Крик дьявола

— Англичанин! — Несмотря на маскарад, Герман узнал его. Ему наконец удалось расстегнуть кобуру, и он выдернул свой «люгер». — Англичанин! — Повторив это, словно оскорбление, он поднял пистолет.

Быстротой ума, как известно, Себастьян похвастать не мог. Он продолжал сидеть, ошарашенный неожиданным поворотом событий, пока Фляйшер не продемонстрировал ему рабочую часть револьверного ствола. Сообразив, что настало время откланяться, он проворно вскочил на ноги, но, в очередной раз запутавшись в шпорах, повалился через стул назад. Пуля беспрепятственно просвистела в пустоту там, где он только что стоял.

— Проклятие! — Фляйшер выстрелил вновь, и от тяжелого деревянного стула, за которым лежал Себастьян, полетели щепки. Второй промах вызвал у Германа Фляйшера бешеную ярость, ослепившую его на два очередных выстрела, и Себастьяну удалось на четвереньках переместиться за угол ближайшей хижины.

Уже в укрытии, вскочив на ноги, он бросился бежать. Его задачей было побыстрее убраться из деревни в буш. В ушах вновь прозвучал совет Флинна О’Флинна: «К реке! Беги к реке!»

Стремительно перемещаясь за следующую хижину, он был так занят этой мыслью, что, не успев вовремя остановиться, налетел на одного из аскари Германа Фляйшера, двигавшегося в противоположном направлении. Оба клубком покатились на землю, и металлический шлем нахлобучился Себастьяну на глаза. Умудрившись кое-как сесть, он снял шлем и увидел черную голову с густой, как щетка, шевелюрой. Голова оказалась прямо перед ним, а шлем в руках Себастьяна оказался прямо над ней. Обеими руками он изо всех сил опустил шлем на эту голову, и тот громко брякнул о череп аскари. Хрипло застонав, аскари повалился назад и затих в пыли. Положив шлем на его умиротворенную физиономию, Себастьян схватил валявшуюся рядом винтовку и вновь вскочил на ноги.

Прячась за хижиной, он попытался разобраться в творившемся вокруг него хаосе. Среди общего шума, производимого охваченными паникой жителями деревни, напоминавшими стадо овец, на которое напали волки, Себастьян четко различал вопли команд Германа Фляйшера и ответные вопли германских аскари. Хлопки выстрелов и завывание пуль порождали новые крики.

Первым желанием Себастьяна было спрятаться в одной из хижин, но он тут же осознал всю бессмысленность такого поступка. В лучшем случае это лишь оттянет момент его захвата.

Нет, нужно было сматываться из деревни. Однако перспектива преодоления около ста ярдов открытого пространства до ближайших деревьев при том, что дюжина аскари будут стрелять ему вслед, вовсе не привлекала его.

Тут Себастьян, почувствовав под ногами неприятное тепло, взглянул вниз и обнаружил, что стоит на тлеющих углях кострища. Его кожаные сапоги уже начали трескаться и дымиться. Он поспешно отступил назад, и запах тлеющей кожи подействовал на его мыслительный процесс точно слабительное при запоре.

Выдернув из ближайшей хижины пучок соломы, он ткнул им в костер. Сухая трава тут же вспыхнула, и Себастьян поднес пылающий факел к стене хижины. Огонь, моментально распространившись, устремился вверх. С тем же факелом в руках Себастьян шмыгнул к следующей хижине и поджег ее.

— Ух ты, черт! — воскликнул Себастьян, когда клубы плотного жирного дыма, затмив солнце, ограничили вокруг него видимость примерно до десяти шагов.

Продолжая медленно продвигаться в дымных клубах, он поджигал все новые хижины и с удовлетворением внимал раздававшимся позади отчаянным немецким воплям. Время от времени в едком полумраке мимо него точно привидения проскальзывали какие-то силуэты, но ни один из них не обратил на Себастьяна ни малейшего внимания, и каждый раз его указательный палец вновь ослаблял давление на курок «маузера».

Добравшись до последней хижины, он остановился, чтобы, собравшись с духом, рвануть через открытое пространство к зарослям проса. Сквозь дымовую завесу густая темно-зеленая растительность, из которой он в страхе выскочил всего несколько часов назад, сейчас казалась ему манящей и спасительной, как распростертые объятия матери.

Уловив возле себя в дыму какое-то шевеление, он резко навел туда свой «маузер». Распознав прямоугольные очертания кепи и металлический блеск пуговиц, он вновь стал медленно давить на курок.

— Манали!

— Мохаммед! Боже правый, я чуть тебя не подстрелил. — Узнав его, Себастьян резко поднял ствол.

— Скорее! Они где-то рядом за мной. — Мохаммед схватил его за руку и потащил вперед. Сапоги давили пальцы и топотали, словно копыта буйвола. Откуда-то из оставшихся позади хижин донесся крик, за которым последовали зловещий хлопок «маузера» и визг отскочившей рикошетом пули.

Себастьян ворвался в плотную зелень листвы и стеблей, опережая Мохаммеда шагов на десять.

29

— Что же нам теперь делать, Манали? — спросил Мохаммед, и в выражении лиц двух его спутников застыл тот же вопрос в виде жалобной надежды. Счастливый случай вновь объединил Себастьяна с остатками его команды. Во время бегства по просяным угодьям от свистевших вдогонку и щелкавших по листве пуль Себастьян буквально налетел на этих двоих в тот момент, когда они старательно стремились вжаться животами и физиономиями в землю, и побудить их к дальнейшим действиям удалось лишь при помощи нескольких увесистых пинков.

После этого, памятуя о наставлениях Флинна, Себастьян осторожно, окольными путями повел их к отправной точке на берегу Рувумы. Однако по прибытии они обнаружили, что аскари Фляйшера, двигаясь в том же направлении, но по прямой и без особой необходимости скрываться, добрались туда раньше. Сквозь камышовые заросли Себастьян удрученно наблюдал за тем, как они топором вышибали днища оставленных ими на узком белом берегу каноэ.

— Вплавь сможем? — шепотом спросил он Мохаммеда, и от подобной перспективы у того в ужасе перекосило физиономию. Они смотрели из камышей на быстрый, в четверть мили шириной, водный поток, поверхность которого была усеяна воронками крохотных водоворотов.

— Нет. — В ответе Мохаммеда не слышалось ни тени колебаний.

— Слишком далеко? — обреченно спросил Себастьян.

— Слишком далеко. Слишком быстро. Слишком глубоко. Слишком много крокодилов, — продолжил Мохаммед, и они не сговариваясь, объединенные общим желанием убраться как от реки, так и от аскари, стали отползать из камышей подальше на берег.

Ближе к вечеру они все еще прятались в густой зелени лощины милях в двух от реки и от деревни Мтопо.

— Что же нам теперь делать, Манали? — вновь спросил Мохаммед.

Себастьян откашлялся, прежде чем ответить.

— Так… — глубокомысленно произнес он, поведя широкой бровью, и чуть призадумался. Затем как будто прекрасное озарение пришло ему в голову. — Нам просто нужно придумать, каким образом можно переправиться через реку. — Это было сказано с интонацией человека, гордого тем, что его вновь не подвела собственная прозорливость. — Твои предложения по этому поводу, Мохаммед?