Крестьянский король

Мы начали ставить фашины. Роман держал стойку, Ефим забивал кол, Савелий подавал хворост, я вязал узлы и следил за линией. Лошадь Матвея стояла тёплая, дышала спокойно, тянула на полозьях камни к кромке. Камень уходил в глину без спора, как будто хотел занять своё место.

К нам подошёл Никита. Он привёл двоих из новоприбывших без лишнего шума. Мужчины говорили мало, смотрели больше. Я сказал:

«Пока лопаты и кувалды у нас, берите ломики, снимайте верхний рыхлый слой на том берегу. Сделаем там площадку под временный мосток. Потом через него пойдут бревна для колеса и стропила. В болото не лезем. Ничего героического. Только сухое».

Они кивнули и пошли. Никита притормозил меня:

«На верхнюю кромку лотка что кладём. Доска или брус».

«Сначала брус, потом на него доска, чтоб не повело. Пазы под затвор уже готовы. Затвор делаем щитовой, в две дощечки с промазкой из глины с золой. Колоду ставим на клинья, чтобы можно было поджать и отпустить без кирдыка. Рукоять с верхнего берега».

«Понял», — сказал Никита и ушёл за инструментом.

Пока мы возились на воде, у домов зашевелились рассадники. Дарья с Ульяной накинули рамки, Натянули промасленную ткань ровно, без пузырей. Под тканью парило мягко. Марфа под каждым ложе поставила таблички из щепы. Параскева с Аграфеной носили землю в корытах, подсыпали, чтобы позже корни не касались сырых комков. Лёнька тянул верёвку вдоль будущих участков, чтобы было прямо, но не упирался носом в пальцы и не спорил про «на палец ближе, на палец дальше». Мы договорились: в этот раз меньше разговоров про расстояния, больше внимания к структуре земли. Где рыхло, там будет всход. Где комья и корка, там хоть ровняй линейкой, толку не будет.

Днём пришли первые вести о хозяине леса. На краю пойменного луга нашли след. Большая пясть, чёрная вода в отпечатках, по кромке выдавлена прошлогодняя трава. Ходил ночью, обнюхивал, на людское не пошёл. Собаки поднялись на лай и с поляны он ушёл к перелеску. Мы собрались коротким кругом у речки. Матвей сказал:

«Тут дело простое. Не раззадоривать. Детей держать у дворов. Рыбьи остатки и костные вещи ночью не оставлять. Выносной мусор закрывать. Звенелки повесим по двум тропам. Не люблю, когда хлопают доски, но пусть теперь хлопают».

Я добавил:

«По ночам не ходим. Оставим пару вешек с тряпицами, пропитанными золой и дымом у дальних углов. Собаки при них держатся, запах держит границу. Медведь не любит того, что ему в нос лезет с чужой печи. Если станет наглеть, шумом отгоним. За оружием гонки не будет. Нам работать, а не воевать».

Согласились коротко. Лаем в ту ночь гремели больше, но до драки не дошло. Утром нашли ещё два свежих отпечатка. Держится рядом, но к дворам не сунулся. Значит, наши меры хороши. На этом и поставили точку, чтобы не сводить работу в разговоры про зверя.

К обеду картина на речке стала напоминать работу плотника, а не плотины. Лоток встал на место. Его дно подпёрли каменными линзами, чтобы вода не подрывала сзади. Фашины обмяли струю, и там, где утром рвалась белая кромка, теперь шёл шёлковый поток. Затворный проём выдержал пробный приток: мы приподняли щит на пол-ладони, и вода послушно пошла широкой лентой по лотку, не брызгая. Роман хмыкнул:

«Думаю, что с колёсом ладно будет. Тянутый ход, а не драка».

Я показал руками:

«Колесо ставим с лопастями средней ширины, без жадности. Иначе на межени оно будет пустовать. Летом межень не простит нашей глупости. Пусть лучше последовательно ест, чем глотает и давится».

Савелий сказал:

«Будем слушать. Твои слова тут ход правильный задают».

Я усмехнулся:

«Не мои слова. Физика у воды одна и та же. Мы только под неё подстраиваемся».

На обратной дороге встретили троих подростков, которые привели дворовую собаку к следам. Я остановил и сказал:

«Не гоняйте его в лес. Пусть держит дворы. В лесу он чужой. Тут он наш».

Ребята кивнули. Лёнька сказал:

«Понял. Перевешу бубенчики ближе к просеке. Там тропа».

В селе работа кипела иначе. На краю выгона уже лежали три длинные верёвки, натянутые между колышками. Это будущая линия под избы для тех, кто пришёл. Мы выбрали место не на лугу и не на бугре, а на ровном сухом уступе, где вода не стоит, ветер не дует в лоб, а солнце утром подаёт свет, а вечером даёт тень от старого клёна. Я показал рукой:

«Входы ставим на юг и восток. Ямы под столбы копайте на середину штыка, не на край. Сруб позже встанет аккуратно. Канавка вокруг дома узкая, но обязательная. Это не роскошь, это порядок. Воду от дома прочь. Туалет в дальний край, вниз по склону от колодца. Место под дровник оставьте сразу.».

Женщины из новых семей молча слушали и кивали. Кто-то спросил:

«А не перемешаем ли мы вашу жизнь. У вас свои дела, посевы, вода, а тут ещё строиться».

Дарья ответила:

«Здесь принято помогать, но не за счёт хлеба. Мужики разметят, поставят первые столбы, дальше пойдёте сами с нашими досками и топорами. Бабы помогут связками, с едой и с детьми. Сеять не бросим. Движение должно быть честным».

Я добавил:

«Все, кто приходит, встают в общий круг и берут свою часть работы. Не наблюдатели. Не гости. Свои. Всё просто».

После обеда небо потемнело и на час пошёл снег с дождём. Рамки над рассадой затянули плотнее. Я обошёл все ложа, послушал, как под тканью дышит тёплая подушка. Ладонь прикладываешь и чувствуешь ровный жар. Это тот случай, когда без стекла можно жить. Девчата взяли на себя работу по проветриванию: утром приподнять, в полдень открыть щёлку, вечером закрыть. Я попросил не рвать ткань, не дергать, не устраивать споров про сантиметры. Здесь не чертёж, а живое дело. Прохладное солнце к вечеру ещё выглянуло, и под рамками засияла отливающая зеленью крошка. Не сходы — просто обещание.

К вечеру собрались у Матвея. Он разложил на столе короткие палочки: по палочке на каждую работу, что сегодня продвинулась. Лоток. Фашины. Пазы под затвор. Рассадники. Участки под горох и бобы. Разметки под избы. Отдельно палочка «медведь», на которой он сделал зарубку. Я сказал:

«Завтра продолжим затвор, набьём ещё фашин на второй линии, там, где вода пытается откусить берег. Параллельно начнём пилить доски под лопасти. И нужно готовить бруски для стоек под лоток, чтобы его не повело. На посевы выходим только после обеда. Утром работы по воде главнее. Вода весной не ждёт».

Роман сказал:

«Утром за лошадью зайду. Камни подтащим ближе к месту, где у лотка гуляет низ. Там надо доукрепить».

Никита добавил:

«Я возьму Гаврилу, у нас руки свободны. Кувалда, лом, дыба. Сделаем».

Дарья тихо спросила:

«По моркови и свёкле. Дай знак, когда можно вскрывать землю».

«Ждём, пока верхний слой крошится пальцами без клейкой липкости. Тогда пойдём. Сольём в лохань семена с водой и золой, обмоем, подсушим, чтобы быстрее проснулись. Грядку делаем высокой, чтобы грела солнцем бока».