Криминальные сюжеты. Выпуск 1

Лицо Папанели стало пепельным.

— Это же бунт! — испуганно кричал он и искал Хен-зега, чтобы дать ему распоряжения.

Хензег молчал. И доктор Андриш молчал.

— Двадцать лет «база» прожила в мире. Двадцать лет, — подчеркивал злобно Хензег, и ему вторил доктор Андриш. — А теперь, когда приехали вы…

— Но вы сами меня вызвали! — кричал Папанели, и мы слушали, прижав уши к микроустройству.

— Никто вас не звал! — резко отсек Хензег. — Никто!

— Меня послал генерал Крамер. Положение было…

— Тихим и спокойным, — засмеялся Хензег своим особым смехом, от которого у меня по телу пробежали мурашки.

— Они сами сожрут друг друга, — бросил кто-то за моей спиной.

— Но мы не можем рассчитывать только на это, — сказал я, а девяносто третий продолжал слушать дальше.

Похоже, Хензег ожидал получить нечто более выгодное после смерти Зибеля, но не получил. Подозрение, которое было причиной смерти Зибеля, тенью ложилось и на него, и он это понял с приходом нового. У Папанели была неограниченная власть, от него ждали скорых результатов и нормализации обстановки. Он ничего не понимал в науке и в психологии, но этого от него и не требовалось. Его единственная задача — подчинять. И науку. И психологию. И клонингов. И тех, кто за них отвечал.

— Ты думаешь, Хензег не знает о тайном кабинете Зибеля? — как-то вечером спросил меня девяносто третий.

— Я в этом не уверен. — Я вспомнил коридор, где мы встретились с Хензегом, его подозрительный взгляд, смерть клонинга. — Хензег знает, не может не знать, но, видимо, хранит это в тайне от нового. Хензег его боится. И потому замышляет что-то свое, не ожидая больше помощи сверху. Ведь он больше не просит помощи? А это может помочь нам…

— Почему бы тебе снова на проникнуть в кабинет Зибеля? Чтобы все узнать. Мы тебя прикроем…

И я опять пришел в кабинет Зибеля.

Запер изнутри дверь, склонился над столом и начал по одной нажимать на разные кнопки. Вспыхнул экран, появился доктор Андриш, он сидел в кресле в своем кабинете и читал книгу. Я нажал на другую кнопку — двое наших воспитателей разговаривали о своих личных делах. Нажал на третью — прямо передо мной появился новый, посмотрел на меня, как будто почувствовав мое присутствие, и снова погрузился в работу. Он чертил и что-то бормотал себе под нос, так тихо, что я не расслышал. Кажется, это были угрозы в адрес бездарных лаборантов и проклятых клонингов. Одна за другой сменялись на разных экранах картины, появились некоторые из клонингов, некоторые из девушек, но я не смог понять, кто именно. И только Хензег ни разу не мелькнул ни на одном экране. Пустые темнели лаборатории и библиотеки. Хензега не было. А я нажал почти на все кнопки.

И вдруг…

Я просто подвинул микроскоп, которым когда-то ударил Зибеля по голове. Под ним показался едва заметный кружочек, даже не выступавший над поверхностью стола. Я дотронулся до него пальцем, сердце бешено колотилось в груди. Послышался легкий шум, и квадрат в полу начал медленно опускаться вниз. В первую нашу встречу с Зибелем я стоял точно на этом месте. И он тогда лихорадочно шарил пальцами по столу, но сильное волнение… Я вздрогнул. Появилась лестница, ведущая неизвестно куда. Я мог спуститься по ней, но не нужно было идти одному, я был уже не один. Я закрыл выход и бросился в комнату к девяносто третьему.

Мы вернулись втроем. На всякий случай девяносто третий взял с нами одного из наших. Он будет охранять наверху, а мы спустимся по лестнице. Мы шли осторожно и медленно. Лестница была очень узкой. Стены излучали мягкое синеватое сияние, но этого было достаточно, чтобы видеть, куда идем. Мы очутились в небольшом помещении, где на полках стояли стеклянные колбы. На каждой была этикетка. Я попытался прочитать.

— Ты что-нибудь понимаешь? — несколько раз спросил меня девяносто третий, но я, ошеломленный, молчал.

— Понимаю, — наконец выдавил из себя я. — В этих колбах годами спят будущие клонинги величайших умов мира. Это кусочки кожи, которые прекрасно сохраняются в специальной среде до той поры, пока не возникнет в них необходимость. И сам Зибель…

Да, здесь была колба с надписью Зибель, Эрих Зибель. Елена Зибель никогда не появится снова. Ни при каких обстоятельствах. Девяносто третий схватил меня за руку.

— Слышишь?

Мы прислушались. Шум доносился не сверху. В случае опасности клонинг должен был нас предупредить. Если квадрат ляжет на свое место в полу, мы можем остаться здесь навсегда. Звуки шли снизу. Медленно и очень осторожно мы пошли дальше и в мягком сиянии колб заметили полуоткрытую дверь, за которой кто-то был. Он стоял к нам спиной, а помещение напоминало лабораторию. Руки в стерильных перчатках проникали сквозь обтекаемую материю в глубину длинного параллелепипеда, в котором находились и инструменты, и то, над чем он работал. Но мы не смогли разглядеть. Может быть, это был доктор Зибель, который снова кого-то создавал? Нет, не похож на Зибеля. На мгновение он поднял голову, и по одному лишь жесту, так хорошо нам знакомому, мы одновременно узнали Хензега.

Мы переглянулись. Нужно было уходить, пока он нас не заметил. Мы снова вернемся сюда, когда Хензег будет занят. Или кто-нибудь из нас задержит его в лаборатории. Теперь, когда мы были все вместе, это не составляло труда.

18

— Проще всего поднять все в воздух, — говорил я десятку наших, собравшихся в лекционном зале на зеленом этаже. Снаружи мы поставили охрану. — И что из того? Никто никогда не узнает, какая опасность угрожала человечеству и продолжает угрожать. Мы растворимся среди обычных людей или погибнем, и никто ничего не узнает, а тем временем Хензег или Крамер… Наш долг…

Да, наш долг — предупредить человечество, чтобы больше не допускать экспериментов такого рода. И чтобы сделать это, мы снова опустили головы, бросились в лаборатории, с усердием взялись за работу, усыпив подозрения Хензега и Папанели, прежде чем они вызвали кого-нибудь еще. Кое-как они смирились с нежеланием носить номера и продолжали систематически изменять нашу жизнь. А по вечерам мы собирались в комнатах, соблюдая все меры предосторожности. Хензег был озабочен собственным положением. Отношения между ним и Папа-нели обострялись с каждым днем, а доктор Андриш сохранял нейтралитет в своем кабинете. Он составлял длинные и скучные тесты, в которых не было никакого смысла. Да и никто уже не нуждался в его помощи. Мы ловили новые разговоры Папанели с «центром». Он докладывал о подозрительном поведении Хензега. Ловили и разговоры Хензега с «центром», он жаловался на подозрительность Папанели и его непонимание здешних условий работы. Если не будут приняты меры, скоро наступит хаос, терял самообладание Хензег. Если вы не уберете его отсюда, взволнованно сообщал Папанели, он заварит такую кашу… Со смертью Зибеля все еще ничего не ясно, кричал он. Папанели явно не знал о существовании тайного кабинета, не знал и о лаборатории под ним, вероятно, не знал и где находится ядерный самоликвидатор, ведь и Хензег недавно узнал, он вышел на него через кабинет Зибеля, а мы — через Хензега, когда в его отсутствие мы снова вернулись в тайную лабораторию и спустились ниже, к толстым бетонным стенам и тяжелой свинцовой двери с желтым знаком, предупреждающим о радиоактивности. Умный доктор Зибель все предусмотрел: и тайные, известные только ему выходы, и тайную лабораторию, где можно было проводить свои собственные опыты, и тайный ход к самоликвидатору, который он хотел контролировать сам, чтобы в случае необходимости взорвать «базу». И все-таки те, кто так щедро оплачивали его работу и вместе с ним создавали весь этот страшный «военно-промышленный комплекс», перехитрили его, опередили, раздавили, ведь не напрасно они тратили столько средств. И Зибель должен был понять, что он только орудие в их руках, только пешка в игре крупных фигур, которой суждено погибнуть, как только она подумает о себе и пойдет своим путем. Но Хензег, которым пренебрегали из-за Папанели, пошел по пути Зибеля.

Мы были наготове. В ближайшее время что-то должно произойти.

19

Великие открытия происходят в одно мгновение. И самым неожиданным образом. Я разглядывал лицо Елены Зибель, мне оно казалось самым совершенным человеческим лицом, живым, теплым, с печалью и надеждой в глазах и улыбке. От волнения мои пальцы дрожали, я уронил портрет, и он упал на пол обратной стороной. Я наклонился, чтобы поднять его, и онемел. На обороте был начертан план бескрайних коридоров нашего лабиринта, все входы и выходы. Это было так неожиданно, что кровь ударила мне в голову.

Я схватил портрет Елены Зибель и начал целовать ее лицо, я всегда предчувствовал, что она принесет мне счастье. Несмотря на то, что была женой Зибеля.

Я бросился в комнату к девяносто третьему, разбудил его, и мы вдвоем до утра изучали найденную карту. Мы точно установили, что это план самого нижнего этажа, где находились лаборатории. И линии были голубыми, как освещение этого этажа. Мы находились семью этажами выше. Просчитали время, необходимое для того, чтобы спуститься. Дальше уже легче — через два коридора налево, потом сразу направо, через четыре коридора снова влево, и дверь, ведущая к свободе, перед нами. Мне хотелось еще что-нибудь понять в записях Зибеля, но почерк не поддавался, а у меня не было времени вникать. Мертвая Елена Зибель помогала нам, мертвый доктор Зибель снова ставил препятствия. Этой ночью мы с девяносто третьим разработали план моего бегства, а потом несколько раз проделали нужный путь и уже могли пройти его даже с закрытыми глазами.