Кристиан Фэй-2

На сей раз отражение было иным. За деревянными цветами рамы отражалась исчерченная полосами стена, буфет и комод, не хватало лишь самой Салли, застывшей напротив. Комната в зеркале была пуста. Мадам Кочерыж закрыла глаза, сосчитала до десяти и открыла их снова.

Зеркало никуда не исчезло.

Салли махнула рукой в надежде раскусить оптический обман. Но зеркало по-прежнему пустовало. Снаружи, за стенами дома снова загрохотали хлопушки, где-то наверху тихо заиграл граммофон.

Отражение вынырнуло из-за рамы внезапно, когда мадам Кочерыж меньше всего этого ожидала. Одетое в тот же старый халат, с тем же неряшливым пучком, как у Салли, оно выглядело спокойным и уверенным. Таинственно улыбнувшись, оно поманило женщину пальцем, и у той задрожали колени.

– - Это - лишь игра моего воображения,-- как можно уверенней произнесла Салли. Она даже сделала шаг вперед, навстречу переливающейся поверхности, затем еще один.

Отражение ободряюще кивнуло и приложило ладонь к обратной стороне стекла.

– - Всего лишь галлюцинация на почве расстройства,-- повторила Салли и, чтобы развеять сомнения, протянула руку.

Когда из зеркала вынырнули серебристые, холодные пальцы и коснулись ее пальцев, разум покинул мадам Кочерыж.

Она испустила глубинный крик и бросилась прочь, к двери. Та как назло оказалась закрыта на все замки, и Салли судорожно принялась подбирать ключи. Из комнаты доносился противный скрежет, будто кто-то скреб ногтями по стеклу.

Наконец дверь поддалась, и она вынырнула в прохладу темневшего пролета лестницы, издав еще один крик. Из гостиной позади ей вторил дребезжащий металлический визг.

А впереди блестела безжизненная поверхность зеркал.

Равнины далекого запада впечатляли своей пустотой. Безбрежная снежная пустыня простиралась всюду, куда ни падал глаз, от края до края. Листен и горные цепи остались позади, и впереди расстилались земли бессмертных альв, куда людям путь был заказан. Ветер сдувал снег с вершин искрящихся холмов, отчего те походили на барханы, и сапоги Диа медленно потягивались белым налетом.

Линия горизонта светлела, тучи рассеялись, и всадники скрылись вместе с ними, сердечно распрощавшись еще на год. Души мертвых растаяли, Мастер Солнцестояния осталась одна, посреди диких безлюдных степей. До восхода солнца оставалось еще несколько минут, и Диа решила использовать это время, чтобы немного отдохнуть. Одиночество всегда приводило мысли в порядок.

Негромкий "блоп", раздавшийся рядом, заставил ее обернуться.

Девушка в цветастом переднике присела в неловком книксене, расправив не менее цветастую юбку. Все,-- и выражение ее округлого лица с синяками под глазами, и рыжие всклокоченные волосы, и неловкое сплетение пухлых пальцев,-- говорило о спешке и беспокойстве, и Диа насторожилась.

– - В Петрополисе произошло еще одно убийство,-- сообщила девушка и канула во мрак, где мгновенно растворилась. Диа вновь осталась одна среди молчаливых заснеженных просторов. Между тонкими бровями пролегла складка, а пальцы до синевы впились в хлыст.

– - Хлад!
– - рявкнула она.

Мгновение спустя подле нее с небес опустился молочно-белый конь; снежный слой под его копытами чуть примялся. Ухватившись за поводья, Диа запрыгнула в седло и ударила животное каблуками.
– - В Петрополис!

Тупик

Зеркальная поверхность стен вытянулась вперед и застыла конусами, отливая серебром в утреннем белесом свете. Словно неведомые руки и лица пытались вырваться изнутри наружу. На стеклянной тверди пальцев можно было даже разглядеть витиеватый рисунок кожи. Парадная превратилась в монолит цвета ртути, каждый лестничный пролет, каждая дверь и ручка сияли, отчего у инспектора Докопайца неистово слезились глаза.

– - Я не знаю, откуда взялись эти чертовы зеркала!-- уже который десяток минут распинался владелец дома.-- Сначала Салли изводила меня, чтобы я избавился от зеркал и стекол, несмотря на то, что господин Карнизз, известный дизайнер, настойчиво советовал мне использовать их при отделке подъезда и внутренних помещений. Но эта дамочка ничего не хотела слышать. Она даже расколотила пару декоративных вставок на парадной двери, представляете? А теперь я просыпаюсь и что вижу? Что эта сумасшедшая превратила весь дом в одно сплошное зеркало!

Докопайц вскинул бровь.

– - У вас есть догадки, каким образом она это сделала?

– - Понятия не имею, да и мне не интересно, если честно. Вы знаете, что она страдала психическими расстройствами? Именно такие любят использовать черную магию, что, между прочим, очень опасно и запрещено законом! И таким вы позволяете жить рядом с нормальными людьми бок о бок!

Домовладелец склонился ближе к инспектору, обдав его лицо сильным запахом лука.

– - Бок о бок,-- повторил он.

– - То есть, вы и мадам Кочерыж конфликтовали,-- многозначительно произнес инспектор и сделал пометку в блокноте. Гнев домовладельца сменился растерянностью, затем испугом.

– - Я бы не назвал это конфликтом. Скорее у нас были разногласия. Обычные споры, ничего серьезного, уверяю вас,-- он натужно улыбнулся и покосился на подножие лестницы, на площадке которой они стояли. Докопайц невольно последовал его примеру и взглянул на распростертое тело. Окруженная лужей крови и тремя констеблями, потерпевшая походила на изломанную пародию бегущего человека: ноги раскинуты и согнуты в коленях, а руки вытянуты вперед, словно в попытке ухватить нечто, ускользающее из пальцев.

Инспектор хотел было задать еще вопрос, но вдруг умолк и вновь посмотрел вниз. Затем с бешенством сунул блокнот в карман и принялся спускаться.

Послепраздничное утро Кристиана не задалось с самого начала.

Сначала его разбудили спозаранку, еще до первых лучей солнца. Фэй отпер дверь как раз вовремя: еще один удар сапога Лиса повредил бы обшивку безвозвратно. Выражение лица напарника было безрадостным, и, поняв все без слов, Кристиан принялся собираться.

Вынырнув из вечной весны Общества в Петрополис, они попали под лавину снежной массы, мгновенно вывернувшей зонт Кристиана наизнанку. За белым вихрем исчезли даже крыши и могли пропасть и сами феи, если бы остались стоять еще хоть минуту.

И, наконец, место преступления, которое походило на комнату кривых зеркал в бродячем цирке. Подъезд дома по Рельсовой улице был залит гладкой серебряной массой; даже на лестнице виднелись похожие на ртуть островки, словно расплавленное зеркало капало на мраморные ступени.