Кроманьонец

Выгреб из огня немного углей и поставил на них горшок. Ниер смотрел с любопытством, не более. Интерес в его маленьких, под припухшими веками глазах вспыхнул, когда вода стала закипать. Бросив в нее немного чаги, я достал и чашки.

– Что это?
– спросил он.

Я, полагая, что вопрос относится к вареву, ответил:

– Лекарство. Чтобы не болеть и быть сильным!

Он рассмеялся.

– Наша шаманка могла бы многому тебя научить, мальчик. Я хочу знать, кто это сделал?

– Я сделал.

– Духи подсказали?

Ехидная улыбка обнажила белоснежные, но кривые зубы.

– Они.

– Пусть так. Что ты за это, - он ткнул пальцем в горшок, - И за это, - показал на чашки, - Хочешь?

Конечно, я ликовал! Поэтому, ответил сразу, без раздумий:

– Одежду, как у тебя!

– Получишь!

Ниер забрал из моих рук чашку и стал ее разглядывать. Потом позвал соплеменника, выкрикнув в темноту его имя. Мне послышалось, будто прозвучало - Онай. Хотя "о", брошенное с придыханием могло оказаться и "хо". Хонай - тоже имени подойдет.

К костру вскоре подошел тот чужак, что порезал палец. Ниер не попросил, скорее, приказал Хонаю принести для меня одежду. Он кивнул и растворился в темноте. Я пока вытащил из хвороста палку и, разломив ее пополам, снял горшочек с углей.

Ниер налюбовавшись чашкой, спросил:

– Зачем тебе зверь?

Муська пристроилась у моих ног, но время от времени вскакивала. Сейчас она тоже стояла, глядя вслед ушедшему.

– Нашел в лесу. Привык к ней.

Глажу волчицу и не могу скрыть, что мне это нравится.

– Это баловство. Вырастет в лес уйдет. Вот зиму назад Ноттой убил свинью, а поросят Хотта забрала и выкормила. Польза была...

"Все-таки - "хо"! Имя женщины прозвучало четче"

Хотел спросить у него, чем поросят кормили, тут же решил, что не хочу говорить об этом. Вот если бы он научил соплеменников шкуры выделывать, но знаю, что не научит. Молчу...

Коснулся горшка. Уже не горячий. И не мудрено, воздух холодный, градусов двенадцать, а может, и меньше.

Плеснул в чашку отвар, передаю Ниеру. Он принимает угощение и отдает мне пустую. Наливаю и себе.

Выпили по второй, третьей...

Пьем не спеша. Ниер даже снизошел до похвалы.

– Приятно пить горячую воду. А зимой...

Насколько приятно ему выпить чай зимой он так и не сказал. О чем-то задумался.

Вернулся Хонай и что-то прошептал Ниеру в ухо.

– Есть для тебя одежда! Пойдем, под крышей наденешь.

Я, понятное дело с готовностью поднялся. Обрадовался! Дурак старый...

***

Волчица бежала всю ночь, натыкаясь в темноте на препятствия и преграды, которые замедляли ее бег, но не сбивали охоты двигаться дальше. И днем ей не стало легче. Река вошла в лес, и бежать пришлось, часто обходя густые заросли. Она теряла из виду людей, сидящих на странном дереве, плывшем по воде.

Осторожно ступая, она вышла из-за деревьев на большую поляну. Несколько минут стояла там, слушая и принюхиваясь.

До ее слуха доносились глухие голоса мужчин, пронзительные женские и даже тонкий жалобный плач ребенка.

Она смотрела на высокие, обтянутые шкурами чумы, пламя костров и дым, медленно поднимающийся в спокойном воздухе. Ее ноздри улавливали множество знакомых запахов. Но она не стала спешить и улеглась на траву.

Прошел час, прошел другой, в ее глазах светилась тоска. Она дрожала от охватившего ее желания подойти ближе к кострам и найти единственного небезразличного ей человека.

Волчица помнила своих братьев, запах, и вкус молока матери - источник тепла и пищи. Но человек, случайно появившейся в ее жизни, стал чем-то большим и воспоминания о нем почти заслонили воспоминания о первых месяцах жизни.

Она не умела мыслить, как люди, но все, что она хотела, было ясным и определенным: найти человека и быть рядом!

Тот восторг и трепет, которые она чувствовала к нему, были сродни тому восторгу и трепету, которые ощущают дети к родителям.

От чувства одиночества вдруг охватившего волчицу, ей захотелось сесть и завыть. Громко и протяжно...

***

"Какой же я дурак!" - первое, о чем подумал, открыв глаза.

Одежда оказалось не новой, но вроде чистой и не сильно заношенной. К тому же комплектов обнаружилось два! Ниер пояснил, что один, кожа там действительно выглядела и тоньше, и мягче, надевается мехом к телу, а другой, сверху - мехом наружу. Артачится не стал. С удовольствием натянул штаны, чуни, которые никак не сравнить с моими обмотками и кухлянку. Похожие в будущем носили эскимосы.

Согрелся сразу, и даже стало жарко. Как говорят - пар костей не ломит, а мы, в кругу друзей шутили: "Отмороженных вокруг много, а ошпаренных, пока не видел!"

Настроение приподнятое! Стало немного грустно, когда представил лица соплеменников увидящих меня в одежде чужаков. Может, Тою удастся договориться с Ниером об обмене? Табу ведь нет! В моем будущем были, кажется, фьючерсы? "Лоси", а так называли себя чужаки, нам отдадут одежду сейчас, а мы им подгоним потом, например, горшки! А если вдруг сами додумаются слепить, то можно предложить пилы. С этой мыслью собрался выйти из чума, как вижу Ниер сует мне какой-то пучок травы.

– Ты меня угощал, и я тебя угощаю.

Беру, засовываю в рот и жую. Поначалу чувствую вкус обычной высушенной, потом будто язык онемел, и рот сразу же наполнился слюной. Хотел сплюнуть, но заметив пристальный взгляд вожака "лосей", проглотил. Сразу же стало хорошо...

Связанные кожаными ремнями руки затекли, пробую пошевелить ногами, констатирую, что они тоже связаны. В чуме я один. Снаружи ночь. "Лоси" не спят, шумно там. Празднуют, наверное. Слышу за стенкой будто кто-то роет землю. Прислушиваюсь. Точно роет. Когда грязная, вся в земле морда Муськи стала тыкаться в лицо, на глаза навернулись слезы.

Переворачиваюсь на живот и пытаюсь растянуть ремни на руках. Волчица помогает. Вцепилась зубками в ремешки и мотает туда-сюда головой. Ремни ослабли, и я смог освободить руки. Больше времени ушло, чтобы распутать узлы на ногах.

Через прорытый Муськой лаз выбрался наружу. Небо хмурое ни звезд, ни луны не видно. Вспоминаю, будто приходил уже в себя, когда по реке плыл в лодке(!). Но все было словно во сне: то ли со мной, то ли привиделось. От травки Ноера глюки меня посещали всякие. И будущее виделось и события из этой жизни.