Кристальный пик

— Что ты собираешься делать? — спросила я.

— Выиграть для тебя войну, — прошептал Солярис, коснувшись агатовым когтем моей побелевшей щеки.

— Если Борей не убьет тебя раньше, — усмехнулся Сильтан позади нас, и Сол метнул на него свирепый взгляд.

Мы с Солярисом всегда были связаны, и отнюдь не одним только проклятием. Живя бок о бок с кем-то столько лет, невольно учишься даже в его молчании слышать слова, а в движениях — мысли. Потому никаких объяснений мне больше не требовалось. Я в тот же миг поняла, что задумал Сол, ведь однажды думала о том же.

Призвать драконов на подмогу в войне против Керидвена, Фергуса и Немайна. Убедить их сражаться на моей стороне, как они сражались на стороне Оникса. Отправиться в Сердце и поставить на кон все. Однако я не могла снова бросить дом, не говоря уже о том, что не верила в успех сей затеи. Потому Солярис решил сделать это за меня. И, зная, что я не одобрю такой план и не соглашусь отпускать его одного, он не стал спрашивать разрешения. Он просто поцеловал меня в лоб еще раз, притянув к себе за подбородок, а затем махнул Сильтану и двинулся по песчаным барханам в обход деревьев.

Пока Сильтан превращался, у меня оставалось всего несколько минут, чтобы отговорить его. Чтобы, бросившись за Солом следом, заставить остаться со мной или по крайней мере взять с собой в Сердце. И хотя я знала, что упрямство Сола тверже, чем все драгоценные камни в сокровищнице Столицы, я все равно закричала:

— Я твоя драгоценная госпожа, и я никуда тебя не отпускала. Ты меня слышишь, Солярис?! Не смей улетать!

— Можешь казнить меня по прибытии, госпожа, но твою волю я не исполню. Я не твой слуга — я королевский зверь. А такова участь всех зверей — перегрызать врагам глотки. Довольно мне стоять рядом на привязи.

— Но Борей и впрямь убьет тебя! — воскликнула я исступленно, продолжая идти за Солярисом. — Во время нашего первого и последнего разговора он сказал мне, чтобы ты не смел больше появляться в Сердце. Теперь же он Старший. Если ты явишься к нему с просьбой вступить в людскую войну…

— Он все еще мой отец, — парировал Солярис, но в его голосе не слышалось уверенности. — И Борей не единственный Старший Сердца. Есть и другие. Дракон дракону не враг. Это Сенджу испортил их, извратил то, во что они верили, и настроил сородичей друг против друга. Теперь, когда его нет, все вернулось на круги своя, иначе Вельгар бы не остался и не согласился стать хёном. Я верю не своему отцу, Рубин, а своим братьям. Вельгар и Сильтан не позволят, чтобы со мной что-то случилось. Я вернусь к тебе — либо один, либо с драконами — но обязательно вернусь, обещаю. На свете нет ничего, что заставило бы меня оставить тебя.

Еще один осколок моего и без того разбитого сердца осыпался крошкой. Я вцепилась пальцами в ладонь Соляриса, ухватив его в шаге от Сильтана, уже готового взлетать. Драконий хвост, усеянный золотом, нетерпеливо разгребал песок, выводя на барханах круги, а маленькие уши, спрятанные за рогами, наверняка снова подслушивали. Однако я не собиралась больше сдерживаться. Я прижалась к Солярису грудью, обняла его крепко-крепко, вдыхая запах мускуса и тепла, чтобы он поцеловал меня еще раз, еще и еще; чтобы заверил, что справится. И что справлюсь я.

Раздался мелодичный перезвон. Я запрокинула голову вверх, и наши с Солярисом изумрудные серьги столкнулись, задрожали, вбирая в себя лунный свет. Все эти годы они вбирали в себя и каждую крупицу нашей с Солом истории; каждое чувство, будь то горе, страх, злость или нежность. Они были символом продолжения одного в другом.

Символом нашей вечности.

— Ты не сможешь уговорить сородичей выступить в войне под моими знаменами, — прошептала я и добавила раньше, чем Сол, нахмурившись, успел возразить: — Но я смогу. Уговори их прибыть в Столицу, а дальше я сама все сделаю. Вот твоя задача, королевский зверь. И, пожалуйста, береги собственную глотку, пока другим их перегрызать будешь.

— Да будет так, драгоценная госпожа.

Ощущение его поцелуя на моих губах не исчезло, даже когда исчез в небе он сам, взобравшись на спину Сильтану и заявив, что с его скоростью они прибудут в Столицу ненамного позднее, чем мы с Мелихор. После этого я долго смотрела на меркнущие звезды, сидя посреди высокого бархана, и, когда луна погибла в зарождении утра, а ветер замел следы Сола, оставленные на песке, я вернулась в пещеру.

Мы трое вылетели незамедлительно, даже не позавтракав, и уже через четверо суток, лишенных привалов и отдыха, достигли Столицы.

11. Королева Дейрдре

К середине последнего месяца лета поля и луга в Дейрдре успевали выцвести, выжженные солнцем до пшенично-желтых тонов. В эту пору Столица начинала неторопливо готовиться к осени и постепенно принаряжалась: кровля домов обрастала слоем новенькой глиняной черепицы, на окнах распускался красный плющ, а дети плели гирлянды из незрелых желудей, колосков пшеницы и первых увядших листьев. Священный тис тоже менял обличье: расписывался зеленой и красной краской, символизирующей переход из одного сезона в другой. А вокруг неизменно крутились проезжие торговцы, возвращающиеся на зиму в родные края, и потому продающие залежалый товар почти за бесценок.

В этот раз, однако, все было несколько иначе. Жители обходили отравленный тис стороной, но Столица все равно встретила нас яркими красками, музыкой тальхарпы и запахом браги, текущей из таверны. Какая бы кровопролитная война не шла на одном конце мира, на другом его конце жизнь всегда будет идти своим чередом. Эта мысль утешала и пугала одновременно. Поэтому, приземлившись на крыше башни-донжона, я даже не подумала об отдыхе или ванне, а сразу бросилась на поиски советников, оставив измотанных Мелихор и Кочевника на попечение подоспевших слуг.

Военные походы длиной в несколько месяцев, а то и в год, вовсе не считались для правителей Круга чем-то необычным. Один из моих предков, Кварц Луноликий, и вовсе пробыл в странствии так долго, что жена умудрилась и зачать, и родить без него. Однако жители замка все равно смотрели на меня, как на вернувшуюся с того света. Хоть это и было отчасти верно, — что есть сид, если не мир за миром? — но изумление в глазах служанок заставляло задуматься.

В коридорах было тихо и темно, как в Безмолвном павильоне: подвешенные к потолку зеркала кто-то зашторил, ряды хускарлов на постах заметно поредели, и никто из старых друзей даже не вышел меня встречать. Прачки, выглянувшие из купален, и вовсе бросились врассыпную, словно завидели лесного духа. Вероятно, виной тому оказались плетни, часть которых обсуждали на кухне три сестры-поварихи, чей разговор я нечаянно подслушала, проходя мимо двери:

— Госпожа здесь?! Вернулась? Слава Кроличьей Невесте!

— Да брешет она! Флинн же сказал, что видел, как двое советников огромный мешок на горбах тащили. Ни в какой Дану к союзникам госпожа не улетала, а померла давно! Тело ее в Изумрудное море скинули. А сейчас советники, небось, снова уловку какую придумали на пару с сейдманом, людей дурят, потому что панику поднимать не хотят в разгар войны и еще не решили, кого на трон сажать…

— Дикий тебе на язык! Госпожа то была, говорю же. На башню приземлилась верхом на драконе, не жемчужном правда, а сером каком-то… Но целехонькая, здоровее здоровых! Только в песке вся, грязная, как мельникова дочка. Но точно она. Жи-ва-я!