Крик дьявола

— Чтобы они не сбежали.

— Мы что, заберем их с собой?

— А кто еще все это потащит? — вопросом на вопрос ответил Мохаммед.

Пять дней спустя Себастьян восседал на носу длинной каноэ-долбленки, крепко упираясь обгоревшими подошвами сапог в стоявший на дне лодки сундук. Он самозабвенно жевал толстый сандвич с варено-копченой свиной колбасой и маринованным луком, на нем была чистая смена белья и носки намного большего размера, а в левой руке — бутылочка пива «Ханса» — все от щедрот комиссара Фляйшера.

Гребцы весело и непринужденно пели: за предложенную Себастьяном плату каждый из них сможет купить себе как минимум по новой жене.

Следуя вдоль португальского берега Рувумы, благодаря объединенным усилиям вдохновленных гребцов и быстрого течения реки им удалось всего за двенадцать часов преодолеть расстояние, на которое пешком Себастьян со своими тяжело груженными носильщиками потратил пять дней.

Каноэ доставило Себастьяна с компанией к месту прямо напротив деревни Мтопо — менее чем в десяти милях от Лалапанзи. Преодолев это расстояние без отдыха, они с наступлением темноты были уже на месте.

30

Окна бунгало не светились — жилище было погружено в сон. Призвав всех к тишине, Себастьян вывел свой порядком сократившийся в численности отряд с выставленным на передний план германским сундуком на лужайку перед домом. Он был горд своими достижениями и хотел обставить возвращение с должной торжественностью. Подготовив мизансцену, он поднялся на веранду бунгало и на цыпочках направился ко входу, чтобы возвестить о своем прибытии громким стуком в дверь.

Однако ему случилось споткнуться об оказавшийся на его пути стул. Он грузно упал. Стул загрохотал, а соскользнувшая с плеча винтовка звонко стукнулась о каменный настил.

Не успел Себастьян подняться на ноги, как дверь распахнулась и на пороге дома в ночной рубахе и с двустволкой в руках появился Флинн О’Флинн.

— Попался, гаденыш! — грозно закричал он, поднимая двустволку.

Услышав, как клацнул затвор, Себастьян закопошился, пытаясь подняться на колени.

— Не стреляй, Флинн! Это я!

Ружье слегка дрогнуло.

— Кто это «я» и что тебе тут надо?

— Я — Себастьян.

— Басси? — Флинн в нерешительности опустил двустволку. — Не может быть. Вставай-ка, дай мне на тебя взглянуть.

Себастьян поспешил подняться.

— Боже правый! — изумленно воскликнул Флинн. — Да это действительно ты! А мы слышали, что неделю назад ты попался Фляйшеру в деревне Мтопо. Нам сказали, герр комиссар схватил тебя! — Он подошел, протягивая правую руку в знак приветствия. — Неужели тебе удалось?! Молодчина, Басси!

Но прежде чем Себастьян успел ответить Флинну рукопожатием, выскользнувшая из двери Роза пронеслась мимо Флинна и, бросившись к молодому человеку, чуть не сшибла его с ног. Заключив его в объятия, она прижалась лицом к его небритой щеке, безудержно повторяя:

— Ты жив! Слава Богу, ты жив, Себастьян!

Мгновенно почувствовав, что, кроме тонюсенькой ночной сорочки, на Розе ничего не было и как бы он ни обнимал ее, его руки неизменно ощущали едва прикрытое теплое тело, Себастьян через плечо девушки смущенно улыбался Флинну.

— Прошу прощения, — застенчиво произнес он.

Два первых поцелуя оказались мимо цели, поскольку она была в постоянном движении, — один пришелся в ухо, другой — в бровь, и лишь третий попал точно в губы.

Едва ли не задыхаясь, они наконец оторвались друг от друга.

— Я думала, тебя убили, — прошептала Роза.

— Ладно, дамочка, — проворчал Флинн. — Пожалуй, вам бы теперь стоило пойти и накинуть на себя что-нибудь.

Завтрак в Лалапанзи тем утром превратился в праздничное событие. Воспользовавшись благодушным настроением дочери, Флинн поставил бутылку джина на стол. Ее возражения выглядели весьма неубедительно, а позже она и сама собственными руками подлила немного джина Себастьяну в чай.

Они ели на веранде в золотистых лучиках солнечного света, проникавшего сквозь вьющуюся бугенвиллею. На лужайке резвилась и чирикала стайка дроздов, а с фиговых деревьев доносилось пение иволги. Казалось, сама природа способствовала торжеству триумфального возвращения Себастьяна, в то время как Роза с Нэнни преуспевали на кухне, наилучшим образом распоряжаясь привезенными Себастьяном остатками провианта Германа Фляйшера.

Под воспаленными глазами Флинна О’Флинна образовались сизые мешки: всю ночь он просидел при свете фонаря, подсчитывая содержимое германского сундука и просчитывая собственные доходы и убытки. Несмотря на усталость, он пребывал в приподнятом настроении, которое продолжало улучшаться с каждой чашкой сдобренного джином чая. Он с радостью участвовал в воздании многочисленных похвал в адрес Себастьяна Олдсмита, непрерывно изливаемых Розой О’Флинн.

— Да об этом можно книгу написать, Басси, — расхохотался он в конце завтрака. — Хотел бы я послушать, как Фляйшер будет объясняться с губернатором Шее. Интересно, что он расскажет ему про сундук с деньгами. Клянусь, это может стать концом их карьеры.

— Кстати, раз уж ты заговорил о деньгах, — улыбнувшись Флинну, заметила Роза, — ты, случайно, не подсчитал, какова доля Себастьяна, папа? — Она называла его так лишь в моменты наилучшего расположения духа по отношению к нему.

— Да, а как же, — отозвался Флинн. То, что в это мгновение у него вдруг забегали глаза, навело Розу на смутные подозрения. Она чуть заметно поджала губы.

— И какова же? — невозмутимо поинтересовалась она ласковым тоном, в котором Флинн давно научился распознавать признаки назревающей ярости раненой львицы.

— Да стоит ли портить такой прекрасный день разговорами о делах? — В надежде отвлечь ее внимание Флинн добавил своему тону излишней ирландской резкости. Однако его надежды не оправдались.

— Какова? — не отступала Роза, и он сказал.

Последовала неловкая пауза. Побледневший, несмотря на загар, Себастьян уже открыл было рот, чтобы как-то выразить свои возражения. Рассчитывая на свою половину, он минувшей ночью сделал Розе серьезное предложение, которое она приняла.

— Предоставь это мне, Себастьян, — шепнула она, положив руку ему на колено, и вновь повернулась к отцу. — Дашь нам потом ознакомиться с твоими подсчетами? — все тем же ласковым тоном пропела она.