Кривич
Шрифт:
– У-у-у-у!
Протяжный вой шаманки, заставил остатки любопытствующих отступить еще дальше, а самых впечатлительных бежать без оглядки от места камлания.
– У-у-у-у!
Колдунья выскочила из пепелища окружающего дворик, побежала по внешнему кольцу бывшего внутреннего укрепления. Вздымая над головой бубен, она беспрерывно била по натянутой коже, выбивая такт одного ей понятного напева. Убыстряя темп, она уже неслась, в очередной раз, смыкая кольцо вокруг курящегося дымком, обугленного карэ.
– А-а-а-а!
– вырвался ни то стон, ни то выкрик из ее гортани.
Колдунья встала как вкопанная, подняв
– Рщу-угу-гух!
Шаманка упала на колени, выронила бубен возле бедра. Ее голова склонилась на грудь, повисли бессильными плетями руки, пачкаясь в пепле. Вокруг наступила гнетущая, пугающая своей пустотой и разреженностью воздуха с запахом озона, тишина. В этой тиши, всем смотрящим за действом, послышался вздох. Сама земля вздохнула, чуть качнувшись, заставив многих присесть, уцепиться, за что придется. В табунах заржали лошади. От пепелища послышался новый звук:
– Ффф-фгугух-х!
Остатки внутреннего укрепления, вся постройка-каре, резко ухнула, ссыпалась вниз, оставляя на месте глубокую, огромных размеров яму. Сотни тонн песка ухнули разом вниз, погребая под завалом всех, кто выжил и спрятался в подземных галереях.
Шаманка пришла в себя, подхватив свой бубен, устало поднялась на ноги, в глубоком поклоне склонилась в сторону захода солнца.
– Спасибо тебе, дух земли! Спасибо тебе повелительница небес!
– подняла лицо вверх.
– Враг похоронен заживо. Родичи, погибшие при штурме, отомщены.
Мелкие капли дождя упали на лицо колдунье. Дождь моросью пролился над исчезнувшей крепостью русов, не выходя за тот круг, в котором камлала Арюжак. Все кто стоял рядом с колдовским кругом, находился под ясным, безоблачным и сухим небом, мог протянуть руку, почувствовать падающие на ладонь капли, при падении разбивающиеся во влажную пыль.
Олесь сам полез в нору лаза, подменяя уставших, испытывающих кислородное голодание бойцов. По его подсчетам, до возможного выхода на поверхность оставалось пройти десятка два локтей, но из лаза нужно еще отрыть, отбросить, и вынести, ох сколько песка. Между тем, в выкопанном проходе почти полностью отсутствовал воздух. Люди, работая падали от усталости, обливались потом, и он как их командир, решил рыть ход наравне со всеми.
Следом за ним ползли Беляй и великан Домаш, которому особенно тяжело приходилось в узком лазе. На остатках былого воздуха они рыли проход, расширяли его, отбрасывая песок на холстину, которую Домаш по заполнению, оттащит в галерею, когда почувствовали колебание земли. Сверху посыпались комки влажного песка, от правой стены, под ноги отвалился добрый слой песчаного грунта, сразу сузив нору.
– Что сие?
– взволновано, спросил Беляй.
– Земля дышит, - ответил Домаш.
– Я такое в Таврике уже видал.
Факел чадил неимоверно, еле-еле подавая свет в нору. Вдруг там, позади них, раздался звук, действительно похожий на громкий вздох. Со стороны галерей послышался гул:
– Угу-гух-х!
Опять посыпался песок сверху, сжимая внутренний объем вырытого хода.
– Домаш, сползай назад. Проверь, что там случилось, - забеспокоился Олесь.
Дышать становилось совсем нечем. Факел погас,
в темноте были слышны шорохи ползущего Домаша. Как он умудрился развернуться в узкой норе, при всем его крупном теле, было непонятно. Не теряя времени, кривичи продолжили работу.Вгрызаясь в песок, лопата Олеся почувствовала легкость, пробилась наружу, пробороздила склон, спускавшийся к реке. Большая шапка песка свалилась прямо на голову, даже звон пошел в ушах. Не обращая внимания на такую контузию, он, прилагая усилия, отбрасывал песок в стороны, протискивал тело наружу, стремясь заглотнуть проступившие крохи воздуха.
– Отрылись!
– выдохнул напарнику информацию.
Как пробка из бутылки, сначала по пояс вырвался из песка, а усилив нажим на боковую поверхность, выскочил весь. Откатился в сторону и задышал, задышал полной грудью, смакуя каждый глоток ночного, с запахом реки, воздухом.
Следом из лаза выскочил Беляй. Пытаясь отдышаться, он таращил глаза по сторонам. Шум, слышавшийся из прохода, оповестил обоих, что на подходе Домаш, а вскоре большое тело силача протиснулось из дыры.
– Хы-ххы, хы-ххы, - тяжело дышал Домаш, он спиной откинулся на поверхность пляжа.
– Кто жив, все здесь!
– Как?
– Я кажу, что только мы трое и выжили. Все остальные лежат под завалом.
– С чего ты решил? Может это только ход обвалился, а хлопцы живы, на нижнем ярусе отсиживаются.
– Не-е. Если б только лаз обвалился, звук был бы другим, глухим и тихим.
– Ладно. Идем к реке, схоронимся в камышах, а завтра, как уйдут узкоглазые, наведаемся в крепость.
Обвалив, на всякий случай, отверстие лаза, прокрались к реке, лицами припали к воде, жадно глотая ее пересохшими глотками. Напившись, скрылись в камышах. Из оружия, у выживших бойцов остались засапожные ножи да лопата.
– 9-
Сашка шел по крепостной галерее, совершая ночной обход караула на стенах и башнях Гордеева погоста. С тех пор, как Николаич оставил его на "хозяйстве", спал по ночам плохо, а днем все равно занимался "текучкой". Для деятельного Горбыля, приказ майора, был как серпом по яйцам.
"Пойми Сашок, время сейчас такое, что не знаешь, с какой стороны тебя припечет сильнее. Я с дружиной к Курску уйду, гарнизону тамошнему на выручку, а у самого здесь, считай жопа голой остается. С тобой в крепости только две сотни бойцов кадрового состава останутся, да бабы с детворой, да старики, ну смерды с ближайших деревень подтянулись, так и то, молодняк со мной уйдет, а старики опять на твои плечи лягут. Семьи пришлых печенегов, в случае чего за стены заберешь. Вот и думай, кого я на такое воинство старшим поставить смогу? Только своего, проверенного, чтоб за тылы не беспокоиться".
Скрипя сердцем, Горбыль согласился отсиживаться в тылу. Да и то, может быть это и справедливо. Что отдых нужен любому, знают все, а он все девять лет как та затычка, что в каждую дырку суют! Только вот, с тех пор как ушла дружина, что-то не отдыхалось сотнику, мысли в голове вертелись схожие с предчувствием близкой беды.
Оказавшись на надвратной галерее южных ворот, вместе с караульными услышал хорошо доносившийся в ночи топот копыт по западной дороге. Прислушались.
– Нет, на наших печенегов не похоже. Да и чего им среди ночи вдали от своего стана гулять.