Крестоносец. Византия
Шрифт:
Мы поспешили выполнить просьбу. Купец, из последних сил отомкнув ларец ключом висевшим на шее, достал оттуда бутылочку с какой-то жидкостью, попросил помочь откупорить пробковую затычку, после чего сделал небольшой глоток.
— Маковое молоко, — пояснил Барзаги, заметив наши взгляды. — Не хочу терпеть боль, дальше будет только хуже.
Средневековое болеутоляющее. Купец, похоже, и правда почувствовал себя несколько лучше. Достав из ларца серебряную чернильницу, заострённую палочку из тростника (кажется, их на Востоке называют калам) и три куска пергамента, он начал быстро писать, временами морщась. Видимо, рана, несмотря на наркотик, всё же давала о себе знать. Сначала написал на одном из пергаментов что-то непонятными буквами, судя по всему, на родном языке, потом на двух других кусках пергамента, уже на латыни. Достав из ларца огниво и трут, поджёг последний,
Негуманно? А куда их девать? Полевого госпиталя под рукой нет, да и конвенции о раненых, пленных и правилах войны ещё не подписаны, их не появится ближайшие лет семьсот-восемьсот. Это не говоря уже о том, что с ранеными слугами и охранниками купца бандиты не заморачивались, добив в ходе боя.
— Вот, благородные господа, — Барзаги протянул мне пергаменты и указал на один из них, написанный латынью. — Это завещание. Я оставляю его вам, господин де Лонэ, и вам, господин дю Шатле, поровну, всё моё имущество в этом караване. Мне это уже не пригодится, а вы отомстили за нас этим негодяям. А ещё вы, господин де Лонэ, прикончили этого монстра в шкурах, который меня ткнул копьём. Я хочу подарить вам свою саблю.
Купец уже слабеющей рукой поднял лежавший на земле клинок и протянул мне. Я принял саблю с лёгким поклоном.
Однако! Это же настоящий индийский тальвар! Довольно редкая вещь даже на Востоке, а уж о Европе и говорить нечего. Не думаю, что даже среди знати найдётся много людей, державших в руках подобный клинок. Княжеский подарок!
— А это, — отдав нам завещание, Барзаги указал на запечатанный пергамент, а потом на другой, на латыни, — письмо моей семье в Урмии. Прощальное. И ещё одно — для рыцарей-тамплиеров. Надеюсь, вы не откажете мне в просьбе отдать в их прецептории[2] Ордена в Ульме? У меня с ними были кое-какие дела, думаю, они согласятся переслать в Константинополь письмо и мои путевые заметки. — купец извлёк из ларца тетрадь, сшитую из листов непонятного происхождения, папирус, что ли, вроде видел что-то похожее в Египте, в прежней жизни. — Там торгуют мои земляки и соплеменники, они смогут переслать письмо и тетрадь в Трапезунд, а оттуда и до Урмии недалеко. И ещё, господа… Мне бы хотелось быть похороненным по-христиански, в освящённой земле. Это ведь не слишком большое пожелание для умирающего?
Мы с Роландом дали рыцарское слово Барзаги, что выполним его просьбы, тем более что это не требовало от нас каких-то особенных усилий. В любом случае мы направлялись в Ульм, а в первом встречном селении наверняка найдётся священник, с которым можно договориться о похоронах. Я, правда, подозревал, что разновидность христианской веры, которую исповедовал Барзаги, была, мягко говоря, не совсем католической, но сообщать об этом никому не стал. К чему плодить сущности?
Купца мы уложили в ту самую повозку, у которой он получил ранение и, отхлебнув ещё опийной настойки, он забылся. Я же принялся обрабатывать раны, в первую очередь руку Роланда и ногу Вима, используя спирт и настойку прополиса. Парни кривились, но терпели. А когда всё было закончено, Пьер и Вим вдруг попросились к нам в оруженосцы. Я им напомнил об их планах служить какой-то знатной особе, но подростки ответили, что с этими планами всё вилами по воде писано, а нас с Роландом они уже видели в деле. Мы им спасли жизнь, и они хотят отплатить за это службой. А ещё нам покровительствует сам святой Януарий. Подростки рассказали, что поначалу не верили рассказам близнецов, но теперь убедились на собственном опыте. И вообще, таким рыцарям как мы, нужны оруженосцы дворянского звания, чтобы выглядеть не хуже прочих!
Н-да, вот проблема нарисовалась на ровном месте. Судя по всему, в иной реальности путешествие подростков на Ближний Восток закончилось на этой дороге через Швабский Лес. Вместе с жизнью. Но из-за нас с Роландом у ребят теперь будет другое будущее, да и вообще оно будет. Мы же в ответе за тех, кого приручили, в смысле спасли!
С другой стороны, тут не только проблема, но и решение ряда будущих трудностей для нас. Отойдя с Роландом в сторону, мы начали совещаться. Я изложил Роланду своё виденье ситуации. Уже сейчас мы можем объясниться с местными жителями только через наших слуг, а дальше пойдут страны, где аборигены не только французского, но и немецкого не знают, вроде Венгрии или Византии. Про Ближний Восток я вообще
молчу. А Вим владеет не только латынью, которую в той же Венгрии священники и дворяне должны понимать, но и греческим — универсальным торговым языком Восточного Средиземноморья в эти времена, который к тому же знают большинство восточных христиан. С ним нам в походе будет намного легче.Лучник-чемпион нам тоже пригодится. Всё же стрельба из лука быстрее стрельбы из арбалета, даже модернизированного, типа наших с Роландом, а с такой меткостью, как у Пьера, серьёзно повышаются наши шансы в бою. Эх, ему бы восточный лук, подаренный Гилле, так даже ещё не родившийся в соседних Альпах Вильгельм Телль плакал бы в сторонке… Хотя, что теперь об этом жалеть!
Да и знания следопыта и травника будут в походе совсем не лишними, если Пьер не наболтал, что владеет этими навыками. Впрочем, с луком он действительно управляется отменно, наверняка и про остальное не соврал.
Роланд согласился с моими выводами, заметив, что как там сложится с нобилитацией близнецов, пока неясно, это не от нас зависит, а с дворянами-оруженосцами мы всяко будем круче смотреться в армии крестоносцев. Да и если с близнецами всё сложится как надо, то два оруженосца у рыцаря всяко лучше, чем один. Тем более что благодаря завещанию купца Барзаги у нас будут средства их содержать. На этом и порешили, после чего подойдя к подросткам сообщили что они приняты. Я решил взять в оруженосцы Вима, а Роланд соответственно Пьера. Ребята просияли и, опустившись на колени (Вима поддерживал Пьер), стали приносить нам клятву верности как своим сюзеренам, под завистливые взгляды близнецов, которым, в лучшем случае, предстояло ждать встречи с нашим графом Гильомом.
Сцена была очень пафосная, и я решил немного похулиганить, вспомнив одну книгу о попаданце, прочитанную в прошлой жизни:
— Я, шевалье Симон де Лонэ, клянусь оруженосцу Виму ван Арнвейлеру разделить смерть наших врагов! Правило мародёра — без изменений.
Судя по взглядам парней, мои слова их впечатлили, а Роланд повторил их от своего имени в отношении Пьера.
— Мессер де Лонэ, а что это за правило мародёра? — не выдержав, поинтересовался Вим.
— Это означает, что захваченную в бою добычу мы будем делить поровну, — ответил я словами книжного попаданца.
Ну а что? Этот парень будет мне в бою спину прикрывать. Не идиот же я — жлобствовать в такой ситуации!
Роланд, наверное, подумал так же, и одобрительно кивнул. Подростки были в восторге. Видимо, они уже представляли, как на захваченную благодаря нашей удачливости и покровительству святого Януария добычу обзаведутся новыми замками вместо фамильных, отжатых жадными родичами.
Кстати, о мародёрстве… По нынешним временам это святое после каждой баталии дело, и основной источник финансирования для дворян, во всяком случае безземельных, как и других людей воинского звания, если не считать выкуп за знатных пленников, которые попадаются нечасто. Хозяйственный Эрих напомнил, что надо бы собрать оружие доспехи и прочие ценные вещи с убитых разбойников, а также охранников-наёмников и слуг купца
— Чего добру пропадать, благородные господа? — заявил он, глядя на нас невинными глазами.
Мысль была разумной, и для начала мы велели Ульриху поймать его лошадь, и привести вьючных, привязанных за поворотом дороги. После того как их привели, слуги и Пьер пошли обирать убитых, а заодно снимать сбрую с лошадей пострадавших от упавших деревьев либо разбойничьих луков и арбалетов. Хотя, по словам оруженосцев, разбойники старались не попадать в коней, представляющих немалую ценность, но в суматохе боя некоторые всё же поймали стрелы и болты, в том числе вороной жеребец самого Барзаги. Вима посадили рядом с повозкой на мешок с соломой, прежде служивший сиденьем для кучера, вручили ему письменные принадлежности купца, а также папирусообразные листки из купеческого ларца, и приказали составлять список трофеев.
Мы с Роландом решили обойти лес вдоль дороги, собрав арбалеты и луки, оставленные разбойниками, когда они кинулись на караван врукопашную, а также поймать лошадей наёмников и купеческих слуг, которые хоть и разбежались от боя, но далеко от людей не ушли, видимо, опасаясь лесных хищников.
Пойманных лошадей мы связывали прихваченными верёвками в вереницу, и вели к дороге. Попутно грузили на них найденные луки и арбалеты. Заодно прихватили найденных поблизости в лесу вьючных лошадей, приведённых бандитами для вывоза награбленного. При них никого не было, видимо, главарь, встретив жёсткое сопротивление купца и его людей, бросил в бой всех подручных — иначе коноводы сами бы сбежали и лошадей увели.