Кривая сосна на желтом обрыве

Дорога идет ниже того места, где мы устроились - не у самой речки, а на склоне. С этого склона всех я пересчитал - восемнадцать человек, и девчонки стали раскладывать пластиковые тарелки на покрывале по числу людей.

Но когда я разглядел поближе, кто из одноклассников пожаловал, радости у меня поубавилось. В первом ряду вышагивала Лилька Шапошникова собственной персоной. Ну да, я ведь приглашал весь класс. И хоть постарался довести до нее окольным путем, что видеть ее мне не особо хочется, ей плевать. Дура. Пацаны перед ней выпендриваются, а она всех поддразнивает: этому дам, этому дам, а тебе не дам, если ты... а дальше уже что в голову ляпнет. Сколько было драк и всяких глупостей из-за нее - не сосчитать. Я отказался разбить стекло в машине завуча. Зачем? Ради вот этой? А сам завуч, Бородавка по кличке, ничего мне плохого не делал. С тех пор у нее любимая забава - натравить кого-то на меня. Правда, желающих на меня нарваться много не находится. Но видеть ее мне мало радости доставит. А самое главное - она будет доставать Аминатку. Сама или через кого-нибудь из ребят.

– Надя, - попросил я, - ты за Аминаткой присмотри, хорошо?

– Да уж, - фыркнула та, - не дам в обиду. А то секир башка, кровная месть!

Что за подарок мне принесли, я не сразу догадался. Здоровенный футляр, все переглядываются и фыркают со смеха. Наконец вручили. Я открыл, все начал ржать. Ну и дураки. Ну, подарили карданный ключ. Выбрали самый большой ключ в автоинструментальном магазине, думали приколоться. А мне в хозяйстве все годится, инструментов лишних не бывает.

– Спасибо, ребята, вещь в хозяйстве полезная! Как раз такого в комплекте не хватало!

А дальше пошли тосты и закуска, заговорили, загомонили. У Надюхи нашлось несколько пакетов виноградного сока, они с Аминаткой его себе в стаканы наливали, по цвету от вина не отличить. Да и я периодически туда подставлял посудину. Включили музыку, кто-то уже танцевать пошел. Я с опаской следил за Лилькой: та перебрала. Стала шумной, дерганой, демонстративно обнималась то с одним, то с другим. Мама дорогая, что ж из нее будет лет через десять? На часах половина шестого, может, обойдется?

Не обошлось. Лилька, подбоченясь картинно, обратилась прямо ко мне:

– Сережа, ой-ой-ой, ты у нас лакомка стал? Ко дню рождения себе припас целочку? Ой, устроит тебе ее папаша обрезание - по самые помидоры! Брось, от таких толка - писька в горстке!

– Уймись, шалава!
– я уже прикидывал, что первым делом придется дать ей оплеуху, а потом смотреть, кто кинется за нее вступаться. Народ уже зашевелился, расступаясь, образовывая круг.

Вдруг сзади раздался голос:

– Сережа, стой. Не лезь в бабьи дрязги, тут дело женское.

Это Надюшка встала и вышла в круг. Спокойно, чуть не вразвалочку. Лилька смотрела на нее как будто свысока, хоть ростом была и ниже. Еще бы - закон не бить девчонок, который когда-то был, давно уже сплыл. Вон - Тимка Прохоров, Серега Евсеев, Колька Голубцов - уже настропалились, кулачонки в кучку собрали.

Не тут-то было.

Раз-два! От двух пощечин Лилькина бестолковая голова мотнулась влево-вправо, а потом от толчка полетела она как раз на стоявших сзади защитничков. Тимка вылетел, замахиваясь, и тут же улетел. Больше никто не полез. Надя, подойдя к нашей скандалистке, ухватила ее за ухо, подняла.

– Извиняйся.

– Я? Перед кем? Перед ними? Да.... Ой-ой-ой! Ой, простите засранку! Ой, больно же, пусти!

Но Надька рукоятку от Лилькиной головы не отпускала.

– Кто не хочет портить праздник - ведите себя прилично. Кому хочется схлопотать - схлопочет. Ясно все? Пошла отсюда!

Я думал, уйдут. А вот ни фига! Ну, публика, наплюй в глаза - скажут, божья роса. Тимка, потирая живот, подошел, примирительно протянул руку:

– Замнем?

Да замнем, уже замяли. Скотина. А разнимать ни одна сволочь не полезла. Похоже, я последний раз собираю днюху со своим классом.

Когда приехал Муса, все уже было чинно-благородно. Присмиревшая Лилька сидела тихо, как мышь под веником, народ весело пил, ел и общался. Аминатка с Надюшкой и еще парой девчонок потрезвее сидели около костра и о чем-то между собой хихикали.

Дальше рассказывать особо нечего. Допили, доели. Потом Надюшка за два рейса довезла всех до города. Потом вернулась за мной, я успел собрать манатки, сжечь мусор и залить угли. Домой вернулись в одиннадцать - детское время.

Назавтра в школу встал тоже легко - пил чуть-чуть сушняк. Мне вообще из выпивки строго противопоказаны пиво и сладкие вина. Ежели что - или сухое вино, или уж коньяк. Так мне доктор прописал. Так что я кисленьким вчера спасался. Вроде пью, и не пристает никто.

Встретил по дороге Тимку - этого слегка вело со вчерашнего. Шел, жаловался на бодун мне и паре приставших по дороге мелких. А потом вдруг как-то странно квакнул и упал.

Я бросился посмотреть: что-то непонятное, с бодуна такого не бывает. Нет, не с бодуна, но понятно все. Тимка лежал, скрючившись, схватившись за правый бок, и хрипел. А рядом лежал здоровый, с мой кулак, камень, и по всему приходилось, что этим камнем ему и прилетело.

Тетя Нина меня пытала долго. Мы тогда вызвали по телефону скорую, а скорая недолго думая вызвала милицию. У Тимки было сломано два ребра, кровоизлияние в легкое, как врач сказал. Не смертельно, но в общем не хило его приложило. Что удивительного - камень в полкило примерно весом. Меня занимало другое - кто этот камень швырнул с такой силой? Это же не из рогатки щебенкой пулять, тут сила нужна.

То же самое интересовало и тетю Нину, капитана милиции Сорокину, инспектора по делам несовершеннолетних. Вел это дело капитан Леликов, не знаю, кем он там числился в должности. Но поскольку пострадавший был в теткином ведении и поскольку главный свидетель приходился капитану племянником, тетку к этому делу тоже припахали.

– Вот тут шел ты, тут - Арцыбашев с Сальниковым (те два семиклассника), а Прохоров - справа от вас, так?

– Ну да. А камень прилетел из вот тех кустов метрах в двадцати. Пока мы к Тимке кинулись, его оттуда ищи-свищи.

– Кого это "его", Сережка?

– Ну как кого? Того, кто кинул.

– Предположим. Кто это, по-твоему, мог быть? Кто его мог так приголубить?

Я плечами пожал. Много кто, в принципе. Здоровый дурак и задира. Вечно он во что-то ввязывался, к кому-то приставал, кого-то доставал, от кого-то получал. С набитым таблом ему не раз случалось появляться.

– Не думаешь, что это кто-то из Садоевых приложил ему за сестренку?

– Зачем им камень? Они его и так отдуют, если что. И раньше били и теперь смогут. Нет, это должен быть кто-то маломощный, кто драку с ним не выдержит. Хотя, опять-таки, слабак камень с двадцати метров так не запустит...

Тут тетка прервала мои рассуждения:

– Хорошо говоришь, Сережа, но не по делу. В тех кустах никого не было.

– То есть как?

– А вот так. Там трава, позади кустов. На траве роса. Причем нетронутая, никто там не прятался, не стоял, не убегал. Приехали-то сразу, и будь уверен, кусты эти проверили первым делом. Так вот, следов там нет. Никаких кроме вчерашних.

– А дальше ведь там открытое пространство, спрятаться негде! Метров на сто, если не больше!

– Сто метров и есть. А там Гадючки. Там-то следов всегда полно, только чьих?