Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том второй

Глава V. Определяющие факторы и особенности крестьянского протестного движения

5.1. Крестьянский вопрос в Белом движении

В крестьянском сознании все политические проблемы воспринимались через призму земельного вопроса, поэтому крестьянство поддерживало те политические лозунги, которые обещали крестьянам землю. В крестьянской среде, к примеру, лозунг «Грабь награбленное!» считался как вполне справедливое средство удовлетворения крестьянских требований. А вот лозунг, предложенный Белым движением – «Единая, Великая и Неделимая Россия», – оказался для крестьянства туманным и неопределенным.

Отношение основной части генералов и офицеров Белого движения к решению земельного вопроса для крестьянства выражалось в следующем: учитывая сложившиеся объективные обстоятельства, провозгласить о намерении провести аграрную реформу, но осуществление ее отложить на будущее. Расчет делался на скорейший вооруженный захват власти в России, последующий созыв Учредительного собрания – существовало мнение о юридической неправомочности власти одного белого правителя разрешать аграрный вопрос. В Декларации Добровольческой армии от 14 апреля 1918 г. было записано: «Вопросы о формах государственного строя являются последующими этапами, они станут отражением воли русского народа после освобождения от рабской неволи и стихийного помешательства» [133] . Представители Белого движения надеялись, что Колчаку, Деникину, Юденичу, Врангелю удастся победить большевиков и силою штыков утвердить свою власть в России – тогда острота вопроса о земельной реформе угаснет, установятся привычные порядки. Однако командующие белогвардейскими армиями – профессиональные и квалифицированные военные – оказались неопытными политиками. Показательно в этой связи признание адмирала Колчака: Верховный правитель белой России не ставил перед собой «никаких решительно определенных политических целей». Свою миссию («временную, переходную») он видел в том, «чтобы путем победы над большевиками дать стране известное успокоение, чтобы иметь возможность собрать Учредительное Собрание, на котором была бы высказана воля народа…, когда он мог бы взять управление в свои руки, то есть выбрать правительство по своему желанию» [134] . Начав вооруженную борьбу с большевиками в конце 1917 г., лидеры Белого движения недооценили крестьянский вопрос, который имел в условиях гражданского противоборства белых и красных в крестьянской стране глубокий идеологический смысл. В результате с заявлениями по крестьянскому вопросу они опоздали более чем на год [135] .

133

Декларация Добровольческой армии от 14 апреля 1918 г. // Белая гвардия [сайт]. URL: [битая ссылка](дата обращения: 12.01.2010).

134

Допрос Колчака. Л., 1925. С. 185, 187, 188.

135

См.: Ломкин А. В. Земельная реформа генерала П. Н. Врангеля // Белое движение на Юге России (1917—1920): неизвестные страницы и новые оценки. М., 1995. С. 27.

В решении аграрной проблемы перед руководителями Белого движения возникло объективное противоречие. С одной стороны, свершившийся в ходе революции захват помещичьих и других частновладельческих земель поставил вопрос о необходимости легализовать данный процесс, направить захваты в деревне в мирное русло, чтобы не посеять недовольство белой властью среди крестьян участников земельного передела. В то же время, с другой стороны, не вызвать возмущения в среде прежних собственников.

К началу 1919 г. в среде Белого движения проявилось осознание необходимости разработки и реализации основного для страны вопроса, крестьянского, решение которого позволяет получить необходимую социальную базу и поддержку основной части народа – крестьянства. Во Всероссийском Национальном центре, созданном кадетами, при обсуждении перспектив гражданского противоборства в России усилилось мнение о недостаточности опоры только на военную силу и установки на решение аграрного вопроса будущим Законодательным собранием и государственной властью. Рассматривались условия для создания поддержки белой армии «в широких кругах населения». Чтобы получить возможность в борьбе против большевизма опереться на крестьянство, предлагалось провозглашение лозунгов о земле, созвучных психологии крепкого крестьянина – хозяина. В то же время отвергался расчет на привлечение крестьянства лишь обещаниями – в подобном подходе скрывалось неприятие популистской политики большевиков, которая в 1917 г. привлекла народ обещаниями земли и мира [136] .

136

ГАРФ. Ф. Р – 5913. Оп. 1. Д. 262. С. 20—24, 27—28.

Национальный центр подготовил несколько проектов преобразований. Земельный проект основывался на принудительном отчуждении части земель, которые должны переходить к «трудовым земледельцам на правах собственности». В то же время специально оговаривалось восстановление прав собственности «на все захваченные земли» и право «потерпевших убытки на справедливое вознаграждение» [137] . В ходе обсуждения проекта 22 и 24 декабря 1918 г. в Екатеринодаре один из основателей Национального центра А. А. Червен—Водали подчеркивал: «Нельзя рассчитывать на успех борьбы с большевизмом при помощи одних штыков, необходимы также меры, способные убедить население в том, что возрождаемый порядок лучше большевистского. Для этого необходимо, во-первых, удовлетворить его продовольственную нужду, во—вторых, дать ему уверенность в том, что старый земельный строй не восстановится, и что его настроения получат известное удовлетворение… Обещания этого рода… встретят сочувствие более твердого и здорового слоя трудового крестьянства. Проект не содержит огульного отрицания помещичьего землевладения. Если помещики могут вновь взяться за свое разрушенное революцией хозяйство, то тем лучше; но так как в большинстве случаев этого, очевидно, не будет, то надо так или иначе распределить освобождающуюся землю. Это дело может быть возложено на особые комиссии из мировых посредников, которые должны будут, руководясь учетом всех местных условий, не передавать землю, а давать разрешение на ее покупку». При этом обращалось внимание на возможность за счет реформы получить финансовые средства и «хотя бы отчасти поправить расстроенные государственные финансы» посредством «взимания с крестьян, покупающих землю, несколько большей суммы, чем уплачиваемая помещикам» [138] .

137

ГАРФ. Ф. Р – 6088. Оп. 1. Д. 11. Л. 74—76.

138

ГАРФ. Ф. Р – 5913. Оп. 1. Д. 262. Л.20—22.

Другой проект Национального центра предусматривал расширить функции гражданского управления на территории, контролируемой белой властью, передачей власти на местах начальникам губерний и уездов, назначаемых правительством [139] . Основные положения Временного положения об органах самоуправления сводились к следующему: прежние земства объявлялись распущенными, для текущей работы создавались новые земские управы, но их распорядительные полномочия сокращались: администрация имела право приостанавливать решения управ. Персональный состав управ не избирался, а назначался [140] .

139

ГАРФ. Ф. Р – 6088. Оп.1. Д.11. Л. 84—85.

140

ГАРФ. Ф. Р – 5913. Оп. 1. Д. 262. Л. 25—26.

Признание главнокомандующим Вооруженными силами на Юге России (ВСЮР) генералом А. И. Деникиным власти Верховного правителя России – адмирала А. В. Колчака, повлекло за собой обязанность принять установку Колчака: узаконить пользование захваченной крестьянами землей впредь до решения Национального собрания. 28 августа 1919 г. Колчак уведомил Деникина: общее руководство земельной политикой принадлежит исключительно Российскому правительству. Рамки законотворчества белых правительств, таким образом, ограничивались сверху Верховным правителем легитимацией предоставления крестьянам пользования той землей, которая в ходе революции 1917 г. была захвачена крестьянами и находилась в их фактическом владении. Как военный человек, наделенный диктаторскими полномочиями, но неискушенный политик [141] , Колчак не придавал серьезного значения разработке законов: «А законы все—таки ерунда, – говорил он. – Не в них дело. Если мы потерпим новые поражения, никакие реформы не помогут, если начнем побеждать, сразу и повсюду приобретем опору» [142] .

141

О себе Колчак говорил: «Я вырос в чисто военной семье… Вырос я под влиянием чисто военной обстановки и военной среды. Большинство знакомых, с которыми я встречался, были люди военные. Какими—либо политическими задачами и вопросами я почти не интересовался и не занимался… Науками социального и политического характера я занимался очень мало» (Допрос Колчака. С. 34).

142

Трукан Г. А. Верховный правитель России // Отечественная история. 1999. №6. С. 31.

В организации управления Колчак руководствовался положениями военных уставов. Суть организации государственной власти в понимании Верховного правителя сводилась к следующему. Единоличная власть с диктаторскими полномочиями может действовать только в области военных действий и в течение определенного и короткого периода времени, основываясь на военных законоположениях. В данном понимании полевое управление войск – это диктатура, военное управление. Но управлять страной на основании «полевого положения» нельзя: оно не предусматривает осуществления функций государственной власти. Единоличная власть, как военная, должна дополняться вне сферы военных действий организованной гражданской властью, которая подчиняется военной власти. Таким образом, единоличная власть складывается из двух функций: верховного командования и верховной гражданской власти [143] .

143

Допрос Колчака. С. 150.

Осуществляя правление на основе указов, Колчак не издал специального нормативного документа по аграрному вопросу, ограничившись декларацией собственного Российского правительства от 8 апреля 1919 г., которой устанавливалось правило: все пользователи земли, не являясь собственниками или арендаторами, если ее засеяли и обработали, имеют право собрать урожай. Правительство декларировало принятие мер для обеспечения безземельных и малоземельных крестьян за счет частновладельческих и казенных земель, к тому времени уже перешедшей в фактическое владение крестьян. Однако осуществление данной декларации предполагалось в «будущем времени», самовольные захваты запрещались. В окончательном виде решение «векового земельного вопроса» относилось в перспективе к компетенции будущего Национального собрания. Правительством Колчака указанная установка осуществлялась в Сибири, где земельные отношения не имели той остроты, как в Европейской России: на необъятной сибирской территории не было проблемы недостатка земли и малоземелья, сибирское крестьянство не познало на собственном историческом опыте тягот помещичьего гнета. Для крестьянства европейской России, особенно центральной и южной части, подобное ограниченное и неопределенное решение аграрного вопроса не могло устроить.

Правительство Колчака, именовавшееся Российским правительством, за время своего более чем годичного функционирования на обширной территории России, не разработало какого—либо проекта аграрных преобразований. Председатели совета министров колчаковского правительства (сначала П. В. Вологодский, затем В. П. Пепеляев) не обременяли себя заботами земельного ведомства. Осенью 1919 г. министр земледелия Н. И. Петров подал председателю совета министров докладную записку с критикой слабости власти. Она заканчивалась словами: «Если не можем быть властью, надо уйти» [144] . Министр земледелия в правительстве оказался на второстепенной роли. Нередко решения по его ведомству принимались без его участия. В частности, по представлению министра внутренних дел на заседании совета министров 3 декабря 1919 г. обсуждался вопрос о предоставлении Иркутскому губернскому земству ссуды в размере 3 млн руб. Петров протестовал, в резких выражениях, против данного решения, утверждая, что средства расходуются главным образом на содержание персонала. Однако решение приняли, не обращая внимания на «особое мнение» министра земледелия [145] .

144

Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 г. М., 2003. С. 518.

145

Там же. С. 624—625.

Колчаковские декларации, безразличные для сибирского крестьянина, практически не имевшего дела с помещиками, не давали ничего конкретного и определенного крестьянству европейской части России. Количество пригодной для земледелия земли в Сибири, в отличие от страдавшей от малоземелья европейской части России, не могло породить социальные причины для недовольства. Колчак недооценил существенные различия в крестьянском вопросе в Сибири и в европейской России.

В телеграмме Верховного правителя Колчака Деникину 23 октября 1919 г. содержалось предупреждение о недопустимости создания у крестьянства представления о возврате помещичьего землевладения. Колчак требовал, учитывая фактически свершившийся переход земли в руки крестьян, принять меры по закреплению земли в собственность крестьян участками в размерах определенных норм. Только такая политика, по мнению адмирала, «обеспечит необходимое сочувствие крестьянства освободительной войне, предупредит восстания и устранит возможность разлагающей противоправительственной пропаганды в войсках и населении». Одновременно сложностью земельного вопроса объяснялась невозможность его решения до окончания гражданской войны [146] . Однако самому Колчаку не удалось осуществить указанные намерения. Неопределенность шагов его правительства выразилось в затягивании решения крестьянских проблем. В условиях военной экономики его правительство обратилось к непопулярным мерам – реквизиции продовольствия, принудительным наборам в армию (в результате весной 1919 г. армия Колчака по своему основному составу стала крестьянская). Встретив сопротивление, оно инициировало карательные военные экспедиции против деревни, ответом на которые стали мощные вооруженные выступления крестьян. За антиправительственное вооруженное восстание жителей села Тасеево Канского уезда и села Степной Баджей Красноярского уезда Енисейской губернии, согласно указу Колчака от 21 июня 1919 г., надельные земли данных селений подлежали изъятию и передаче военнослужащим, отличившимся в борьбе с большевиками [147] . Отобранные участки земли передавались также тем, кто участвовал в подавлении восстаний.

146

Деникин А. И. Национальная диктатура и ее политика (Очерки русской смуты) // Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. М., 1991. С. 22, 36—37.

147

Процесс над колчаковскими министрами. С. 611.

Колчак ничего не мог поделать с самостийностью казачьих атаманов. По его признанию, «Семенов действует, широко применяя реквизиционную систему, то есть просто забирая все, что можно. Семенов… приставлял револьвер ко лбу, и все выносилось». Атаман Калмыков действовал «независимо ни от кого – собралась группа офицеров, и к ней примкнули уссурийские казаки» [148] .

Назначенный Колчаком в Красноярск в качестве особого уполномоченного генерал С. Н. Розанов прославился крайней жестокостью в подавлении мятежного крестьянства в Енисейской губернии и на Дальнем Востоке. Приказ Розанова от 27 марта 1919 г. установил: начальникам военных отрядов при занятии мятежных селений требовать выдачи главарей и вожаков. Если этого не произойдет – расстреливать каждого десятого. Вводилась система заложничества и массовых расстрелов заложников. Формулировки приказа отличались конкретностью: «Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, – сжигать, взрослое мужское население расстреливать поголовно» [149] . Колчаковские генералы отдавали приказы об уничтожении и сожжении мятежных деревень, массовой порке крестьянского населения. За участие в восстании против колчаковцев Степно—Баджейская и Тасеевская волости были сожжены [150] . Показателен меморандум политического руководства чехословаков от 13 ноября 1919 г., подготовленный для осведомления представителей стран Антанты о действиях колчаковского режима: текст содержал возмущение по поводу сожжения деревень, убийств мирного населения, массовых расстрелов без суда – все это стало повседневным явлением [151] .

148

Допрос Колчака. С. 111, 112.

149

Там же. С. 222—223.

150

Процесс над колчаковскими министрами. С. 253—256.

151

Там же. С. 587—588. В 68 волостях южной и средней части Енисейской губернии колчаковцы расстреляли и повесили 10 тыс. человек, выпороли 14 тыс. крестьян. Разгромили и сожгли 12 тыс. крестьянских дворов, отобрали 13 тыс. лошадей, 20 тыс. голов крупного рогатого скота. В Канском уезде целиком сожженными оказались 80 деревень, в Заманье – 28 селений (Вопросы истории. 2006. №2. С. 106).