (или Танаиса, как его сейчас зовут в Европе на греческий манер), стекая из него в эту реку, и в реку Кума на востоке, впадающую в Каспий между Волгой и Тереком, он собирался воспользоваться этим путём, чтобы из Азовского моря, которое сейчас называют Меотийским озером, проплыть в море Каспийское и добраться до побережья Персии, а там и до родной Урмии рукой подать.

Неслабое путешествие даже для XXI века, а уж о XII и говорить нечего. Осталось только повторить за персонажем советского фильма «Тот самый Мюнхгаузен»: «Я бы не назвал это подвигом, но что-то героическое в этом есть!»

Купец взглянул на меня с удивлением и, приложил правую ладонь к сердцу, наклонив голову. Видно нечасто слышал такие похвалы от благородных, если вообще слышал. Роланд и подростки раскрыв рты слушали рассказы купца о дальних странах и городах, о стычках с разбойниками и других опасностях попадающихся на торговых путях между Азией, Африкой и Европой. Вообще, сейчас в Европе даже рассказ о той же Эфиопии или Индии, не говоря уж о Китае, мало от кого можно услышать (во всяком случае более-менее достоверный, а не бредятину о людях с пёсьими головами и прочее в том же духе), а уж человек который там побывал, и вовсе огромная редкость, так что и для моего друга, и для Вима с Пьером, это было круче просмотра фильмов об экзотических странах для их ровесников в веке XXI. Да и меня увлекли рассказы Барзаги, хотя в ряде описанных им мест я бывал в прежней жизни. Но всё равно, интересно было услышать рассказ очевидца о том как они выглядят без малого девятью веками раньше. Так что разошлись мы по своим комнатам довольно поздно.

Перед тем как завалиться спать, мы с Роландом обсудили новое знакомство, и пришли к выводу что Барзаги и его свита вполне подходящие попутчики до Ульма, что с ними у нас куда больше шансов безопасно пересечь Швабский Лес, или отбиться от разбойников, если те всё же нападут. А работники ножа и топора, по словам хозяина «Жареного Поросёнка», на окрестных дорогах пошаливали. В общем, было решено завтра же поговорить с купцом о присоединении к его каравану, в обмен на помощь в его охране. С тем и заснули.

На следующее утро, во время завтрака, мы предложили Барзаги ехать в Ульм вместе. Купец быстро согласился. Договорились что будем помогать друг другу в самообороне и защите имущества, однако за крышу над головой и еду для себя и своих слуг, будем платить сами. Так как ни мы, ни Барзаги не собирались задерживаться в Эсслингене, то сразу после завтрака мы покинули постоялый двор и, миновав южные ворота города, двинулись в путь по старой римской дороге, идущей в юго-восточном направлении. Конечно, не дорога из жёлтого кирпича, ведущая в Изумрудный город, но вполне добротное сооружение, как и всё сделанное римлянами. Правда, вблизи поселений дорога за восемь с половиной веков подпорчена местными варварами, растаскивавшими камень на постройки, но чем дальше от населённых пунктов, тем дорожное покрытие лучше.

На повозках везут купеческие товары, там же сидят управляющие ими кучера из слуг купца, подложив под себя мешки, набитые соломой, так как рессоры будут изобретены очень нескоро, и трясёт в этих транспортных средствах немилосердно. Прочие слуги Барзаги, как и он сам, все вооружённые, к слову, едут верхом. Как и наёмники из охраны. Пьер и Вим тоже верхами. Купцу перевод Вима сейчас не нужен. Со слугами он общается на родном языке, а с командиром наёмников на латыни. Так что подростки подъехали к нам с Роландом, вступив в разговор. Ещё на постоялом дворе в Эсслингене мы рассказали, что догоняем армию крестоносцев во главе с королём Франции. Рассказывали без подробностей, но тут уж близнецы постарались, расписав сражение с шайкой Репейника в Саарбрюккене, и битву с речными пиратами на Рейне. При этом Эрих и Ульрих явно задирали нос от сопричастности к столь славным делам, а во взглядах подростков чувствовалась зависть к простолюдинам, которые, тем не менее, уже успели отличиться в боях, обойдя благородных их. Хотя, внешне Вим и Пьер старались не показывать своих чувств, но получалось у них не очень.

Постепенно подростки разоткровенничались и рассказали свою историю. Они были одногодками, происходили из баронских семейств в Брабанте, живших по соседству, и приходились друг другу кузенами. Их матери были родными сёстрами, так что дружили ребята с ранних лет. Но родители обоих умерли, когда они были ещё малолетними, затем они лишились старших братьев, погибших на войне, и у ребят появились опекуны из дядьёв по отцовской линии, которые стали управлять их баронствами. И как-то так доопекали, что баронства ребят стали собственностью их опекунов, имевших неплохие связи при герцогском дворе. Сестёр Вима и Пьера повыдавали замуж, а самим подросткам, когда им стукнуло четырнадцать, выдали по коню, комплекту оружия и доспехов, кошелю с серебром, после чего отправили на все четыре стороны на поиски счастья, прозрачно намекнув, что возвращаться в родные места будет очень вредно для здоровья.

Посоветовавшись, кузены решили присоединиться к войску крестоносцев, надеясь поступить на службу к какой-нибудь знатной особе. Пьер, с малолетства пропадавший в родовых лесах с охотниками, рассчитывал на свои умения лучника, следопыта, и знание лечебных трав с прочими растениями. Вим (вообще-то родители назвали его Вильхельм, но парень предпочитал краткий вариант) был третьим сыном, а потому отец и старшие братья готовили его к церковной карьере. Причём вкладывались в это всерьёз, видя своего младшего минимум кардиналом. Самого Вима перспектива надеть сутану мало привлекала, но учиться пришлось без дураков, так как только за успехи в учёбе ему позволяли размяться с оружием, что было сильнейшим стимулом. К своим четырнадцати подросток уже свободно владел помимо родного фламандского наречия северофранцузскими и немецкими диалектами, а также некоторыми североитальянскими (итальянского языка существовавшего в будущем, пока по сути ещё нет, он начнёт развиваться в следующем веке, со времён Данте Алигьери).