Крокодильчик в перьях

– Не я сижу, а мы сидим, - пожала плечами противная девчонка.
– Это во-первых. А во-вторых, куда мне идти? На занятия нельзя, иначе у всей группы будет коллективный инфаркт. В прошлый раз даже преподаватель сбежал. Один ты меня любишь.
– Она смешно надула губы.
– Ну, и еще они.

– Они яйцо, им все равно, кто их греет, - заворчал я, затаскивая Аду к себе на колени. Вместе с гнильским шаром из золота, да.
– Хоть лебедь, хоть крокодил, главное, что тепло. Кстати, твои братья тебя не боятся. И бесхвостый паршивец тоже.

– Они не считаются, - вздохнула девушка.

– Я вот лисиков хочу за ушки потискать… скажи им, чтобы не убегали!

– Чтобы им сказать, их надо сначала поймать.
– Я тоже вздохнул и прижался щекой к пушистой макушке.

Волосы у Ады уже немного отросли, пальцев на пять примерно. И вились забавными мягкими кудряшками. Девушка стала похожа на сердитый белый одуванчик.

Я вообще не понимал, в чем проблема у окружающих. На мой взгляд, Ада стала еще милее и трогательнее. Она, конечно, подросла — даже в человеческом облике стала выше. Ну да, слегка угловатее. И сердиться стала чаще, отчего от нее летели самые настоящие искры. Но злилась она не просто так, а по поводу. Что сложного — не обижать птичку и не шарахаться от нее, как от чудовища? Тогда и искр не будет.

Но, кажется, куриная сила умиления окончательно сломалась, действуя на всех с диаметральной противоположностью. Все, кто раньше исходил по моей Аде слюнями, сейчас шарахались от девушки как от огня. И это… хорошо. Жаль, на Тина не действует, было бы вообще отлично.

А еще у Ады резко обострился родительский инстинкт. До ужаса обострился. Это… тоже, наверное, хорошо. Если бы мы сейчас не высиживали яйцо какого-то абсолютно левого саламандра, размером чуть ли не с саму Аду. Сначала-то оно было не таким большим. Но с каждым днем словно надувалось.

– Когда оно хоть проклюнется?
– с тоскливым смирением спросил я.

– Не знаю.
– Адэрин озабоченно завозилась на моих коленях.
– Двести лет мерзли, бедные детки. Может, теперь столько же отогревать надо.

– Не дай предки!
– ужаснулся я, представив, что мы с моей невестой так и сидим в этом гнезде из одеял до скончания веков.

Да, нам выделили под это дело отдельную комнату в общежитии преподавателей. Да, специально готовят полезную и вкусную еду. Да, заходят те, кто не боится моей новой курочки. Но это же…

– Может, надо что-то еще сделать, чтобы они родились?
– Ада задумчиво погладила золотую скорлупу и прислушалась.
– Их там точно три, но двое уже вовсю шуршат и попискивают, а третий что-то тихонький. Мне кажется, он откликается, только когда ты трогаешь скорлупу. Может, мальчик? И хочет, чтобы его тоже мальчик высиживал?

– Самцы в принципе ничего не высиживают! Тем более василиски. Мы только заботимся о комфорте партнерши и приносим еду, - попытался откосить я.

Но мою руку уже поймали за запястье и бесцеремонно ткнули ладонью в яйцо.

– Гладь, - велела девчонка.
– Во-о-от, слышишь? Зашебуршился!

– Ничего не слышу, - лицемерно соврал я, потому что прекрасно почуял, как оживились все три эмбриона под золотой оболочкой.

Как-то хищно оживились, между прочим. Не знаю, за кого они принимают курочку, а меня явно не прочь сожрать!

– Что-то просят? Может, им магию влить какую?

– Ада, ну какую магию? Тем более это не мои дети, чтоб свою магию им отдавать! Давай вернем настоящему отцу, а? Пусть хоть зальется!

– Они так не считают, - закрутила головой упрямая птичка.
– У Иррая в логове яйцо было маленькое и почти мертвое. Потом, на болоте, когда только я его грела, они тоже не сильно ожили. Зато когда ты пришел в гнездышко и нарычал — прямо как начали расти! Точно тебе говорю, будешь папой.

– Эх.
– Я понял, что легче дать то, что моя птичка просит, чем доказать, что нам это все задаром не сдалось.

Вот курица — она и есть курица! Тем какие яйца ни подложишь, все высидят, даже крокодильи. Или вот саламандровые.

С другой стороны, если она так носится с чужим яйцом, то как будет свое беречь? Наше общее, я имею в виду. Может, и хорошо, что мы сначала потренируемся на чужом потомстве, чтобы свое совсем прекрасное получилось?

Все еще нехотя я приложил к скорлупе вторую ладонь, мысленно велел василиску контролировать процесс и пустил легкий, игрушечный ток магии из одной руки в другую. Как мячик. Просто сквозь яйцо.

– Ай!
– взвизгнула Ада.
– Горячо! Осторожнее!

– Не лезь мне на голову, глупый цыпленок!
– возмутился в свою очередь я.
– Уронишь!

– Кого?
– Адэрин успокоилась так же быстро, как испугалась.

Слезла с меня на одеяло. И теперь с любопытством разглядывала результат моей глупости и своего упрямства.

А я ругался на чем свет стоит, потому что вообще никак не удобно жонглировать пищащими младенцами, невестой, скорлупой и собой, когда ты весь мокрый и скользкий от вылившейся из треснувшего яйца жидкости, безумно похожей на расплавленную магму. Благо магмой это все же не было, но выглядело страшновато и прожгло одеяло к гнильям. И кровать. И пол. Хорошо, Ада вовремя сообразила собрать это безобразие страшной тряпкой, которую притащила вместе с яйцом из гнезда саламандра.

Тряпке вообще ничего не вредило. Вот и внутрияйцевую жидкость она впитала без следа и последствий для себя. Кажется, даже стала еще чище от этого. Ну и слава предкам, хоть есть во что завернуть детей…

– Уф-ф-фур-р-р, - сказал один из младенцев-саламанд…рят, развалившись на моих руках.
– Ир-р-р.

– Нету тут никаких Ирров, - поучительно проворковала Ада, забирая того саламандренка, который был похож на мальчика. Пока точно понять было сложновато. Две другие, кажется, были девочками, и их оставили мне.
– Это папа Дей.

– Ир-р-рдей?
– удивился младенец.

– Ну, можно и так. А я мама Ада.

– Ир-рада!
– хором радостно завопили младенцы и дружно вспыхнули, обрастая каменной чешуей.

Мы и пикнуть не успели, как эти маленькие чудища несколько раз перекинулись туда-сюда из человеческого облика в магический. И с каждым разом дети на наших руках становились все старше.

И когда уже четко стало видно, что это действительно две девочки и один мальчик, небо над нашей головой в очередной раз взорвалось.