Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль
Шрифт:
М. Ланье и С. Генри различают два вида интеграции: модернистскую и «холистскую» (холизм предполагает рассмотрение общества как единого целого, как системы). [310] Теоретическая интеграция представляет собой комбинацию из двух и более уже существующих теорий. Например, интегративная теория может ориентироваться на теорию научения, используя при этом теорию социального контроля с учетом влияния классовой структуры и социальной экологии. Так, Эйкерс (Akers) в своей концепции «поглощения» заимствует понятия теории научения и теории социального контроля, переосмысливая их по-своему. Аналогично Пирсон и Вайнер на основе тех же теорий (научения и контроля) создают свою интегративную концепцию.
310
Lanier M., Henry S. Essential Criminology. Op. cit. P. 289–293.
Д. Эллиот (1979) с коллегами, пытаясь объяснить делинквентность подростков,
К интегративным относится и теория баланса контроля Ч. Титтла (Tittle). [312] Прежде всего Титтл подчеркивает взаимосвязи девиантности и преступности. Общая теория девиантности должна быть применима ко всем девиантным проявлениям. Баланс контроля предполагает соотношение (пропорции) суммарного количества того контроля, который осуществляют индивиды, и того контроля, который осуществляется по отношению к ним. При нарушении баланса контроля появится дефицит свободы. Для подтверждения и конкретизации теории баланса контроля требуются многочисленные эмпирические исследования, – утверждает Титтл. Только тогда можно будет показать, как пропорции контроля варьируют в зависимости от обстоятельств и широкого социального контекста.
311
См. подробнее: Vold G., Bernard Т., Snipes J. Op. cit. P. 301–303.
312
Tittle Ch. Control Balance: Toward a General Theory of Deviance. Boulder, 1995.
Несколько амбициозно представляет Дж. Брейтуэйт свою интегративную теорию «восстановленного стыда». [313] Он называет те концепции, которые интегрированы в его общую теорию: теория контроля, субкультур, дифференцированной ассоциации, напряжения, стигматизации.
Автор исходит из того, что общества, в которых у людей, с одной стороны, развито чувство стыда, а с другой стороны, порицания за постыдный поступок корректны и не чрезмерны, характеризуются низким уровнем преступности (например, Япония). Брейтуэйт считает необходимым восстановить чувство стыда там, где оно утратило значение, не прибегая к позорящей стигматизации. Очень важно, чтобы общество было солидарно в оценках дозволенного и недозволенного, постыдного и не постыдного.
313
Braithwaite J. Crime, Shame, and Reintegration. Cambridge University Press, 1989 (рус. пер.: Брейтуэйт Дж. Преступление, стыд и воссоединение. М., 2002).
Формального контроля явно недостаточно для решения столь сложной социальной задачи. «Я уверен, – пишет Брейтуэйт, – что если к решению проблемы преступности и исправлению нравов не будет привлечена община, то власть закона сведется к бессмысленному набору процедур и санкций, которые будут иметь в глазах людей произвольный характер». Если стыд – путь к законопослушанию в результате свободного выбора, то репрессивный социальный контроль – путь к законопослушанию принудительному т. е. ненадежному кратковременному. Воссоединяющий стыд – средство предупреждения преступлений, клеймение же толкает правонарушителя к криминальной субкультуре. Внушение стыда, если оно не переходит в клеймение, служит наилучшим средством социального контроля.
Завершая краткий обзор зарубежных криминологических теорий, остается лишь напомнить, что за рамками сказанного остается море идей.
Б. История Российской криминологии
История отечественной криминологии в соответствии с общественно-политическими условиями, влияющими на ее развитие, может быть разделена на несколько периодов:
1) от первых идей (начало XIX в.) до 1917 г.;
2) с 1917 г. до начала 30-х гг. XX в.;
3) с начала 60-х до конца 80-х гг. XX в.;
4) с конца 80-х гг. ушедшего столетия до наших дней.
Лакуна с начала 30-х до начала 60-х гг. минувшего века образовалась в годы советского тоталитарного режима, когда какие бы то ни было труды в области криминологии оказались невозможны.
§ 5. От истоков до 1917 г. [314]
В истории отечественной криминологии ее предвестником называют обычно А. Н. Радищева, который в своем труде «О законоположении» (1802) поставил вопрос о необходимости изучения преступности, ее причин, представил анализ уголовно-статистических сведений. Известно также, что Радищев многие беды тогдашней России, включая преступность, связывал с нищетой населения и лихоимством властей.
314
Подробнее см.: Иванов Л. О., Ильина Л. В. Пути и судьбы отечественной криминологии. М., 1991.
Любопытно, что один из руководителей декабристов – Пестель в своей «Русской Правде» записал: «Смертная казнь никогда не должна быть употребляема», мотивируя это, в частности, необратимостью судебных ошибок.
Результаты одного из первых эмпирических исследований убийств и самоубийств были представлены академиком К. Германом на заседаниях Российской Императорской академии наук 17 декабря 1823 г. и 30 июня 1824 г. в докладе
«Изыскание о числе самоубийств и убийств в России за 1819 и 1820 годы». Автор доклада сравнивал число убийств и самоубийств по отдельным губерниям России, сопоставляя их с уровнем пьянства, экономическим положением, социально-политическими условиями (например, последствия войны 1812 г. в Смоленской губернии, где отмечался повышенный уровень самоубийств). В результате Герман делает удивительно глубокий для своего времени вывод, усматривая главные причины исследуемых явлений в крайностях, в диких нравах или утонченной цивилизации, в анархии или политическом гнете, в нищете или чрезмерном богатстве. И еще один вывод, значимый до сегодняшнего дня: динамика числа убийств и самоубийств за ряд лет «позволяет по крайней мере частью узнать нравственное и политическое состояние народа». Доклад Германа не был опубликован на русском языке, ибо, по мнению министра народного просвещения А. С. Шишкова, «подобные статьи, неприличные к обнародованию оных, надлежало бы к тому, кто прислал их для напечатания, отослать назад с замечанием, чтобы и впредь над такими пустыми вещами не трудился. Хорошо извещать о благих делах, а такие, как смертоубийства и самоубийства, должны погружаться в вечное забвение». [315] К сожалению, сам подобный подход не погрузился в вечное забвение… Лишь в 1832 г. работа Германа была опубликована во Франции. [316]315
Цит. по: Гернет М. Н. Избранные произведения. М., 1974. С. 370–371.
316
Herman. Recherches sur le nombre des suicides et homicides commis en Russie pendant les annees 1819 et 1820 // Memoires de l'Academie Imperiale des Sciences de S. Petersburg. 1832. Ser. 6. № 1. P. 3–20.
Несмотря на пионерское начинание Германа, развитие криминологической мысли в России было существенно затруднено проблемами получения, обработки, анализа и публикации данных. Плохо налажена система уголовной статистики, отсутствует социологическая школа, исследователи испытывают давление со стороны властей, для которых криминальная информация неудобна, да и не нужна.
В России, как и во многих других странах, криминология вызревает в недрах уголовно-правовой науки. Идея о «криминологическом» расширении рамок уголовного права впервые в России была высказана в работах М. В. Духовского и И. Я. Фойницкого (70–90-е гг. XIX в.). Так, Духовской главной причиной преступности считал общественный строй, «дурное экономическое устройство общества, дурное воспитание». Оба автора полагали, что, согласно данным уголовной статистики, источник преступлений коренится не только в личности преступника, но и в обществе; поэтому нельзя исходить из «свободной воли» преступника (постулат классической школы уголовного права); поэтому же нельзя рассчитывать на наказание как единственное или главное средство контроля над преступностью; необходимо изучать социальные причины преступлений, расширив тем самым рамки традиционного (догматического) уголовного права.
Хотя далеко не все российские криминалисты («классики») были согласны с этими положениями «социологов», в последующем уже стало невозможным не включать в курсы уголовного права разделы, посвященные индивидуальным, экономическим, социальным и даже космическим факторам преступности.
Далее отечественная криминология развивалась в русле мировой криминологии, включая различные направления (антропологическое, психологическое, социологическое).
Антропологическое направление в России было представлено, прежде всего, трудами Д. А. Дриля «Преступный человек» (1882), «Психофизические типы в их соотношении с преступностью» (1890), «Преступность и преступники» (1899) и др. Однако, в отличие от Ломброзо (во всяком случае, раннего), русский исследователь придавал большое значение и средовым, социальным факторам. В первой из вышеназванных книг он пишет: «Преступность возникает обыкновенно на почве болезненной порочности и исцеляется или медицинским лечением, или благоприятным изменением жизненной обстановки. Эта болезненно-порочная природа передается далее путем унаследования различных дефектов». [317]
317
Дриль Д. А. Преступный человек. СПб., 1882. С. 101.
Во второй половине XIX в. вопросы антисоциального поведения, включая преступное, интересовали и российских психиатров. Вслед за первым курсом психопатологии для юристов А. У. Фрезе появляются лекции по судебной психопатологии В. Ф. Чижа, «Судебно-психиатрические анализы» П. И. Ковалевского. На Третьем Пироговском съезде (1888) С. Н. Данилло выступил с докладом «О помешанных преступниках», на Пятом (1893) – Чиж с докладом «Медицинское изучение преступника».
Однако в целом антропологическое направление в России было развито значительно слабее, чем за рубежом.
Социологическое направление оказалось господствующим в стране.
О дополнении юридического метода социологическим в науке уголовного права в 1912 г. пишет Н. Н. Полянский. Социологический подход в изучении и объяснении преступности последовательно отстаивает X. М. Чарыхов. [318]
318
Чарыхов X. М. Учение о факторах преступности: (Социологическая школа в науке уголовного права). М., 1910.