Крестовый поход

— Что это? Кольчуга?

— А ну-ка, подними руки… Ты что же тут — голая? Черт… надо было прихватить штаны и рубаху… Так, вроде все… Теперь идем.

Не говоря больше ни слова, девчонка, звеня кольчугой, поднялась следом за Лешкой. Осторожно выглянув из ворот, молодой человек вышел на улицу и, осмотревшись, свистнул:

— Давай… Не больно в кольчуге-то?

— Не больнее, чем на колу!

— Тоже верно. Беги рядом с конем, словно бы оруженосец. Босой? И ладно, не всем же иметь оруженосцев-богачей, верно?

Не дожидаясь ответа, Алексей пришпорил коня. Халия побежала рядом, послушно держась за стремя.

Улицы, орущая пьяная толпа, наполовину звездное, съеденное облаками, небо.

Вот и ворота. Ярко горящий костер.

— Кто такие?

— Варна!

— Проезжайте… Что-то оруженосец твой бос, пан рыцарь?

— Ничего, добудет еще себе обувку — паренек шустрый…

За городом неожиданно оказалось куда светлее, нежели у ворот. К тому ж, разгоняя облака, подул ветер, и вот уже медно-золотая луна залила дорогу ярким полночным светом. Позади чадил факелами город, слева и справа тянулись поля, перелески, рощицы, а впереди… Впереди показался какой-то небольшой отряд! Может, человек десять. Появились внезапно — неожиданно вынырнули из буковой рощи. С факелами… Кресты на щитах.

Разъезд! Патрульный разъезд.

— Ежели что — беги, — усмехнулся Лешка.

А всаднике уже приблизились, опуская копья.

— Кто такие?

— Варна!

— Что? Повтори!

Один из воинов, бывший, по всей видимости, за главного, подогнал ближе коня, положив руку на эфес сабли.

— Варна!

— Господи… Алексей!

— Здравко! Ты как здесь?

Вот уж кого Лешка никак не ожидал встретить. Значит, сбежал таки парень из лазарета.

— Сбежал, как видишь. И нашел себе работенку. Точнее — мне ее нашли! — Молодой серб засмеялся и, махнув рукою своим — все, мол, в порядке, тихонько предложил. — Отъедем-ка. Что это за цыганенок с тобой?

— Так… попутчик.

— А ребята где? Впрочем, я не об этом… Варна — это слово на третью стражу, а сейчас — четвертая.

Лешка похолодел. Ну, надо же так вот опростоволоситься. На такой-то мелочи! Спросил бы у Бранковича, уж, казалось бы, чего легче?

— Я не знаю, куда ты едешь и по каким делам, — тихо продолжал Здравко. — Но мы бились с тобою плечом к плечу. По приказу, я бы должен тебя задержать, — юноша немного помолчал и вскинул голову. — Однако, я не рыцарь и не наемник, а юнак — и всегда поступаю, как велит совесть. Проезжай, друже Алексей, и да хранит тебя Господь! Тебя и твоего спутника.

— Прощай, Здравко, — Алексей улыбнулся, даже с некоторой грустью. — Желаю тебе дойти до самого моря.

— Дойдем! — засмеялся юнак. — Прощай, друг.

Не оглядываясь, юноша поскакал к своим… Нет, вот обернулся, помахал рукой.

Лешка тоже махнул:

— Прощай, Здравко…

Патрульный разъезд, хлестнув лошадей, умчался в сторону Златицы. Алексей поежился — целый день его бил озноб, наверное, сказывался тот чертов ручей — огляделся и негромок позвал:

— Халия… Фекла! Покажись, если еще не сбежала.

— Уже почти сбежала, — хмыкнув, выступила из-за дерева девушка. — Чего тебе?

— Ну, вот, — Леша спешился. — И даже не поцелует!

— Обойдешься. Ты — враг.

— Ты — тоже, — тут же парировал Алексей.

— Хотя, ты меня вывел… пока не пойму, для какой такой надобности.

При этих словах старший тавуллярий запрокинул голову и громко захохотал. Турчанка поморщилась:

— Ну, вот, ржет теперь, словно валашская лошадь.

— Не напрягай мозги, дева, — посмеявшись, коротко бросил Лешка. — Ни за каким чертом ты мне не сдалась, просто… Просто мне почему-то было бы неприятно видеть тебя на колу… чего ты, несомненно, заслуживаешь. Ну? Что стоишь? Иди, куда хочешь. Больше я тебе не помощник. Впрочем, одна просьба, если позволишь?

— Говори.

— Сделай так, чтобы мы больше никогда не встретились, — твердо заявил молодой человек. — И обещай не делать зла христианам на этой земле. Вот моя просьба, засим — прощай!

Дав коню шпоры, Алексей помчался к лощине, не оборачиваясь и уже больше не думая о Халие.

А та все еще стояла — смешная, босоногая, в явно великоватой ей кольчуге — смотрела вослед скачущему в мертвенном свете луны всаднику. А потом прошептала:

— Клянусь.

И, подумав, добавила:

— Пожалуй, мне теперь нечего делать на этой земле… Остается только…

Глава 12 Зима — весна 1443 г. Черное море — степь. Черная вдова

Свирепой львицы рык и яростная злость,

Химера страшная, «дышащая огнем»…

Иоанн Педиасим «Желание».

…море.

Море ревело штормом, и буро-зеленые волны грозно дыбили спины, словно скорлупку. швыряя крутобокий корабль Файзиля-аги. Он назывался «Хассия», большое и вместительное судно, Хассия — так звали любимую жену в гареме старого работорговца Файзиля.

Несладко приходилось команде на палубе, но еще хуже было запертым в трюме рабам — невольникам, недавно приобретенным купцом на рынке славного города Эдирне. О, старик Файзиль знал толк в рабах! Но этого было, конечно, мало — знать толк в рабах — самое главное для прибыльной негоции — это продать невольника там, где его точно купят. Файзиль-ага в этом разбирался. А потому торговал в Эдирне только проверенным товаром, за который нес полную ответственность, поскольку сам же в Эдирне и жил, а покупателями были такие люди, с которыми не пошутишь.

Однако, имелся у работорговца и иного рода товар — так сказать, «левый». Тот, что поставляли ночные разбойники… Красивые девушки, юноши — естественно, не из богатых и влиятельных семей, а чаще, и вообще, приезжие. Такой товар Файзиль предпочитал в родном городе не сбывать — накапливал, прятал в подвале, а уж потом увозил в Бургас, где, в ожидании недалекого плаванья, покачивался у причала корабль, укомплектованный немногословной и решительною командой. Да, путь кораблика был недалек: поначалу, в Крым, а теперь — все чаще — в дельту Днепра или Южного Буга, где уже наладились взаимовыгодные связи с влиятельными родами татар.

Конечно, казалось бы, у них самих рабов — что грязи, да так и было, но, с другой стороны, имелись и некоторые ограничения. Ну, как доверишь недавно приведенному литовскому, польскому или русскому рабу скот? Невольник ведь только о том и думает, как бы бежать! И многие ведь бежали, а иных выкупали — никакого порядка. Иное дело, рабы издалека… Этим-то как бежать? Куда?

Файзиль-ага это рассчитал первым и использовал к вящей своей выгоде. Не так уж и велик был доход, но зато стабилен, да и новые связи прочнели. Старого работорговца татары уважали, и к его визиту обычно предлагали что-нибудь на обмен, скажем — крепкого молодого юношу — на красивую полонянку — урусутку или польку. Всем выгодно, в том числе и татарам — не надо гнать товар на полуостров — в Мангуп и Кафу. Всех ли еще пригонишь? Все ли дойдут?