Кристальный шторм

– А ты сожалеешь о том, что убил моего брата? – он даже не услышал ни единого вопроса от Магнуса, а всё так же пристально смотрел на него.

Должен ли он раскаиваться? Солгать? Нет. Магнус знал, что обмануть брата Теона он не сможет. Лучше сразу сказать правду.

– Нет, - уверенно ответил он. – Мне грозила опасность. Мне следовало защитить себя от человека, который куда лучше сражался, чем я – по крайней мере, в те дни, когда всё случилось. И я не медлил, я делал то, что должен был. И я не могу стоять тут и говорить, что жалею о том, что попытался выжить. У меня был выбор – и этот выбор я не мог сделать в его пользу. Но сегодня, может быть, я увидел бы и третий вариант. Тогда: только убить или быть убитым.

– И что бы ты выбрал сегодня?

– Сегодня? Драться. Лицом к лицу. К тому же, я стал куда лучшим мечником сейчас, спустя год.

– Мой брат, - медленно промолвил Таран, а его голос был всё таким же безликим, - победил бы тебя.

– Может быть, - кивнул Магнус. – И что же? Думаю, ты желаешь убить меня при свидетелях? Или это очередная дружеская болтовня? На тебя очень не похоже.

– Я пришёл сюда только по одной причине: мне надо принять решение. Тогда было так понятно, так просто… Ты должен был умереть, вот и всё. Тогда у меня тоже не было выбора.

– А сейчас?

Таран только вынул меч из ножен, показывая гравировки на лезвии – символы, неизвестные слова, сияющие от лучей полуденного солнца, яркого и неумолимого.

– Это оружие дала мне моя мать. Она говорила мне, что начертанные на нём слова – это язык бессмертных. Вечный язык, который не знает ни один человек на этой земле.

– Прекрасно, - Магнус почувствовал, как течёт по венам отчаянное напряжение. – Ведь твоя мама была ведьмой?

– Да. Дрейней, могучей ведьмой, что давала силу элементалям, пользуясь магией крови и принося жертвы.

– Не понимаю, зачем ты говоришь мне это.

– Я просил тебя сказать, скольких убил я, - Таран вновь вложил меч в ножны, - и ты ошибся. Правильный ответ: одного человека. Единственного человека.

Магнус почувствовал, как его пронзила отчаянная, дикая дрожь.

– Свою мать.

– Да, - мрачно кивнул Таран. – Древние считали, что в близнецах течёт могучее волшебство, - он вновь нахмурился и устало покачал головой. – И в забытых легендах говорят, что первыми бессмертными, которые были сотворены, оказались близнецы, такие похожие и такие разные. Свет и тьма, тьма и свет. Мама верила, что тьма сильнее, тьма должна быть во главе всего этого – и она была готова отдать светлого брата для того, чтобы мощь её взвилась к небесам и воцарилась в этом мире. Она родила его – и была готова пойти на это.

– Теона.

– О, нет… Меня. Мне было пятнадцать – лет пять назад случилось… Может, она думала, что я позволю ей убить меня вот этим мечом, что я такой нежный и добрый, что позволю сделать это и не обижу свою мать, но её силы не хватило для того, чтобы меня победить. Я сражался, я бился с нею насмерть – и убил её. Разрубил пополам. А Теон тогда ворвался в дом, посмотрел на меня и увидел, как наша мама мёртвая – на две части, на две части, видишь?! – лежит у моих ног. И он не знал, что она такое. Да и я узнал только от неё самой, за несколько мгновений до того, как всё это случилось. И он поклялся, что я должен заплатить за это собственной жизнью, а я не проронил ни единого слова о правде, потому что он не понял. Он никогда не понимал. Поэтому я сбежал. Я мчался, не оборачиваясь, вдаль, не оглядывался, потому что знал, что там увижу. До этого мгновения, - в его словах послышался горький смешок. – Есть у нас что-то общее, знаешь. Мы должны были выбирать между жизнью и смертью, защищать себя или нет, и мы не можем жалеть об этом, потому что иначе давно были бы уже мертвы. Естественный отбор, кто б ни стоял на пути.

Магнус никак не мог выдохнуть ни единого слова – почему-то слова Тарана вынудили его умолкнуть. Только рынок гудел за спиной, и он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на посторонних звуках.

А когда он вновь открыл глаза, то Таран уже уходил, пробиваясь сквозь толпу. Он отступил – и Магнус следовал за ним, чувствуя, что должен быть благодарным за то, что сегодня ему не пришлось бороться за собственную жизнь.

…Когда они вернулись в таверну, Йонас уже сидел в главном зале, словно ждал, когда они вернутся. Он встал со своего места и отложил книгу – Магнус только сейчас понял, что это был всё тот же томик о вине, за который прежде ухватился он сам.

– Таран, нам нужно поговорить, - промолвил Йонас. – Лучше во внутреннем дворе, там нас не услышат. И Феликс ждёт нас. Вам тоже, Ваше Высочество, было б неплохо там поприсутствовать.

– Мне? – поднял голову Магнус.

– А я неясно выразился?

– О, ну, я заинтригован. Чудно, мятежник, веди, что б не было у тебя в голове.

…За таверной можно было увидеть открытую площадку, которую хозяин таверны со своей подругой называл внутренним двором. На деле это оказалось просто пятнышком давно увядшей травы с несколькими цветочками, мелкими и некрасивыми, да ещё какой-то осколок огорода, два загона для кур и один для жирных гусей, что неумолимо громко шипели, не позволяя никому постороннему подслушать разговоры – разве что вселиться в это отвратительное животное.

Магнус и Таран выскользнули сюда следом за Йонасом – Феликс и вправду стоял в углу импровизированного сда.

– Мы знаем кое-что об Амаре, - наконец-то выдохнул Йонас. – И она в Пелсии.

Магнус вынудил себя оставаться равнодушным, не скривиться, но собственные чувства укрывать становилось всё труднее.

– И кто ж об этом вам рассказал?

– Во всём мире, принц, есть свои повстанцы.

Магнусу очень хотелось напомнить Йонасу, что большинство пелсийских мятежников давно уже на том свете, но он вынудил себя прикусить язык. Сейчас не время.

– И где ж она?

– Она? В деревне, где прежде жил вождь Базилий.

– И где ж это?

– Это, можно сказать, тоже Басилиа – деревенька носит такое же название. В дне пути на юго-восток. Удивительно, что ты не в курсе, это ж один из главных узлов кровавой дороги твоего драгоценного батюшки.

– Имперской дороги, - поправил его Магнус.

– Кровавой дороги, - Йонас только стиснул зубы, не отступая от своего варианта.

– Магнус промолчал – да, конечно, ведь эту дорогу строили пелсийцы, бесправные рабы, что вынуждены были подчиняться его отцу. Ну, и стоит ли удивляться, что они радуются Амаре? Магнус и сам бы порадовался, зная своего отца, но не встретив до этого крешийку.

– И тебе сказали, зачем же она тут?

– Нет.

– Это не имеет значения – её причины, всё равно нет ничего доброго, - отозвался Феликс. – Это, так или иначе, единственный наш шанс.

– Шанс для чего? – поинтересовался Магнус. – Убить её?

– Ну, это общее желание.

– Ну, нет, - Йонас бросил на своего принца недовольный взгляд, но тот продолжил говорить. – Убить императрицу… Это что-то меняет? Мой отец отдал им это царство. Её солдаты тут всюду – эти отвратительные зелёные пятна. А Ашур? Вы его привели, говорите, что доверяете, но ведь мы не знаем, что хочет он сам!

– Да, Ашур – немалая проблема, - согласился Йонас. – За ним следит Ник, если что, он сообщит обо всём, что сделает тот.

– О, разумеется! – Магнус скрестил руки на груди. – Просто замечательно! Итак, ты, - он кивнул на Феликса, - хочешь её убить. Желательно собственноручно, ещё и придушить, и посмотреть потом в глаза, чтобы увидеть, как она будет страдать. Ты, - он указал на Йонаса, - хочешь ждать и тоже смотреть. Не знаю уж, на труп её или на неё живую. Как мило! Все так хорошо всё продумали! Не представляю себе даже, какие у Амары шансы против горстки сумасшедших мятежников.