Крестопор

– Довольно. Рене, звони в полицию.

– Нет!
– закричал Кевин.

– Просто позвони им сейчас, черт возьми.

– Папа, они собираются покончить с собой, все они, а он...

– Твоя мать звонит в полицию, и если ты думаешь, что я буду защищать тебя, когда приедут копы, то ты ошибаешься. Надеюсь, они посадят тебя за решетку! Мы пытались, Кевин, мы так старались работать с тобой, помогать тебе, сделать тебя счастливым, но ничего из того, что мы делаем, не помогает...

Голос отца затихал под ударами сердца в голове Кевина, когда он пытался отползти от двери...

"Уже слишком поздно..."

...задыхаясь от рыданий...

"...тебе некуда идти..."

– ...прислонившись к задней стене гаража под большой полкой, которую Кевин помогал делать отцу, когда был маленьким мальчиком.

"...сейчас я нужен тебе больше, чем когда-либо".

Когда голос отца затих, Кевин остро ощутил кожаный шнур на шее и Крестопор, висевший под промокшей рубашкой. Он прислонил голову к стене и, закрыв глаза, представил его - черно-красный и гладкий, с острыми, как сталь, краями.

"...некуда идти..."

– ...что мы сделали все, что могли, Кевин, и это все!
– продолжал его отец.
– Отныне ты сам по себе, ты понял?

Мейс был прав. У него ничего и никого не было. Скоро приедет полиция, заберет его, начнет бесконечно допрашивать, посадит под замок и будет допрашивать еще. К завтрашнему дню Мэллори уже умрет, если брат не уведет ее от Мейса, а Кевин сомневался, что он это сделает. Кевин останется один, еще более одинокий, чем в этот момент в темном сыром гараже.

"Некуда идти, Кевин!"

И он знал, что не сможет этого вынести.

"Никуда, кроме как с нами!"

Кевин вытащил из-под рубашки Крестопор и крепко сжал его в кулаке...

– Ты лгал нам, вел себя вызывающе, игнорировал нас, а мы только и делаем, что даем, даем, даем!

...повернул голову вправо и откинул ее назад, натянув кожу на горле...

– Ну, мы перестали давать, Кевин, мы... мы... мы сдались! Ты безнадежен, никчемен, ты доказал нам это!

...и медленно поднял руку, пока смертоносное острие Крестопора не оказалось прямо под его челюстью.

В маленьком окне сверкнула молния, и на мгновение гараж озарился ярким светом.

Мельком Кевин разглядел свой мотоцикл, на котором не ездил уже больше недели, машины родителей, газонокосилку и краем сознания понял, что это, возможно, последние вещи, которые он когда-либо увидит.

Но в тот же миг он увидел и кое-что другое, прямо перед глазами, висевшее на стене рядом с ним, под полкой: отцовский двулезвийный топор.

Конец рукоятки находился в дюйме от его левого глаза, а над ним на двух гвоздях висела ржавая головка, с каждой стороны которой торчало по лезвию.

Кевин отпустил Крестопор, протянул руку сквозь темноту и коснулся гладкой деревянной ручки.

– Пока ты не повзрослеешь, пока не научишься хоть толики ответственности, порядочности и благодарности, - продолжал отец, - у меня будет только один сын!

С трудом поднявшись на ноги, Кевин снял топор с гвоздей и взял его в руки. Он был приятным на ощупь, тяжелым и твердым, и, казалось, высасывал из него печаль и грусть, невыносимую потерю, а на ее место ставил жгучую, кипящую ненависть. Ненависть, которую он никогда не испытывал ни к кому, даже к своим родителям в худшие моменты. Ненависть настолько сильную, что она сдавила ему горло и заставила сделать резкий вдох. К золотистым глазам, обезоруживающей, покоряющей сердце улыбке и холодному, чистому, успокаивающему голосу: Мейсу.

"...сейчас я нужен тебе больше, чем когда-либо..."

– Неправда, - прохрипел Кевин.

Он взял ключи от мотоцикла с крючка возле кухонной двери, подошел к другому концу гаража и с громким лязгом распахнул длинную прямоугольную дверь.

– Кевин?
– крикнул его отец.
– Кевин, что ты делаешь?

Он поднял с сиденья шлем, надел его и забрался на мотоцикл, положив топор на руль.

Замок на кухонной двери заскрежетал, и отец открыл дверь, когда Кевин завел мотоцикл.

– Кевин, ты не можешь...

Его голос заглушил рев двигателя.

Кевин направил мотоцикл между машинами родителей, а затем в свете молнии помчался по подъездной дорожке...

29.

Стоя рядом с Уиллом Брубейкером, Эрин не могла видеть ничего дальше плеч Джей Ар. Другие люди, находившиеся за ее спиной, протискивались вперед в поисках своих детей или их друзей, и Эрин начала ощущать клаустрофобию, чувство загнанности в ловушку.

Коснувшись спины Джей Ар, Эрин прошептала:

– Ты их видишь? Джефф и Мэллори там, внизу?

Джей Ар снова взял ее за руку и осторожно притянул к себе.

Все взгляды были обращены на верхнюю площадку лестницы - как человеческие, так и раскосых глаз, сверкавших из самых темных углов внизу.

– Джефф? Мэллори?
– позвала Эрин, и, как по команде, позади нее прозвучало еще несколько имен...

– Уэйн?

– Джанет?

– Бренда?

– Марк!

– Дэйви?

– Линда!

...хор, который резко нарастал, а затем затихал.

Мейс сошел с трамплина для прыжков в воду и обошел бассейн, постоянно улыбаясь.

– Мэллори, - сказал он, - твоя мама здесь.

Из бассейна медленно поднялась фигура и, взобравшись на стремянку, направилась к Мейсу.

Мэллори была закутана в одеяло, которое она прижимала к горлу. Она прислонилась к Мейсу, ее глаза были обращены вверх, но ни на чем особенно не сосредоточивались.

Эрин прижалась к Джей Ар, с облегчением увидев дочь: с ней явно что-то было не так, но, по крайней мере, она оказалась жива.

Мейс позвал Джеффа, и тот тоже вышел из бассейна и присоединился к Мэллори. На нем были только джинсы, расстегнутые спереди; на груди блестел Крестопор. Изящным движением Мейс обнял Мэллори за плечи и произнес, нежно поглаживая ее по волосам и продолжая улыбаться Эрин и Джей Ар:

– Она хочет отвезти тебя домой, Мэллори.

Эрин стало противно от того, что он прикасается к ее дочери; она схватилась за холодные металлические перила лестницы и закричала:

– Оставь их в покое, пусть уходят!