Кривич

Высокая, расплывчатая в сумерках фигура гоблина, облокотившаяся на посох или клюку, неподвижно застыла в двух десятках шагов от стены. Лица неизвестного существа разобрать не удавалось. Боярин окликнул:

– Чего тебе нужно, Чернобогово семя?

Фигура слегка качнулась, ненависть невидимыми флюидами распространилась от нее. Прошелестели слова, едва слышные, но понятые всеми:

– Твоего попутчика, смертный. Если сам выйдет из круга и последует за мной, обещаю, других не трону. Решай, времени у тебя мало, хозяину нужен он один.

Все, как по команде оглянулись на встреченного в дороге путника, так неудачно оказавшегося среди них. Боярин мотнул головой, тем самым дал понять всем, что никто никого не сдаст.

– Ты круг сначала преодолей, образина!
– предложил Первак.
– Не надорвись!

Верлиока никак не отреагировал на предложение, продолжал молчаливо стоять на месте, ожидая непонятно чего. Народ постепенно перешел к окнам, выходившим на сторону, где стояла тварь. Тихий гул голосов нарушил тишину внутри церкви. На шевеление в церковном притворе никто и внимания не обратил, а легкие шаги за спиной, тихий вскрик и чавканье, среди гомона возбужденной дружины и совсем осталось не услышанным. Все оглянулись только на звук отодвинутой щеколды, а за ним скрип открываемой входной двери. Спина мельника исчезла за дверью, оставив за собой щель в темноту. У одного из окон противоположной стороны в луже крови валялось тело Юшка, единственного, кто не поддался общему любопытству, и остался на определенном ему месте.

– Твою ж ма-ать!
– вырвался возглас Удала.

– Десятник, почему вои покинули посты? Если выживем, тридцать плетей получишь! Всем по местам стоять! Закрыть, законопатить дверь!

– Хи-хи-хи!

Снаружи смех мельника показался всем вызывающим и ехидным. Елейным голосом Петро спросил:

– Что дальше делать будешь, боярин-батюшка? Магический круг нарушен. Не думал, что так быстро и просто это мне удастся. Не судьба видать, пережить вам всем эту ночь! Хи-хи-хи!

– Беда, батька.
– Зашептал в самое ухо подошедший Первак.
– Окромя Юшка, мельник девку и Олеся загрыз.

– ... Что ж, он и родную дочь не пожалел?

Брови Садко сами по себе пошли вверх на лоб. Ладно, дружинники. С ними все ясно, но девка... На церковном подворье пока никаких действий не происходило. Нечисть чего-то ожидала.

– Ты еще не понял, что это вовсе не мельник?

– Кто же это?

– Скорее всего, это мы на хлопотуна напоролись и ему безрассудно доверились. Это дух мертвого колдуна. Отец мой сказывал, что сия вражина к нам из Византии перекочевала. Будь она неладна. Ихний дьявол использует кожу трупа умершего колдуна для того, чтобы по ночам сосать кровь и заедать живых людей. Хлопотун поджидает, когда в чьей - либо семье появится покойник, и как только душа расстается с телом, он входит в покойника. Тогда в семье одно несчастье, следует за другим. Знахари кажут, что хлопотун может принять чужой облик и проникнуть в свою же или чужую семью, тогда не только из этого дома, но из всей деревни станут пропадать люди. Он их заедает. Сам видел - тяжко его распознать, ежели даже дочка не разглядела.

– Обнулить-то его можно?
– спросил Удал.

– Убить? Можно. Ежели ударить плетью, выделанной из кожи от нехолощенного коня, тележной осью, но только наотмашь, и с первого раза, потому как второй удар его снова оживляет.

Очнувшийся десятник, криком на своих воев разрядил натянутую струной тяжелую атмосферу военного коллектива, можно сказать на пустом месте потерявшего двух товарищей:

– Чего застыли? Глазеете, будто бабы на торжище! Стрелами в них сукиных сынов бей! Авось и попадем.

И покатилось лавиной действие, послышались возгласы ругани, поносящие нечисть. Из бойниц высунулись стрелы, и пяток их, почти одновременно сорвались, понеслись к близко стоявшим вражинам. С такого расстояния грешно не попасть, однако Верлиока вместе с бесом, упаковавшимся в тело покойного мельника, каким-то чудом смогли увернуться.

– Хи-хи-хи!
– послышался уже знакомый пересмех, и гнусный голос с издевкой произнес.
– Ай, боярин, знать миром решить дело не хочешь! Ну-ну, всем тогда хуже будет.

– Бей!
– зарычал Глеб.

Бойцы стали пускать стрелы одну за другой, только на сей раз нечисть умело уворачиваясь отошла и спряталась за сарай. Торжествовать отступлением врага не было никакого желания. От всего происходящего, в душе остался горький осадок. Покинутое поле событий пустовало не долго, на место выглядывавших из-за укрытия тварей, со стороны деревенского кладбища потянулись тени, испускавшие тяжелый запах гниющей плоти. В лунном сиянии на телах отчетливо просматривалась простота крестьянского одеяния, выпачканного землей. Их угловатые движения и раскачивание при ходьбе, пока что не вызывали ни боязни, ни напряжения у защитников церковного предела.

– А вот и кавалерия пожаловала. Легка на помине!
– констатировал Удал.

– Что скажешь, Первак?
– спросил Садко.

– Дак, что тут сказать? Якась бесова душа покойников из могил подняла.

– Это и так видно. Ты же у нас специалист по таким штучкам-дрючкам. Делать-то что? Может заговоры, какие знаешь?

– Не! Я против колдуна не потяну. Обороняться потребно.

– Нда! Ну, браты, готовьтесь к остатнему бою, а там, как боги рассудят.
– Подбодрил бойцов боярин.

То ли почуяв живых в церковном строении, то ли, как любая собака, распознав в крови бурление адреналина, только вытащенные на свет божий мертвяки ускорили телодвижения. Скорее всего, "по-тревоге" какая-то сволочь подняла все кладбище. В темпе вальса Удал, не обладавший крутыми познаниями в области парапсихологии, по привычке прокачал обстановку, все-таки смог припомнить, почему так произошло. Из неведомых глубин утерянного познания, пришла информация. Весь путь для славянских христиан из глубинки, начинался в потемках. Батюшки до всего доходили эмпирически, своим умом, и как водится чаще всего задним. Не сразу дошло до всех, что покойников нужно хоронить в освященную землю. Русский народ испокон века смекалистый, колдуны не исключение, вот и пользовались случаями вопиющей безграмотности слуг божьих. Чего ж не попользоваться, коли все само легко в руки идет? Однако и много ж их собралось!

Выпущенные из луков стрелы на покойников оказывали примерно такое же действие, как на выброшенную волной на берег рыбу. Скоро руки с истлевшими на них кусками кожи, через кованые решетки на окнах и бойницы просунулись внутрь, потянулись к живому. Хватательные движения пальцев напомнили Удалу обезьян в зоопарке. Отойдя к центру помещения, живые образовали большой круг, спинами внутрь. Стояли, ощетинившись клинками, прикрывшись щитами, ждали, что будет. Глядишь, ежели стену к утру не раздолбают, то с криком первых петухов может люди и выберутся из гиблого места.

Не случилось! Сначала всем показалось, что снаружи кто-то сильный стал приподнимать одну из стен церковного сруба кверху, потом из венца вырвали нижнее бревно, а дальше все закрутилось, завертелось. Казалось, из всех щелей полезли мертвяки, распространяя тошнотворные миазмы, через открывшуюся дверь вбегала нечисть, которую Удал визуально и припомнить не мог. Потом рубиловка отняла возможность, что либо воспринимать, кроме как, одно. Щитом отбить - отпихнуть, мечом располовинить. Прикрыть соседа. Оба! Да, сколько же здесь их?