Кризисное сознание в контексте глобализационных процессов

С.Л. Франк в работе «Предмет знания» под сознанием подразумевает «совокупность данного, комплекс актуально переживаемого, как такового, которое выделено из его связи с «имеющимся», запредельным и взятым просто как самодовлеющая, замкнутая реальность потока впечатлений. С другой стороны, под «сознанием» я могу разуметь не только актуально переживаемое, как таковое, но и то, к чему оно относится, на что указывает вне себя» [276, с. 147-148]. Отсюда сознание – это поток актуальных и потенциальных переживаний как особая область противопоставления «данного» «неданному». В другой работе «Душа человека» С.Л. Франк уточняет понятие сознания: «То, что мы называем сознанием, есть единство «сознающего» (или «сознавания») и «сознаваемого», связь между процессами и деятельностями сознающей личности, с одной стороны, и теми предметами, на которые они направлены, – с другой» [276, с. 685]. Жизнь нашего сознания, согласно автору, «слагается из трёх указанных областей – 1) непосредственного переживания; 2) предметного сознания; 3) самосознания» [Там же, с. 731]. В работе «Реальность и человек» С.Л. Франк пишет, что «сознание шире знания тем, что оно охватывает и безотчетные, неуясненные состояния – самопроникнутости или «бытия-для-себя» [277, с. 52]. В результате обобщения подходов С.Л. Франка к сознанию выясняется, что сознание состоит из непосредственного переживания, предметного сознания и самосознания, оно уже понятия «душевная жизнь», но шире, чем знание.

Г.Г. Шпет, представитель феноменологического направления, в работе «Философско-психологические труды» так ставит вопрос о сознании: «Первая задача философской науки может и должна состоять только в том, чтобы определить то, что человек непосредственно находит в данном ему сознании, от того, что он сам примышляет, к чему он заключает и т.п.» [308, с. 323]. Совершая переходы из одного мира в другой, мы «не уничтожаем» ни один из них, «не сомневаемся» ни в одном из них, легко «возвращаемся» из любого мира в любой. Одно только «объединяет» оба эти мира – «действительный» и «идеальный»: «они являются мне данными в моем сознании, спонтанные акты которого, постоянно меняясь и переливаясь, направляются на вне-данное, рассматривают его и исследуют, объясняют, выражают в понятиях и словах, описывают, сравнивают, различают, радуются на него, боятся его и т.д.» [Там же, с. 324]. Так, сознание сохраняется при этих переходах, и всякое переживание сознания сохраняет свою существенную особенность – быть сознанием чего-нибудь, быть направленным на что-нибудь, и в этом смысле всякое переживание остается “интенциональным переживанием”. Отсюда, полагает Г.Г. Шпет, каждый социально-культурный факт (подобно слову) означен и, следовательно, подлежит диалектической интерпретации, т.е. может быть осмыслен только в герменевтических актах логики диалектического сознания.

И.А. Ильин в работе «Путь духовного обновления» так описывает кризис надвигающейся эпохи: «Наше время ни в чем так не нуждается, как в духовной очевидности… Современный мир переживает глубокий кризис – религиозный, духовный и национальный» [100, с. 300-301]. Говоря о «духовном кризисе, охватившем все человечество», И.А. Ильин имеет в виду тот факт, что «вера в Бога заменяется верой в человека и его научное и техническое могущество». Отсюда он приходит к выводу о том, что сознание может быть понято не как «замена» или «секуляризация» религии через «научный рацио» путем «онтологизма» и «гносеологизма». Вопрос состоит в том, чтобы «целостно воспринимать мир и человека в мире», а не по частям или фрагментарно.

Э.В. Ильенков в главном философском труде «Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении» отмечает: «Сознание с самого начала становится общественным продуктом и остается им, пока остаются люди» [96, с. 43]. Проблема сознания, полагает ученый, состоит в том, чтобы «понять – как и почему человеческий мозг приобретает способность отличать себя от образа, вызванного впечатлением, противопоставить его самому себе и, тем самым, обрести сразу и сознание предмета, и сознание себя самого, образ своего собственного действия – «самосознание» [Там же, с. 47]. В работе «Диалектическая логика: очерки истории и теории» Э.В. Ильенков пишет: «Мыслит не Я, не Разум, а человек, находящийся в непосредственном единстве с природой и с обществом, производящим свою материальную и духовную жизнь общественно-историческим коллективом, и не мозг сам по себе» [97, с. 164-165]. В результате обобщения концепции Э.В. Ильенкова мы приходим к выводу о том, что сознание – это идеальная способность человека отличать предмет впечатления от самого этого предмета, а также и оценивать свое самосознание.

М.К. Мамардашвили в работе «Символ и сознание» представляет свое понимание сознания: «Сознание – это не психический процесс – в классическом психофизиологическом смысле слова, – это уровень, на котором синтезируются все конкретные психические процессы, которые на этом уровне не являются самими собой, так как на этом уровне они относятся к сознанию» [168, с. 36]. По его мнению, «сознание – это уровень, на котором синтезируются психические процессы, оно может быть рассмотрено как отдельно, вне зависимости от субъекта и объекта, так и в неразрывной связи с ними» [Там же, с. 37-50]. В работах философа сознание трактуется не как «вещь» или «предмет», но облачённый в «символ» орган или орудие познания. Так, М.К. Мамардашвили усиливает онтологическую и гносеологическую составляющие сознания через собственное видение его как «символ», с помощью которого возможны различия самого сознания и акты различения сознания. В контексте исследования концепция мыслителя обогащает наше видение различий и различения сознания в кризисные периоды.

Вот как определяют сознание известные философы и ученые в периодических изданиях с конца XIX по начало XXI в. Согласно Ф.А. Брокгаузу, «сознание есть постоянная деятельность нашего «я». Различение субъекта от объекта, «я» от «не я», воспринимающего от воспринимаемого и в то же время соединение этих двух сторон в один нераздельный акт» [39, с. 1521]. В свою очередь С.И. Ожегов полагает, что «сознание – 1) мысль, чувство; 2) способность мыслить, рассуждать и определять свое отношение к действительности» [204, с. 731]. Д. Ушаков пишет о сознании следующее: «Сознание – 1. Мысль, чувство, ощущение. 2. Способность мыслить и рассуждать, свойство высшей нервной деятельности человека. 3. Сознание не только отражает объективный мир, но и творит его…» [267, с. 359]. М. Фасмер уточняет этимологию слова «сознание»: «Сознание – калька лат. conscientia» [269, с. 707]. С точки зрения А.К. Шапошникова, этимологическое значение слова «сознание» следующее: «Сознание – сознать, сознаться; человеческая способность к воспроизведению действительности в мышлении; психическая деятельность как отражение действительности; состояние человека в здравом уме и памяти, способность отдавать себе отчет в своих поступках, чувствах; мысль, чувство, ясное понимание чего-либо; то же, что сознательность (простонародное)» [302, с. 351]. В русском языке XI-XVII вв. известно лишь знание, познание, предзнание и др., сознание отмечено в словарях только с 1822 г. Поздняя собственно русская калька лат. conscientia, производного имени от глагола consciere «знать что-либо (за собою), сознавать что-либо (за собою)».

Определения сознания А.А. Грицановым [61, с. 632-633], Е.Ф. Губ-ским, Г.В. Кораблевой и В.А. Лутченко [67, с. 423], В.Е. Кемеровым [114, с. 652], В.Г. Кузнецовым [133, с. 526], В.В. Лопатиным [160, с. 726], Г.В. Осиповым [209, с. 474], С.М. Снарской [239, с. 1678], С.Ю. Солодовниковым [241, с. 76], на наш взгляд, с небольшими и непринципиальными нюансами мы можем обобщенно увидеть в творчестве А.Г. Спиркина. Определения сознания всеми этими авторами однотипно, и их можно сформулировать главным тезисом: «Диалектический материализм рассматривает сознание как отражение объективного мира в мозгу человека» [246, с. 7]. Исходя из материалистического понимания категории «сознание», выделим ключевые положения авторов, полагаясь на творчество А.Г. Спиркина. В итоге, «сознание есть субъективный образ объективного мира, а образ с необходимостью предполагает как объективное существование того, что отображается, так и сходство между образом и отображаемым» [Там же, с. 8]. В работе «Сознание и самосознание» А.Г. Спиркин пишет о том, что «проблема сознания первоначально практически встала перед человечеством уже в глубокой древности, прежде всего, в виде загадок, сновидений, пугающих людей явлений обморока, чувства ужаса перед неумолимой смертью» [247, с. 8]. Главный механизм формирования и развития сознания человека – это усвоение исторически выработанных и фиксированных в формах культуры видов практической и теоретической деятельности. Итак, мы заключаем, что ученые, занимающиеся изучением категории «сознание» в советский период, единодушны в том, что «сознание – это субъективный образ объективного мира».

Проблемы сознания наиболее точно, на наш взгляд, сформулировал Д.И. Дубровский: «Проблема сознания в условиях информационного общества и процессов глобализации резко возрастает. Ее разработка способна служить разрешению глобальных проблем современности» [88, с. 3]. Философ выделяет следующие ключевые аспекты его анализа: 1. «Классические философские подходы: объективный идеализм, дуализм, субъективный идеализм, материализм» [Там же, с. 8]. 2. Основные категориальные планы исследования сознания определяются четырьмя фундаментальными категориями: 1) онтологическая, 2) гносеологическая, 3) аксиологическая, 4) праксеологическая [Там же, с. 15-41]. Из сказанного ясно, что сознание – это ведущая категория философского анализа в эпоху глобализации.

Уточняя понятие «кризисное сознание» в контексте философской категории «сознание», обратимся к творчеству В.И. Молчанова. Так, в работе «Исследования по феноменологии сознания» он отмечает, что «различие между пространством и временем (как опытами) – это изначальное различие опыта сознания» [191, с. 434]. Нарушение равновесия между этими опытами, по мнению автора, порождает кризис сознания, или кризисное сознание. Вследствие радикального различия между различением (опытом сознания) и различенным (предметом) сознание может быть понято как многообразие различений, предпочтений и идентификаций. В.И. Молчанов отмечает: «Это значит, что различие между различением и идентификацией составляет ключевой момент философской проблемы сознания. Как многообразие различений, сознание – это непосредственный и первичный опыт человека, пронизывающий все другие виды опыта и обеспечивающий возможность перехода от одного опыта к другому; источник и граница человеческого бытия» [Там же, с. 435]. Кризисное сознание, или кризисный опыт, может быть далее охарактеризовано как деформация отношений целого и его частей. Он считает: «Объективно» кризис означает угрозу целостности, «субъективно» – отсутствие четких различий между самостоятельными и несамостоятельными частями этой целостности» [Там же, с. 450]. Согласно философу, 1) «кризисное сознание – это попытка любой ценой удержать целостность, попытка, которая не находит своего основания в отношении частей к целому и во взаимном отношении частей» [Там же, с. 450]; 2) «кризисное сознание – это также деформация темпоральности опыта, разделение между прошлым, настоящим и будущим» [Там же, с. 450]; 3) «на языке Э. Гуссерля это можно определить как нарушение ретенционально-протенциальных функций внутреннего сознания времени [Там же, с. 450]; 4) «в кризисном сознании нет различий между передним планом и фоном времени: прошлое рассматривается только как то, что уже миновало, а не как прошлое настоящего. Будущее – как то, чего еще нет, а не как проект настоящего – проект, определяющий настоящее, и проект, определяемый им» [Там же, с. 450]; 5) «если кризисное сознание обращается к прошлому как к «своей опоре», тогда прошлое превращается в настоящее, а «настоящее настоящее» объявляется недействительным. Если опору находят в будущем, тогда живут в будущем как в настоящем» [Там же, с. 450-451]. Ключевой вывод из концепции В.И. Молчанова состоит в том, что кризисное сознание – это нарушение целостности сознания и нарушение опыта различений. Соответственно, сознание как опыт различения вступает время от времени в свою неизбежную стадию – кризис, который и порождает сознание как кризисное, т.е. сознание, которое претерпело кризис различения. Итак, в результате анализа работ зарубежных и отечественных философов и ученых мы можем сделать следующие существенные выводы: 1) законы сознания или идеального мира не тождественны законам бытия или материального мира; 2) понятие «кризисное сознание» производно от понятия «сознание»; 3) кризисное сознание – это сознание, испытавшее кризис в виде нарушения целостности сознания и нарушения опыта различений.

Особое место в методологическом разделе нашего исследования мы уделяем логике – науке о познании, учитывая сложность изучаемой темы, ее «идеальный», «субъективный» характер. Э.В. Ильенков считает, что «предмет логики – объективные законы субъективной деятельности» [97, с. 188]. Известный зарубежный логик Х. Бавмейстер, современник Ф.В.Й. Шеллинга и Г.В.Ф. Гегеля, полагал, что существуют «два пути к познанию всякой истины: 1) опыт; 2) разум или доказательство» [17, с. 124]. Опытом, по его мнению, называется познание, приобретаемое вниманием к тем предметам, которые подлежат чувствам. Доказательством называется связь умозаключений, в которой употребляются все посылки несомнительные; или доказательство есть утверждение какого-нибудь предложения, основанное на твердых и несомненных началах. Другой автор начала первой половины XIX в., И.Г.К. Кизеветтер, отмечает в работе «Логика», опубликованной в 1831 г.: «Методоучение (методика) предлагает правила, с которыми, соображаясь, человеческий ум составляет из этих мыслей согласное и совершенное целое, – составляет науку» [116, с. 5]. В результате И.Г.К. Кизеветтер, обращаясь к сознанию, как и многие другие логики того времени, формулирует законы мышления: «Истина этих законов очевидна для всякого, кто только понимает слова, выражающие оные. Об истине их нужно только вопросить внутреннего судью (conscientia sui ipsus) – сознание» [Там же, с. 12].

Итак, Х. Бавмейстер и И.Г.К. Кизеветтер, как и многие другие философы и логики конца XVIII начала XIX в., формулирует одинаково логику, а также роль и место в ней сознания, которое выступает как «судья» или как способность «различать», «соединять» или «разъединять» понятия в процессе суждения.

Наш соотечественник М.И. Каринский (1840-1917), философ, логик, в курсе лекций «Логика» (1884) так описывает роль сознания и его логическую работу: «1) человеческое сознание предполагает существование внешней действительности; 2) у человека нет и не может быть представлений, которые могли бы считаться более или менее верной копией действительности; 3) можно установить связь между неведомыми нам состояниями вещей, знаками которых служат наши представления» [106, с. 275-277]. Следовательно, главная задача науки логики, согласно автору, – определить связи между предметами в восприятии или между предметами независимо от восприятия, познать существующее или познать явление человеческого сознания. Логика как наука о познании предполагает не явления сознания, а научную форму познания в виде суждения. В работе «Критический обзор последнего периода германской философии» (1873) М.И. Каринский публикует отчеты о годичной заграничной командировке в Германию, где он тщательнейшим образом ознакомился с работами И. Канта, И.Г. Фихте, Ф.В.Й. Шеллинга, Г.В.Ф. Гегеля и других значимых немецких философов. Так, он отмечал, что в философии сложились два направления под названиями «объективная, или реальная, логика», опирающаяся на положение о тожестве мышления и бытия, и «формальная, субъективная логика». М.И. Каринский полагает, что «общая черта направления этой науки состоит в том, что она не отожествляет форм мысли с бытием, как делает логика Г.В.Ф. Гегеля. Но и не изолирует их в такой степени от всякого отношения к бытию, в какой степени делает это так называемая формальная логика» [107, с. 99]. Таким образом, мы подходим к ключевому пункту методологии – связь субъекта с объектом, где метод занимает среднее положение, играя роль связующего звена между познающим субъектом и познаваемым объектом. Классики немецкой философии решали эту задачу и не решили, как отмечает М.И. Каринский. Он пишет: «В самом начале «Критики разума» И. Кант предположил ни более, ни менее, как ту мысль, что есть суждения, которые должны быть признаны достоверными в качестве суждений всеобщих и необходимых, не имея на то логического оправдания (курсив М.И. Каринского. – Л.Р.), т.е. что должны считаться логически правомерными суждения, которые не представляют действительных ручательств этой правомерности. Это нельзя не назвать противоречием. Удивительно ли, что постановка вопроса, в которой лежало противоречие, могла вести и к результату не менее противоречивому?» [Там же, с. 332-333]. Следовательно, немецкие философы, согласно М.И. Каринскому, изучая сознание, пользовались законами материального мира для объяснения идеального мира сознания.