Кристальный пик

— Немайн здесь, — произнесла Ясу как приговор. — Вы должны немедленно улетать, госпожа.

— Ты ведь говорила, Немайн только на середине Золотой Пустоши…

— Сейд, — напомнила Ясу, скривившись. От этого слова во рту действительно становилось кисло. — Они либо поймали стрижей и подменили письма, либо использовали нечто, что я не понимаю и не хочу понимать. Часть их войска уже у ворот. Другая часть обходит город с юга. У них баллисты и катапульты. Не удивлюсь, если они знают и о том, что вы здесь. Не будет королевы — не будет войны. Потому прошу: улетайте немедля!

Ясу выпрямилась, заставляя выпрямиться и меня, несмотря на слабость в подгибающихся ногах. Велев Кочевнику, все еще отплевывающемуся от песчаной пыли, не отставать, она повела нас всех к проходу в конце одного из девяти коридоров. Если в замке Дейрдре под потолком висели зеркала, дабы рассеять свет и сделать помещения светлее, то в Амрите наоборот, старались все и всюду затемнить, чтобы хоть где-то можно было укрыться от солнечных лучей. Потому окна здесь были узкими и короткими, в проходах реяли шторы, а самые важные места вроде тронного зала располагались в глубине. Там же располагалась и самая высокая башня, на вершину которой вела винтовая лестница. Даже запрокинув вверх голову, стоя между ее пролетами, я не смогла увидеть, где именно она кончается.

— По этой лестнице вы поднимитесь на самую высокую точку в Амрите, — объяснила Ясу. — Летите так быстро и так высоко, как только можете. Баллисты не должны достать до вас.

— А что будешь делать ты? — спросила Мелихор наивно, и я поджала губы, ведь уже знала, каким будет ее ответ.

— Я останусь здесь. Мой долг, как ярлсконы, защищать свой туат. Это же очевидно, что я его не брошу.

— Очевидно то, что ты умрешь, — произнесла Мелихор без обиняков, шмыгнув носом. Судя по всему, Ясу успела понравиться ей. Скорее всего, потому что подарила тот шелковый наряд с золотыми цепочками и еще пару таких же, сумка с которыми уже висела у нее на плече. — Люди ведь слабые. Вы вечно умираете на войнах.

— Я берсерк. — Ясу улыбнулась ей снисходительно и кивнула на Кочевника, жадно глотающего гранатовое вино из своего бурдюка, которым он успел запастить на целую неделю вперед. — Мой покровитель Медвежий Страж, и хотя его благословения у меня нет, это вовсе не значит, что я обделена силой.

— Ха! Как раз то и значит вообще-то, — хмыкнул Кочевник, и Ясу ехидно шепнула ему на ухо, пройдя мимо:

— Зато я могу есть овощи.

— Овощи все равно мерзость! — взвился Кочевник тут же, аж подавившись не то от возмущения, не то от потаенной зависти.

— Идем, Рубин. — Солярис мягко подтолкнул меня в спину, когда и Мелихор, и Кочевник уже взобрались на ступеньки лестницы. Я же все продолжала стоять, глядя уходящей Ясу вслед.

Город неизбежно катился в пасть к Дикому, и, будучи его ярлсконой, Ясу должна была пожертвовать своей жизнью, чтобы этому помешать. Однако отпустить ее вот так все равно казалось мне неправильным. В легких саднило от проглоченного песка и кашля, но возглас вырвался сам собой:

— Ясу, стой.

Она спешила к своим воинам, уже вовсю проливающим кровь во имя Амрита, но послушно замерла на полушаге и повернулась, не смея ослушаться.

— Рубин… — Солярис занервничал за моей спиной, но я упрямо отвела его руку, пытающуюся придержать меня, и шагнула к Ясу.

— Почему ты делаешь это? — спросила я у нее то, что хотела спросить еще давно, в нашу первую встречу. — Почему не предашь меня, как все прочие? Почему к Керидвену, Немайну и Фергусу не перейдешь? Сдать меня сейчас — верный путь сберечь свой туат. Разве не этого ты хочешь? Независимости, свободы, мира…

— А в предательстве можно мир сыскать, госпожа? — спросила Ясу, склонив голову набок. Глаза ее, черные, отражали последние всполохи солнца, похожего на тот огонь, что прямо сейчас жег шатры и прилавки города. — Это так странно нынче — преданным быть, свое слово держать? Сохранять достоинство и гордость? Каждое поколение людей хотя бы одну войну, да застало. Разве нормально это? Разве хорошо? А ведь в том стремление к свободе виновато. Я видела ярлов, как маятник качающихся из праведности во зло. Я видела лицедеев, подливающих яд в драгоценные кубки. Никто из них мира так и не добился.

— Я тоже не добилась, — прошептала я пристыженно, и Ясу улыбнулась.

— Ну, не скажите. Со шрамом на сердце, едва не отданным за людей, отнюдь не каждый ходит, как и с сердцем вообще.

«Толку-то от моего сердца, когда людей моих режут и под камнями хоронят», — подумалось мне с тоской, и перед глазами снова возникли руки мертвецов, торчащие из-под обломков, и осиротевшие дети, хватающиеся за них. И они, и последовавший за тем вопрос Ясу окончательно подтолкнули меня к краю, на который мне давно нужно было встать, чтобы удержать Круг:

— Мой ответ удовлетворил вас, госпожа? Могу я теперь пойти и уничтожить врагов ваших?

— Можешь, — сказала я. — Убей всех, кто на госпожу твою и право ее меч свой поднял.

Ясу кивнула, прижала кулак к груди и, поклонившись, устремилась к остальным воинам исполнять мой наказ. Я же наконец-то схватилась за протянутую руку Сола и начала взбираться вверх по лестнице, пока та не кончилась узкой крышей, возвышающейся над гудящим городом под небом, темнеющим в преддверии ночи. Однако стоило Мелихор перестать жалобно хлюпать носом, скинуть свои полюбившиеся одежды и превратиться на пару с Солом, как небо вдруг затянуло облаками, похожими формой на наковальни, и поднялся недобрый ветер. То были предвестники скорой бури. Все вокруг словно подгоняло нас поскорее покинуть Ши. Так мы и поступили: Кочевник взобрался на спину к Мелихор, приноровившись летать в одиночку, а я — к Солу, и мы взмыли ввысь, оставив войну позади. По крайней мере, на время.

Немайнцы прибыли вместе с Фергусом — вот почему взрывов гремело так много. Черные точки мельтешили под нами, похожие на муравьев, карабкающихся по белоснежным стенам и пытающихся просочиться внутрь. Внизу свистели снаряды, где-то приземлялись валуны, врезаясь в неприступные молочные башни, и горел заревом базар, откуда огонь наполнял жилые улицы, превращая их в горящие реки. Конечно, Амрит выстоит — из дерева здесь прилавки и мебель, но не дома, а песок тушит пламя не хуже, чем вода. Люди спрячутся в пещерах, которые, как рассказывала Ясу, простираются под всем городом подобно катакомбам Столицы, а сама она ни за что не сдастся и продержится до тех пор, пока хирды из остальных городов Ши не подоспеют на подмогу.

Именно это я повторяла себе, улетая, и продолжала повторять все шестнадцать часов, что мы летели над Золотой Пустошью в сторону Дейрдре, пока над головой гремела сухая гроза.

Ее грохочущие пульсирующие вспышки резали облака, но вниз не пролилось ни капли. Так и с моего лица, вопреки разрывающей душу боли, больше не падали слезы. Я глубоко вдыхала горячий, липнущий к коже воздух, не охладевающий даже на высоте, и обдумывала, что делать дальше, как исправить все, что пошло не так. Кремовый платок, подаренный Солом и заколотый фибулой у меня под горлом, хорошо защищал от песка, когда мы спустились ниже, чтобы присмотреть себе место для привала. Ясу советовала останавливаться в тени скал, если таковые найдутся, а лучше внутри них, однако плотные тучи еще закрывали солнце, даже когда наступил полдень. Это позволило нам разбить привал прямо посреди барханов, не страшась ожогов и перегрева.

Вид песков, гонимых ветром, усыплял. Положив голову Солярису на колени, я почти мгновенно провалилась в сон, невзирая на тягостные мысли. Когда же я проснулась, гроза успела рассеяться, а Мелихор с Кочевником — изрисовать весь песок вокруг нелепыми картинками на спор. Лишь Солярис сидел неподвижно, по-прежнему придерживая мою голову, и хотя спина его оставалась идеально прямой, глаза были закрыты — Сол уснул сидя, но мой сон при этом нарушить не посмел. Ладонь его так и осталась лежать у меня на затылке, а пальцы путались в волосах, которые он перебирал, пока я не уснула. Дыхание было мерным и глубоким. Я прижалась ухом к его вздымающемуся животу, чтобы немного послушать, как звучит покой.