Криминальный симбиоз

— Покойного Маслова говоришь? Мне кажется я начинаю догадываться чья это может быть работа, — сказал Селезнев. — Вещует мне сердце, что это месть его дружка, которого не добили во время кровавой вечеринки с курочкой гриль и заказным пожаром.

— Мы месяц потратили на его разработку и тут на тебе. В самый последний момент, когда опера хотели брать его под белы рученьки, его кто-то убирает у нас под самым носом. Такое ощущение, что кто-то знал об аресте и ликвидировал Котовского почти в момент ареста.

— А хозяина Кота, его допросили? — спросил Селезнев.

— Допросили в тот же вечер, по горячим следам. Меер говорит, что ничего не знает. Котовский звонил ему и сказал что забыл барсетку на кухне в замке Меера на рублевке. Налетели адвокаты, и сам понимаешь, мы остались без свидетелей и основного подозреваемого. Все сходилось на нем, — сказал Тимофеев, закуривая.

— Надо теперь искать, кому была выгодна смерть Котовского. Это не может быть Меер. Ему нет резона убирать Кота. Да и статус ему не позволит решать проблему из своего окружения. Кот не та фигура, — ответил Тимофееву Селезнев. — Скорее все это дело «сherche la femme»!

— Говоришь искать женщину!? Так что ее искать, взяли мы одну женщину Винтовскую Соньку. Она при Меере была в тот вечер и у нас против нее, ничего нет. Она даже не отрицает, что была знакома как с Котом, так и с покойным Сэмом. Она говорит, что это Сэм дал ей телефон Котовского и познакомил с ним, чтобы тот помог найти работу в Москве, — сказал Тимофеев. — Меер с ней даже договор заключил на работу в качестве эксперта. Я бы сам такую бабу себе в отдел взял.

— Что сильно хороша собой!? — спросил Селезнев.

— Не то слово! Это настоящая Никита! Это богиня любви и коварства…

— Понимаешь Тимофеевич, по твоим описаниям это знаменитая Сонька. Она как раз встречалась с Валентином Санниковым, который был опером. Возможно, что Санников и есть тот третий, который не был установлен следствием, — ответил Иван. — Я завтра прокачусь в Смоленск, есть у меня кое какие соображения, — сказал Селезнев, вспомнив о разговоре со Скорошевской.

— Как нароешь — так сразу звони, — сказал Тимофеев и выключил телефон.

Сонька «Винтовка», попалась при досмотре замка Мейера. Второй день ее задержания не выявили ее причастность к смерти Котовского. Опера перерыли весь дом банкира, но найти СИМ карту с телефона Винтовской, да так и не смогли. После ужина, Сонька, удалившись в туалет, смыла в унитаз, остатки сожженной СИМ карты, как учил ее Циклоп. Адвокаты банкира так же не давали спокойно вести следствие, указывая на любые нарушение закона. Сонька, как бывалая в таких передрягах воровка твердо стояла на своем. Она не отрицала знакомств ни с покойным Сэмом, ни с Котовским, чем еще больше удивляла дознавателей.

Иван, вспомнив о звонке Скорошевской, тут же позвонил ей. Не стоило откладывать нужные для москвичей нити следствия, которые могли быть вплетены в узор уголовного дела.

— Алло, Елена Васильевна! Это вас, Селезнев из Холмогорска беспокоит. Вы, мне на днях не договорили насчет Валентина Санникова. Хотелось бы слышать ваше конкретное резюме по данному вопросу, — сказал Иван, стряхивая пепел в пепельницу.

— Иван Васильевич, что я могу вам сказать новое. Ну, видела я Санникова с начальником паспортного стола. Санников вел дело, когда его сын был замешан с маковой соломкой. Возможно тот проходил по делу, а возможно просто был свидетелем. Не было доказательств его причастности к наркоманам. Пришлось парня тогда освободить.

— Так может это старые счеты? — спросил Иван.

— Я не знаю старые это счеты или нет, но сам факт их встречи, как раз наводит на эту мысль, — сказала Скорошевская. — Сильно уж полюбовно они прощались. Приезжайте сами в Смоленск и допросите паспортиста. Может, он прольет свет на эту встречу. Я думаю, майор не захочет связываться с делом, где уже три трупа.

— Четыре, — ответил Селезнев, выключив телефон. — Уже четыре….

После разговора с подполковником Скорошевской, Селезнев, приободрился. Это был какой-то шанс хоть небольшой, но все же шанс, найти конец этого запутанного клубка. Допросить начальника паспортного стола было всего лишь половиной дела, подумал Иван. Главное было найти ниточку причинно-следственной связи и потянуть за нее чтобы клубочек стал разматываться.

С утра еще до пересменки на бензоколонке, Иван залив полный бак выехал в Смоленск. Всю дорогу он думал только об одном: ему не терпелось ловчее выведать тему разговора и глубину отношений Санникова и Ковалева.

Селезнев, старался заранее проанализировать его ответы, прокручивая варианты вопросов в своих мозгах. Через полтора часа пути он, увидел издали купола смоленского собора и свернул на Полянку. Подкатив к зданию Заднепровского РОВД Селезнев, показал дежурному удостоверение, и проскочил в кабинет, где заседали опера. На стуле, стоящем напротив стола, сидел мужчина средних лет. Его руки были застегнуты наручниками за спинкой. Во рту дымилась сигарета. Два опера, сидели сзади задержанного. Они, в ходе допроса подносили ему очередные сюрпризы, которые заставляли арестованного врать, изобличая себя.

Увидев Селезнева, подполковник Скорошевская приподнялась со стула. Улыбаясь, она протянула ему руку, по-мужски здороваясь, как это было принято.

— Приветствую вас, Иван Васильевич! Я вижу лавры великого Шерлока Холмса, не дают вам спокойной жизни, — сказала она, слегка подшучивая. — Звезда майора просится на погон?

— Здравствуйте Елена Васильевна! Я гляжу, вы очень заняты. Может я не вовремя!? — Спросил Селезнев.

— Ничего, терпимо. Знакомьтесь Иван Васильевич, это знаменитый смоленский бандюган. Разбойник мать его. Ходит со стволом по городу герою и тупо грабит по вечерам людей. Одним словом маньяк по фамилии Юрий Дубас. В народе Юра Дуб. Ярцевский любитель золота и бриллиантов!

Допрашиваемый, выплюнув сигарету на пол и не скрывая раздражения, сказал:

— Кабы не мои продажные подельники, то видала бы ты меня тетка, за кордоном на Багамовских островах. А ты че, уставился начальник в натуре? Че не видел реального пацана, — сказал Дуб, стараясь вознести свой статус до верхнего уровня.

— Заткнись Робин Гуд, хренов, — сказала Скорошевская, и стукнула допрашиваемого по голове уголовно-процессуальным кодексом с комментариями. — Сидишь тут, корчишь из себя борца за справедливость Мандулу. На счету тринадцать разбоев, а он еще выделывается, как мандавошка на расческе. Пятнашка тебе родимый! Пятнашка твоя, как два пальца прополоскать! — Сказала Елена Васильевна.

— Ты тетка, сперва докажи, — сказал разбойник. — Век мне воли не видать, чист я как хрусталик в твоем глазу.

— Что не колется товарищ подполковник? — Спросил Селезнев, и присев на край стола, посмотрел на бандита уже в упор.

— Не колется Иван Васильевич, а песни поет! Хоть на музыку их клади! Не хочет видно сука, долго сидеть, — сказала Скорошевская, закуривая. — Виталик, посади этого урода пока в КПЗ! Я тут с капитаном пошушукаюсь минут десять. Пусть посидит да подумает о жизни. Дай бумагу ему и ручку, пусть чистуху пишет.