Кристальный шторм
Шрифт:
Она сухо рассмеялась.
– Ты защищаешь лимерийскую принцессу… Кто ты, Йонас? Кем стал мой брат?
– Амара не имеет права захватить Митику, - проронил он. – И я должен сделать всё, чтобы остановить её.
– Ты слеп и глуп, мой брат. Императрица – это единственный шанс Пелсии на жизнь. Или ты забыл прошлое так легко, раз уж надеешься спасти зло, спящее сейчас на моей кровати?
– Я ничего не забыл, - прорычал он. – Но я знаю, что должен делать.
– Тогда очнись. Императрица – лучшее, что за долгие годы случилось с Пелсией.
– Ты ошибаешься.
– Ошибаюсь… - гнев в её голосе теперь сменился
Сердце его разрывалось на части от мысли о том, как же сильно он её разочаровал.
– Не говори так, Фелиция.
– Я позволю тебе и этому существу остаться на ночь, - она отвернулась от него. – Но это всё. А если она будет умирать от этой боли, то я позволю ей умереть. Мир от этого станет только лучше.
Йонас опустился на грязный пол, устроился у огня, чувствуя отчаянное смятение. Когда он пришёл сюда, у него хотя бы была цель, он хотел отвести Люцию к семье… К Даморам. К Кровавому Королю, что убивал их народ. К Кровавому Королю, что убил вождя Базилия. Лгал двум армиям о причинах войны с Ораносом. И, да, Фелиция права, Амара – единственная, кто смог это остановить!
И как он оказался на этом пути? Он был мятежником, а не верной собачонкой королей-садистов…
…Будто целая вечность миновала, прежде чем он смог уснуть. И тут же сквозь пустоту начали просматриваться очертания изумрудно-зелёного луга, сверкавшего драгоценностями природы под сапфировым небом. А где-то далеко-далеко сиял хрустальный город.
– Йонас Ашеллон… Вот мы и встретились. Оливия очень много рассказывала мне о тебе. Я – Тимофей.
Он повернулся на голос и увидел человека – совсем молодого мужчину, лишь на пару лет старше самого Йонаса. Волосы его отливали медью, и глаза – каким-то странным, потухшим золотом, а белые его одежды волнами спадали на прекрасную траву.
– Ты в моём сне, - то ли с неверием, то ли недовольно проронил Йонас.
– О, как ты прекрасно мыслишь, - равнодушно отозвался Тимофей. – Да, я в твоём сне.
– И зачем же?
– Мне кажется, у тебя должно быть много вопросов ко мне.
Оливия очень мало рассказывала ему о бессмертном, но он ожидал от себя шок, удивление, что так прекрасно, ярко расписывала девушка. А столкнулся только почему-то с диким равнодушием и отчаянной усталостью, плескавшейся в его сердце.
– И разве ж ты ответишь на вопросы? – хмыкнул он, зная, чем всё это прежде заканчивалось в беседах с Оливией.
– На некоторые отвечу. Может быть, не на все. Зависит от самих вопросов.
– О, замечательно. Ну что ж, тогда просто дай мне выспаться. Я очень устал, на загадки у меня времени нет.
– Но время уходит. Буря почти настигла наш мир.
– И ты говоришь это всем, кто ненавидит сомнение и путаницу?
– Да, - Тимофей склонил голову набок. – Это действительно так.
– Меня это раздражает. И ты меня раздражаешь. Что бы это ни было, - Йонас коснулся отпечатка на собственной груди, - я просто хочу, чтобы это пропало. Не хочу ничего с вами общего! Я просто пелсиец. Не ведьмах, не Хранитель, которого вы пытаетесь
слепить с меня! Я просто обыкновенный человек…– Но этот знак делает тебя особенным.
– Я не хочу быть особенным.
– Выбора у тебя нет.
– Выбор есть всегда.
– Это твоя судьба, Йонас.
– Да гори она в Тёмных землях, эта судьба!
– О… - Тимофей моргнул. – Оливия упоминала, что ты весьма целеустремлённый и наблюдательный. А ещё умеешь цепляться за каждое слово. Но, заметь, в тебе есть магия, пусть не так уж и много, как в колдунах прошлого… Магия Федры течёт в твоей крови. Магия Оливии бьётся о твоё сердце. И ты впитываешь чары, будто бы губка впитывает воду. Я редко называю кого-то особенным, но ты таков. И ты очень важен, я видел это в своих видениях.
– О да. Видения. Пророчества, что заставляют меня тащить Люцию Дамора к её драгоценной семейке.
– Вот как ты считаешь…
– Ну, похоже, это и есть моя судьба.
– Не скажу, что это точноо. Ты поймёшь, когда это случится, ты почувствуешь…
– Я чувствую лишь то, как в надо воткнуть нож в грудь! Особенно некоторым, - Йонас взглянул на бессмертного. – Ты врываешься в мои сны именно сейчас, после стольких дней? Оливия спасла меня только потому, что это ты приказал ей. Думаю, она б и убила меня, если ты сказал бы ей об этом, заявил бы, что так надо. Она меня бросила – либо всё ещё кругами носится за мною, чтобы доложить тебе о том, куда я иду. Разумеется, это так, и мне всё равно, что ты ответишь, какую песнь о долге сейчас споёшь. Ты всегда говоришь только часть правды, потому что для тебя смертные – это просто игрушки…
– Это не игра, юноша, - голос Тимофея звучал мрачно и низко.
– Нет? Так докажи! Скажи мне, какова же судьба, что я никогда не смогу её избежать.
– О… - Тимофей нахмурился. – Я не вижу беременности Люции. Это было большой новостью для меня, для неё, думаю, тоже. Что-то ограждало нас от мыслей об этом самими Создателями, и поэтому я уверен в том, что существует причина. И сначала я видел тебя как единственную опору Люции во время Шторма.
– Какой Шторм? О чём ты вообще говоришь?
– Не смей перебивать меня! – уверенно вскинул руку Тимофей. – Я был глуп, пытаясь разговаривать с тобой, потому что даже не представлял себе, насколько ты ограничен и слеп!
– Ну так убирайся отсюда! – прошипел Йонас, чувствуя, как на него волнами лилось разочарование – ведь даже этот отвратительный, пафосный бессмертный не пытается хоть что-то ему объяснить.
– Сын Люции очень важен. Ты даже не представляешь, сколько людей пожелает его захватить, украсть, заполучить в свои руки… Ты защитишь её ребёнка, взрастишь его, как своего родного сына.
– Что? Я? Ребёнка Люции? А она? О, только не говори, что мы с нею поженимся и будем жить долго и…
– Нет. Люция умрёт родами, когда шторм будет слишком близко, - уверенно и так же мрачно кивнул он. – Я вижу это. Сначала я думал, что её магия отойдёт к тебе, когда она умрёт, и сделает тебя колдуном, что ходит между мирами, судьба которого – заключить всех освобождённых Родичей в их клетки. Но магия Люции перейдёт в её сына.
– Она умрёт? – ошарашенно спросил Йонас.
– Да, - Тимофей повернулся к нему спиной. – И больше ничего я сказать тебе не могу. Удачи тебе, Йонас Агеллон. Судьба мира в твоих руках. Только ты можешь решить, что будет дальше…