Кривич

"Хайль Гитлер!"

Проезжая по хорошо освещенной улице, старлей открыл дверь кабины, стоя на подножке "Боливара" крикнул:

"Камрады, лови в подарок ручную гранату от советского офицера!"

Хорошо освещенный фонарями, демонстративно рванул кольцо стопора, бросил к ногам толпы РГДешку. Граната упав, покатилась по брусчатке. Толпа порскнула в разные стороны, кто не успел, тут же попадали в пыль мостовой, прикрыв ладонями затылки. Девичьи крики и визг разнесся по округе. Менее шустрые девицы с голыми жопами, частично сходили в туалет по малому, а кое кто и по большому, обгадив одежду. После случившегося кратковременного помешательства, в тишине нарушаемой исключительно ревем проезжающих машин, по мостовой за машиной Семибратова, со звуком: "Блямсь-блямсь-блямсь", катилась привязанная леской к каркасу бокового зеркала автомобиля учебная граната. Дикий хохот русских, заглушая рев техники, потряс округу.

Следующим вечером старший лейтенант Семибратов за свои действия получил трое суток офицерской губы. Получил лично от начальника разведки армии, руководство города все-таки нажаловалось. А часам к десяти того же вечера, свободные от служебных обязанностей офицеры, во главе с Сашкой Судаковым, вливали в него и прапора Псинова очередную порцию "Ювеля", в ближайшем гаштете.

Вот такие добрые шутки, частенько шутил молодой Семибратов.

Сашка Горбыль, тоже любил пошутить. Прикинул, чтобы такого на его месте отмочил Семибратов? Вспомнил про кувшин с пойлом от бабки Павлы.

Еще вчера, проходя по терему, Сашка не думая, обратил внимание на закрытый деревянной пробкой кувшин, стоявший почему-то в оружейке. Позвал Лобана:

– Что сие?

– Ах, это! Это боярин от ведуньи лекарство привез, чтоб значиться, тяжелых поранетых в бою, пользовать. Да забыл. Так теперь и стоит.

– Хм. А как ним пользоваться, знаешь?

– Боярин сказывал, - Лобан наморщил лоб, вспоминая о предупреждениях боярина, что жидкость - лекарство, но опасное для жизни, и чтоб его никто не брал.
– Сказывал, что ежели две капли на такой горнец с водой размешать, то человек боли чувствовать не будет и уснет. А, ежели больше накапать, то и вовсе не проснется.

– Короче, Склифосовский, в кувшине отрава?

– Не-е, я ж кажу, лекарство.

Вот и сейчас, на совете старшины, в мозгу Горбыля щелкнул предохранитель, родилась идея пошутить в стиле Семибратова.

– Боярыня, - обратился к Галке Горбыль.
– Мы можем выкупить у Порея его обоз с медовухой? Там всего-то одиннадцать подвод.

Порей, купчина торговавший по всей территории княжества Киевского, еще девять лет назад посетил Гордеево городище, с тех пор частенько наведывался сюда, даже лавку открыл в погосте. Так уж случилось, что набег половцев застал его обоз в северянских землях. Порей, чтоб не рисковать, привел телеги с жидким товаром в городок, решил переждать войну за каменными стенами.

– Зачем нам та медовуха, сотник?
– брови боярыни поползли вверх, она удивленно и вместе с тем озадачено спросила.
– Или ты хочешь половцев медом встречать?

– Именно медом я их встречать и буду. Так мы можем обоз купить? Только вместе с лошадьми и телегами.

– Можем.

– Тогда у меня есть идея.

Сашка расстелил на столе широкий, отбеленный кусок холста. Подошел к давно нетопленной печи, взял из топки не прогоревший кусок деревяшки с угольком на конце, уверенными взмахами руки по полотну набросал на ткань контуры извилистого берега Псела, дороги, леса, сам погост и потерянную заставу. Старшина сгрудилась вокруг стола, рассматривала рисунок импровизированной карты.

– Отравлю всю купленную медовуху, с охотниками выдвинусь вот сюда, - Сашка коряво изобразил между рекой и лесом мост верстах в двадцати от погоста.
– Вот на этом месте развернусь, будто иду к городку. Дождусь половцев. Подставлюсь. Дальше действую по обстановке. Боярыня, надо бы к медовухе пару телег со жрачкой добавить. Чем закусывать, гости дорогие будут? Дашь?

– Куда же от тебя денешься? Дам.

– Вот! Кто из узкоглазых выживет, засадная сотня выйдет и довершит дело.

Между слов он набросал на полотно стрелки выхода своих людей к предполагаемому стану половцев.

– Как, а?

– Лобан!
– Галина позвала помощника.

– Я, матушка боярыня!

– Позвать в терем купца Порея. Да вынеси из кладовой шкатулку с серебром, вот тебе ключ. Неси.

– Слушаюсь, государыня.

– Матушка, - Итларь развернулся к боярыне.
– Пока сотник с кочевниками шутковать будет, ты пошли гонцов по лесным схронам. Нехай смердов да людин в погост кличут, бо мыслю, сотник правильно кажет, не осилить нам самим защиту погоста таким малым числом воев.

– Добро Итларь. Кто еще, что сказать хочет?

– Потребно баб да ребятишек в лес сховать, - пробасил Туробой.

– Еще кто?

– Дозволь, боярыня и я скажу?

– Говори Третьяк Прибыславич.

Третьяк, старейшина деревеньки Гадяч, раскинувшейся недалече от погоста на восход по реке, всего в трех верстах, поклонился боярыне.

– Худа не будет с того, что до боярина весть донести о нападении ворога на имение его. Пока отбиваться будем, глядишь, боярин с дружиной подойдет.

Старшина загалдела:

– Мудро сказал, Прибыславич!

– Слать гонца!

– Соглашайся, боярыня!

– Добро, старейшины, гонца пошлю. Туробой, а ты займись тем, чтоб жен да детей в лес проводили, да схоронили их там. Проконтролируй весь процесс. Но чтоб к осаде успел возвратиться.

– Все исполню, боярыня.

– Все, уважаемые, не держу вас боле. У каждого из вас есть чем заняться, вот идите и занимайтесь, но помните, что времени у вас мало. Про печенегов не забудьте. Народ подбодрите, успокойте, насколько это возможно. Скотину спрячьте.

На выходе из светлицы, Никита, оглянувшись, оступился и нечаянно толканул Горбыля плечом. Туробой, сколько не бился, так и не смог искоренить в силаче и увальне, своем ученике, его рассеянность.

– Ты чего толкаешься?
– шутя, осведомился Сашка, зная о симпатии молодого кузнеца к Галке.

– А-а, ой, прости. Но, какова Галина? Настоящей боярыней стала!

– Эт, да-а! Повезло Николаичу с женой. Тем более по отношению к прежней, у Галки имеется неоспоримое преимущество, которое Монзырев прочувствовал в полной мере.

– Это, какое же?

– Отсутствие тещи. Мать прежней жены командира, была женщиной чудной, но сукой, каких еще поискать.

– Что, так то?

– Когда она наезжала в гости, он сразу начинал считать дни до ее отъезда. Душу выматывала постоянным нытьем, о том, как ей в жизни не повезло. С ее слов, и муж ей достался, страшный человек, жить ей мешает, строгий очень, развернуться, как бы она хотела, не дает. И на работе она устает, не ценят ее там. Соседи по дому, один к одному, монстры ходячие и быдло. Да и вообще всё кругом плохо и все плохие. Заметь, эта песня повторялась с постоянной периодичностью, как только Монзырев попадал в поле зрения тещи. Добавь последний штрих к ее нареканиям в адрес зятя, денег толком не зарабатывает, своего бизнеса - не открыл, еще, ее дочь - смеет поучать жизни. Николаич, слушал-слушал, терпел-терпел, да и предложил. Ты, типа того, на работе устаешь - так уходи с нее. Сиди дома. Я, сказал - деньги, которые ты на работе своей получаешь, высылать тебе обязуюсь. Только не зуди и в жизнь нашу не вмешивайся. Вон в огородике ковыряйся.