Крестьянские восстания в России в 1918–1922 гг. От махновщины до антоновщины
Шрифт:
Характерны следующие документальные свидетельства: до начала Западно-Сибирского восстания, осенью 1920 г. уцелевшие остатки представителей небольшевистских партий находились на учете ВЧК (выше отмечалось, что в Тюменской губчека в сентябре 1920 г. на учете значилось 128 меньшевиков и эсеров). Одним из основных центров повстанческого движения, где партизанские действия не утихали до 1922 г., являлись Ишимский и Ялуторовский уезды Тюменской губернии. В сводке Ишимского уездного исполкома Советов губернскому руководству (сентябрь 1921 г.) сообщалось, что в ходе крестьянских восстаний влияния политических партий (меньшевиков, эсеров и т. д.) не наблюдалось. По докладу руководства Ялуторовского уезда Тюменскому губисполкому в ноябре 1921 г., влияния какой-либо партии на крестьян не было, так как меньшевики и эсеры преследовались бандитами
В числе главных причин, вызвавших Западно-Сибирское протест-ное выступление крестьянства, выступало недовольство крестьян политикой «военного коммунизма» (продразверстками, мобилизациями, трудовыми повинностями), которая не учитывала реальные интересы и возможности крестьянства, а также возмущение методами осуществления этой политики советской властью, произволом сотрудников продовольственных органов (нередко их жестокость превосходила прежние методы колчаковских карателей, которые в свое время испытал сибирский крестьянин). Продовольственная политика местных властей, проводившаяся в Тюменской губернии, не принимала во внимание обстоятельство, что тюменское крестьянство находилось на краю голода и не имело семян для посева.
20 июля 1920 г. Совнарком издал декрет «Об изъятии хлебных излишков в Сибири», в соответствии с которым сибирские губернии, освобожденные от власти Колчака, должны были с 1 августа 1920 г. до 1 марта 1921 г. сдать по продразверстке 110 млн пуд, хлеба, что составляло треть общереспубликанского задания [3: 764]. Размер продразверстки на крестьянские хозяйства устанавливался без учета излишков и возможностей крестьянского двора, распределялся по количеству крестьянских душ. Это нашло свое яркое выражение в Тюменской губернии, особенно в ее южных уездах – Ишимском и Ялуторовском.
В Тюменской губернии осенью 1920 г. разверстка проводилась впервые за время существования советской власти. Задание Нарком-прода для губернии составляло 6,5 млн пудов хлеба. Помимо государственной разверстки Тюменским губпродкомом была установлена дополнительно внутренняя разверстка для создания фонда бедноты – 900 тыс. пудов [2: 131].
Руководство Тюменской губернии восприняло задание Наркомп-рода как боевой приказ. В постановлении Тюменского губисполкома о разверстке от 3 сентября 1920 г. в тоне военного приказа утверждалась установка: размер разверстки не подлежит никакому обсуждению. Губпродкомиссар Г.С. Инденбаум направил циркулярное письмо продработникам губернии с неукоснительным требованием: «Ни минуты колебания по выполнению разверстки в деревне» [2: 31, 33].
В соответствии с данными установками 8 сентября 1920 г. губпродком разработал специальную инструкцию по выполнению разверстки. Волисполкомам, получившим приказ о разверстке от уп-родкома, определялся пятидневный срок для проведения разверстки между отдельными селами.
Инструкция регламентировала действия местных органов советской власти: после определения разверстки по каждому селению в отдельности производилась государственная и внутренняя разверстка на отдельные хозяйства по подворным спискам: составлялись подробные именные списки (с указанием сельского общества, имени, фамилии, количества подлежащего сдаче хлеба), оформлялись расписки с определением срока сдачи. Именной список представлялся на ближайший ссыпной пункт, копия направлялась в волисполком. За выполнение всех перечисленных мероприятий отвечали персонально члены волостных исполкомов.
Устанавливалась норма, оставляемая в крестьянском хозяйстве при определении хлебной разверстки: на пропитание членов семьи – 13,2 пуда, на посев – 12 пудов на десятину, для рабочих лошадей – 18 пудов, жеребят – 5 пудов, коровам – 9 пудов, телятам – 5 пудов.
Количество нормативных «пайков» для рабочего скота имело двойную привязку. Во-первых, к объему пашни: имеющему размер надела от одной до 3 десятин предназначался «паек» на одну лошадь, от 4 до 6 десятин – на одну лошадь и одного жеребенка, от 6 до 10 десятин – на 2 лошади и 2 жеребенка, от 11 до 15 десятин – на 3 лошади и 3 жеребенка. Подобное исчисление преследовало цель – рабочий скот должен максимально эксплуатироваться крестьянином на сельскохозяйственных работах. Но одновременно действовала и другая методика исчисления нормы, имеющая привязку к количеству членов семьи: в хозяйстве одинокого человека норма для скота не оставлялась вообще, семья из 2–3 человек могла расчитывать на получение
нормы для одного теленка, семья из 4–7 человек – на одну корову и одного теленка, крестьянская семья из 8—11 человек – на 2-х коров и 2-х телят, семья из 12–15 человек – на 3-х коров, 3-х телят.Весь хлеб, поступающий от внутренней разверстки по волостям, подлежал сначала сосредоточению в волостном центре, только затем под контролем волисполкома мог выдаваться неимущему населению, причем только на один месяц [2: 35–36].
В крестьянской среде перечисленные нормы получили наименование как «голодная норма»: их хватало только на полуголодное пропитание, при этом не учитывались затраты и издержки тяжелого физического труда в сельскохозяйственном производстве – как людей, так и рабочего скота.
Неимущее сельское население губернии, не имеющее собственных запасов хлеба, должно было обеспечиваться за счет внутренней разверстки – излишков, оставшихся у более зажиточных крестьян сверх норматива по государственной разверстке и собственного потребления. Конечно, ни один крепкий хозяин не горел желанием добровольно расстаться с «излишками» как по государственной разверстке, так и по фактически повторной разверстке – внутренней.
Крестьянская беднота, чтобы получить хлеб, должна была добираться в волостной центр, выстаивать очередь в продконторе, доставлять полученный хлеб домой – на все это растрачивалось много времени и сил, столь необходимых в полевой сезон. Для бедняцких хозяйств, если они имели свой хлеб, чтобы протянуть какое-то время, исчисление выдачи хлеба из волостных закромов основывалось на пониженной норме – 9-пудовой.
12 октября 1920 г. Тюменский губпродком детально регламентировал порядок сбора внутренней хлебофуражной разверстки. Внутренняя разверстка определялась как извлечение излишков, оставшихся у кулака, середняка и бедняка сверх количества государственной разверстки и собственных нужд по установленной норме. Причем внутренняя разверстка производилась параллельно с государственной.
Порядок распределения продуктов был следующий: для получения пайка сельские советы составляли именные списки хозяйств, действительно нуждающихся в хлебе, с указанием количества едоков и количества недостающего хлеба – продовольственного и посевного отдельно – и представляли данные списки в волисполкомы с соответствующим ходатайством. Волисполком, получив от сельсоветов списки нуждающихся в хлебе, составлял общий список по волости и представлял его в уездный продком, опять же с соответствующим ходатайством об отпуске хлеба для бедняцкого населения. Упродком, получивший списки от волисполкомов, составлял сводный список по уезду и представлял его в следующую вышестоящую инстанцию – в губернский продовольственный комитет. Отдел распределения губпродкома, получив списки от упродкомов, разрабатывал годовой план снабжения неимущего населения губернии и распределял ежемесячно наряды каждому упродкому на отпуск хлеба из волостных продконтор, о чем для сведения уведомлялись волисполкомы и продконторы [2: 37].
Подобная «трансфертная» бюрократическая система создавала благоприятную почву для всевозможных форм нецелевого использования хлебных запасов, разбазаривания и воровства, что на практике имело широкое распространение.
Губернские власти создали еще один административный инструмент для выполнения разверстки под названием «товарная блокада». Один и тот же орган, ответственный за продразверстку, губпродком, сосредоточил в своих руках распределение необходимых для крестьянства товаров первой необходимости – соли, спичек, керосина, мыла, гвоздей, обуви и т. п.
7 сентября 1920 г. было объявлено об установлении в губернии товарной блокады. Суть ее сводилась к следующему: сельские общества или волости, выполнившие все разверстки к установленному сроку полностью, могли получить товарный паек в полуторном размере; выполнившие разверстки в размере 50 % хлебной, 25 % мясной, 25 % овощной, 25 % по птице, 25 % сырьевой и 25 % сенной, получали товарный паек в одинарном размере; выполнившие разверстки в размере 50 % хлебной, 25 % мясной и 25 % всех остальных разверсток, взятых вместе, получали товарный паек в половинном размере. Если процент выполненной разверстки в сельских обществах или волостях оказывался меньше перечисленных выше, товары не выдавались. Допускалось засчитывать одну разверстку за другую в процентном соотношении, за исключением хлебной: хлебная разверстка являлась главной и требовала обязательного выполнения [2: 34].