Критика тоталитарного опыта

При этом я прекрасно понимаю, что мало кто из «простых людей» сегодня со мной согласится. Они-то в массе своей многомиллионной искренне хотят назад. Если я стану публично пропагандировать прелести сегодняшней жизни, то пенсионеры, военные, учителя, врачи, да все остальные бюджетники и многие «внебюджетники» меня просто высмеют, а то и поколотят. Им такая жизнь, как сегодня, совсем не нравится. Что называется, «в падлу». Ещё бы – врач-специалист (кардиолог, хирург и т. д.) в районной поликлинике получает около 4 000 рублей в месяц. Это его базовая ставка. Подполковник авиации, лётчик-инструктор, в свои расцветные 45 лет уволен из армии (Пусть и с квартирой). В числе 200 тысяч других военнослужащих. Молодой ученый в академии или ассистент в университете нипочем не заработают больше 10 тысяч в месяц на своей основной работе. Скорбный перечень профессиональных потерь легко дополнит любой наш читатель. Никто не голодает, но бедствуют многие. Мало кому из «молодых специалистов» светит купить квартиру. Какое там, даже весь набор бытовой техники (телевизор, холодильник и т. д.) им долго будет не по карману. Почти все способные аспиранты сбежали из науки на прибыльную работу. И как их осудишь? Смотрю на посетителей Исторической публичной библиотеки в Москве, петербургской «Публички» и ужасаюсь: «Какие-то уроды с того света.»

Но сопоставимы ли эти бедствия с тоталитарными? Как видно, ответ на этот вопрос зависит от точки зрения.

Да, в странах Евросоюза начинающий профессор в университете получает около 100 тысяч евро в год. А я лично, заведуя кафедрой в университете российском, имея стаж в высшей школе ровно 30 лет, получая полторы ставки за перевыполнение часовой нагрузки – раз в 12 меньше его. Ну, и что? О причинах и темпах экономической отсталости нашей родины спорят давно и упорно. Но сейчас мы обсуждаем другую тему – тоталитаризм, его причины и последствия. Сдаётся мне, что одной из причин, затормозивших модернизацию нашей страны, вполне успешно шедшую вплоть до начала XX века [28] , была не столько бездарность последнего российского императора, сколько политика советских вождей, в особенности Сталина.

28

См, если угодно, весьма убедительное (статистически) исследование: Миронов Б.Н.

• Мой оппонент сочувствует нынешним консерваторам. А кого у нас сейчас «считать консерваторами»?

Нео– и палеосталинистов? Клинических «патриотов», «русофилов»? То есть националистов худшего сорта. Уже ли новоявленного «евразийца» господина Дугина, выкормыша постсоветских спецслужб? А если разобраться, выше процитированная риторика о потерянной вместе с СССР земле обетованной ближе всего к Зюганову, носящему костюмы от Кардена, ездящему на 600-м «Мерседесе», и то и дело шныряющему за наставлениями в администрацию президента и публично ностальгирующему по СССР. А с Жириновским Вам, Борис Васильевич, солидаризироваться слабо? Ах, да, в его гэбеэшной роли не предусмотрена ностальгия по СССР.

Консерваторы, ау? Откликаются, поди ж ты, сплошь бывшие комсомольские активисты. Которые опоздали примазаться к новой партии власти. И «сенатор» Солонин. Будем теперь изучать на философском факультете консерватизм. Модная тема. Глядишь, и денежек подвалят на неё прорвавшиеся во власть коллеги. Между прочим, мой однокашник по аспирантуре Рамазан Абдулатипов, отставной сенатор, и не вспоминает, вероятно, теперь, что учился у советского профессора Аката Калистратовича Белыха на кафедре научного коммунизма ЛГУ имени Жданова. Чему там научились, то со страной и сделали такие как он. Когда Вы, Борис Васильевич, там же ассистентствовали, а я аспирантствовал. Но за решения горбачёвской и ельцинской «команд» ни Вы, ни я не отвечаем. Мы просто преподавали философию. А теперь вот «машем кулаками».

• Насчёт «розовых очков», которые Борис Васильевич предлагает всем снять при рассмотрении исторических событий, приведу ещё одно произведение малоизвестного стихотворца [29] . Называется «Баллада о красках». Цитирую по памяти.

Мне нравилось в детстве сквозь красное стёклышкосмотреть, любоваться на ясное солнышко.Я думал: всё было б намного красивее,когда б этот цвет был разлит вместо синего,деревья б окрашивал вместо зелёного.Хотел необычного я, беззаконного.Я вырос, и вот сквозь тюремное стёклышкопришлось поглядеть мне на ясное солнышко.Лазурь необъятную взором я впитывал,тоску по деревьям зелёным испытывал.А ночью на следствии мне было велено,чтоб чёрное белым назвал я немедленно.В лицо меня били. Сознание теряющий,смотрел я – и красен был мир окружающий.Я сплёвывал кровь, проклиная злосчастноеменя обманувшее стёклышко красное.Колыма. Лагерь в п. Галимый. 1953 г.

29

Александров А.А.

Чудная планета. Магадан, 2000.

Есть Интернет-версия на сайте Фонда А.Д. Сахарова «Воспоминания о Гулаге. Авторы и тексты».

Теперь о возражениях моего уважаемого оппонента в ответном тексте. Выделяю противопоставленные моим тезисы жирным шрифтом, а эпиграфы к своим рассуждениям курсивом.

• «В основном говорят дети узников Гулага, а почему молчат дети погибших в войне с фашизмом?»

«Волна подаст свой голос в хоре…» (Б.Л. Пастернак).

Воспоминания и оценки советской эпохи со стороны жертв Гулага и их наследников на родине зазвучали на рубеже 1980-х – 1990-х годов и внесли свой вклад в так называемую «Перестройку». Эти речи материализовались в деятельности общества «Мемориал» и некоторых других похожих общественных движений. Но уже через несколько лет большая часть российского общества утратила интерес к разоблачениям прошлого. Закономерная и понятная реакция массового сознания: оно не согласно долго жить с призраками ужасного прошлого. А по ходу наших либеральных реформ и контрреформ обозначилась и реваншистская реакция. Сталин сразу вышел в лидеры национального опроса про самого знаменитого россиянина и, вероятно, был заменён на первых ступеньках этого рейтинга фигурами типа Александра Невского с помощью «административного ресурса». Так что «дети узников Гулага» уже не говорят публично, а если бы и говорили, то их никто у нас не станет слушать. Это отмечу, кстати, и по поводу «символического капитала», упоминаемого Борисом Васильевичем. Его сейчас зарабатывают как раз на Сталине.

Что касается «детей погибших на войне с фашизмом», то советская пропаганда только и делала, что тиражировала их образы. И в прозе, и в стихах, и в кино («Серёжа», «Иваново детство», «Судьба человека»» и т. п.). Есть, между прочим, специальные сборники «Дети на войне», «У войны не детское лицо». Только как эти рассказы связаны с опытом репрессий? Перед нами речи о разном. Одно (слава Победы «со слезою на глазах») не отменяет другого (ужаса и стыда Гулага). И наоборот.

Кроме того, а говорят ли дети победителей на войне всю правду? Голую правду о войне говорить трудно, а слушать ещё труднее. Примером этого служит военная проза Константина Дмитриевича Воробьёва («Это мы, господи!», где, кстати, показано и то, и другое: лагерь на войне).

Наконец, я убежден, что Гулаг – одна из главных причин той войны и особенно чудовищных потерь Советской армии и гражданского населения СССР в ней. Помимо обескровливания армии и тыла, репрессии потребовали около миллиона охранников Гулага. Все пять лет войны они только и делали, что охраняли заключённых. Никого из вохры на фронт не послали. Даже в штрафные батальоны и роты не брали заключённых по политическим статьям, как и по многим уголовным. В этом недавний телесериал «Штрафбат», вообще-то замечательный, исторически неточен.

• «Отвечает ли сын за отца»?

«Призраки спешат к нам на помощь».

У Дж. Р. Р. Толкиена, в его знаменитой эпопее, есть характерный для жанра фэнтези сюжет, когда будущий властитель Средиземья, Арагорн, отвоёвывая своё царство у призраков тьмы, обращается за помощью, между прочим, к другим призракам. Идёт к ним «стезёй мертвецов» и взывает к ним – пусть выплатят свои долги живым!.. То же самое делаем мы с моим собеседником. «Если зовёт своих мёртвых Россия, то значит – беда.» (А. Галич).

Упоминая о своих предках, погибших смертью храбрых на войне, умерших в блокаду, Борис Васильевич предполагает, что в его роду потерь было не меньше, а может быть даже больше чем в моём. Правильно – у меня потерь меньше. Хотя моя семья вместе со мной вернулась на материк из Магадана, где провела четверть века, но выжили все. Точнее, почти все. Старший брат отца Сергей, несмотря на «белый билет», ушёл добровольцем в Красную армию, на колчаковский фронт, и был убит в первом же бою с белыми. В честь этого дяди потом назвали меня. Осталась групповая фотография Раменского футбольного клуба за 1917 год. Где, среди прочих, запечатлён юноша, очень похожий на моего отца – его старший брат, мой дядя Сергей Михайлович Щавелёв.

Для полной ясности вкратце расскажу о своём собственном отце. Для Бориса Васильевича сюрпризы будут продолжены: я не только сын «жертвы Гулага», но и сын одного из его палачей. Мой отец – Павел Михайлович Щавелёв родился в семье рабочего текстильной фабрики в подмосковном городе Раменском. Владельцы этой фабрики, в начале XX века некто Бардыгины, постарались обустроить быт её рабочих. К производственным зданиям примыкали так называемые корпуса – кирпичные общежития. Каждая семья имела там большую комнату, где и жили родители и их дети. Спали вповалку. Женщины нередко рожали детей прямо у станка. Но напротив каждого корпуса располагались сараи с подвалами-ледниками. У большинства рабочих семей имелись также коровники. Летом на два месяца фабрика останавливалась на профилактику. Рабочие – недавние рязанские крестьяне – тогда косили и сушили сено.