Кривич

В ответ, кивнув головой, Людогор тихим шагом подкрался к ляде, ме-едленно отсунул обе щеколды и так же тихо отпрянул в сторону. Сашка напротив, подошел к стороне, где крышка крепилась петлями. Отпальцевал Рылею, мол, подойди ближе и повернись спиной к отверстию лаза. Поняв, что выступает в роли "подсадки", Рылей вышел на исходную. В руках у Горбыля осиновый кол, занесенный для удара. Опять нерешительная проба поднять крышку. Пошла. Приподнялась вверх не больше чем на ладонь. Ага, осматривается, что он может там увидеть кроме ног стоящего перед ним? Сашка в режиме, для него время и пространство спрессовалось в плотную массу, для него движения людей, словно в тягучем киселе проходят. Для всех, крышка с невероятной быстротой откинута назад, мелькание выскакивающего упыря. Для Сашки, ляда просто быстро двинулась вверх, по лестнице приподнялась фигура, при выходе высунулась по пояс. Прыжок на открывающуюся в его направлении крышку и вот он уже ногой застопорил продвижение гаденыша, одна половина которого с раскинутыми в стороны руками припечатана к доскам пола. Удар колом между лопаток. "Хрясь!", брызги вонючей, красной, тягучей жидкости расплескались по сторонам. Клиент задергался в конвульсиях.

"Готовченко", - Сашка вышел из режима.

Рылей вытер вспотевший лоб.

– Да-а, батька, перетрухал я однако, чуть не обосрался.

– Страшно было?

– Ага!

– Это нормально, значит с тобой можно идти в разведку, Рылей. Это только безголовые идиоты, да вот упыри ничего не боятся. С одними опасно ходить, потому, что не знаешь когда он тебя под выстрел подставит, ну а другие и так уже мертвы, чего им бояться-то.

Утром меловой след привел наворопников к лесу, буквально в двух шагах от его опушки, бойцы раскопали в двух ямах Военега и еще одного бывшего дружинника. Вогнали по колу в грудную клетку, вытащили на утреннее солнышко. Третья яма оказалась пустой.

– Это того, которого батька замочил, - выразил общее мнение Рылей.

Из-за дерева к воинам вышла зеленоволосая, зеленоглазая красавица в длинной холщовой рубахе, расшитой листьями и цветами. Улыбнулась глазевшим на нее бойцам.

– Спасибо, витязи. Тяжко мне было такое соседство переживать. Пусть боги пребывают с вами, и будет вам удача воинская.

– Спасибо за слова добрые, - обозвался Людогор.
– Прости нас берегиня, угостить тебя нечем и народец твой лесной. Да мы и сами голодные.

– Что ты, витязь, я и так вам обязана, - она обернулась к гоблинской роже Горбыля, улыбнулась ему.
– А тебе, воин, предскажу близкие события. Предстоит тебе вскоре поездка в сторону восхода Ярилы, будет у тебя встреча с той, что сродни мне является, да только плотью обладает и реку хранит.

"Вот не было печали, ну про поездку, положим я и так знаю, а вот встреча...".

– Спасибо, конечно, красавица. А без встречи предсказание никак не сбудется?

– Ха-ха-ха!
– Звонкий колокольчик смеха удаляющейся в лес берегини окончательно испортил Сашке утреннее настроение.

Полуденное солнце разбросало лучи над северянской землей. Вороп на лошадях уходил на юг, оставляя за собой бушевавший пожар, горела мертвая северянская деревня, бывшая вотчина боярина Военега. Ушел в небытие еще один славянский род. В ранце у Горбыля лежало берестяное послание монаха, в котором каллиграфическим почерком было написано: "Ну что ж, здесь не получилось, так ожидайте смерти своего боярина!".

– 5 -

Позади остались поля, перелески, дубравы и тяжелые, едва проходимые леса - привольная земля северянских русичей. В густых и сумрачных лесах отряду встречалось немало деревень, люди жили по своим родовым, испокон веков заповедным законам. В пути ночевали в небольших селах, чаще просто в лесу под открытым небом. Дружинники клали на землю лапник, сверху стелили попоны, под голову седло, вот постель и готова. Караул выставлялся по очереди от всех подразделений, исключая вороп, у разведчиков дел и так хватало. Даже на своей территории Олесь завел постоянное наблюдение и разведку в пути следования. Уроки Горбыля даром не прошли. Иногда, на пути встречались небольшие отряды воинов, не все из них имели броню. Молчаливо смотрели на проходящую мимо Монзыревскую дружину, сопровождали некоторое время следом, затем растворялись в лесной чащобе. Олесь сообщил боярину, что это дружины родовых бояр, по землям которых шло его воинство.

Чернигов вырос среди лесов и полей неожиданно. За гладью большой реки, весенний разлив Десны в этом году, еще не сошел полностью, вставали высокие стены крепости, рубленной из тяжелых бревен вековых исполинов, частокол на самих стенах, княжеский детинец. В стороны от речной магистрали отходили рукава небольших речушек. Островерхие крыши домов, кучно разбросанных по изрезанным берегам, уходя в овраги и возвышенности вершин, делили город на ряд отдельных участков, посадов. Сами городские посады были тоже укреплены крепостными стенами. Богатым, светлым градом предстал Чернигов глазам дружинников, многие из них в своей жизни видели только свое селище, а Гордеев городок считали чуть ли не столицей Руси.

С возвышенности, на которую прямо из леса выехала дружина, воины разглядели не только город, но и то, что навстречу им, перейдя по мосту, следует два десятка всадников. Сразу было видно, что всадники не простые, собранные в ополчение по деревням, а бронные, хорошо одетые и оружные воины. Монзырев остановил дальнейшее продвижение дружины, сам с подъехавшими соратниками стоял ожидая. С лошадей спешиваться не стали.

Понукая лошадей, черниговские витязи по скосу бугра взобрались на возвышенность.

– Здрав будь, боярин кривичей. Светлый князь Вратислав, зная о твоем приезде, направил меня для встречи и сопровождения в детинец. Я сотник молодшей дружины князя, Горыня.

Перед Монзыревым восседал на коне человек немалых размеров и силищи, в островерхом шлеме с наносником, на плечи которого спускалась железными кольцами бармица. В его кольчужную рубаху, наверное, могли одновременно влезть двое обычных людей и чувствовать там простор. Коньбыл под стать седоку.

"Богатырь, - подумал Монзырев.
– Однако, никогда не думал, что встречу человека, описанного в былинах".

– И тебе здоровья, витязь подобный горе, так, по-моему, можно переложить твое имя на обычный язык. Если ты сотник молодшей дружины, то каким тогда должен быть сотник старших гридней?

– Ха-ха-ха! Ты не поверишь, боярин. Тот сотник мне едва до плеч достает.
– Разливистый, басовитый хохот сотника заставил смеяться бойцов, находившихся поблизости от говоривших, а вскоре смеялись даже те, кто не слыхал о чем велась речь. Просто людям стало весело уже оттого, что их боярин смеется, а значит все хорошо.

"Наш человек!" - отметил про себя Монзырев отсмеявшись.

– А как это стало известно, что я с дружиной подхожу к Чернигову?

– Дак, известно уже давно. Поместные бояре, через земли коих шла дружина, гонцов присылали. А что идешь именно ты, так по штатндарту твоему и поняли. На полотне небесного цвета в священном коле нетопырь расправил крыла.

В свое время Монзырев, не мудрствуя лукаво, поднял над крепостью стяг, где на контурах земного шара расправила крылья летучая мышь черного цвета, символ Российской военной разведки, вот и получился казус с нетопырем и божественным кругом славян.

– Так что поехали в княжьи хоромы, там давно тебя дожидаются.

– Стой, а воинство где разместить? Не здесь же становищем стоять?

– Зачем, здесь? Вон, - богатырь указал рукой направление, - в Беловозсском посаде и место для твоих сотен имеется. Оно, конечно по походному развернутся, так зато за стенами, не в чистом поле.

– Провожатого дашь?

– Я знаю где это, батька, - подал голос Ратмир.
– Чай, город то мне родной.

Светлое, просторное помещение в княжеском тереме, стены которого были покрыты тонким слоем пчелиного воска, натерты челядью до зеркального блеска, радовало глаз. Ведя неспешную беседу с князем, удалившим своих ближних бояр, недовольных таким решением соверена, Монзырев подмечал предметы интерьера в княжей светелке. В оконные рамы, не в пример его терема в Гордеевом городке, были вставлены не слишком качественно обработанные листы слюды, тускло пропускавшие дневной свет с улицы. Светильники расставленные по углам, представляли собой сбор дизайнерских разновидностей и видов, но свои функции выполняли неплохо. Мебель заменялась покрытыми тканиной и коврами сундуками и лавками.