Кроманьонец
Шрифт:
Ползти, красться не вижу смысла. Одет я так же, как и похитители, заметит, кто ползущего человека наверняка насторожится. Говорю про себя: "Ничто и ничего не случится со мной без воли на то Всевышнего", - спокойно иду на журчание воды.
В темноте чуть было в воду не вошел. Споткнулся вовремя о корягу. Присел, ощупываю влажное дерево. "Что-то на корягу не очень похоже! Точно лодка!"
Вваливаюсь вовнутрь. Руки шарят вокруг, нахожу вроде весло. Отталкиваю им лодку от берега. Медленно, но она движется по скользкому берегу. Опустил в воду пальцы, чувствую течение. Решаю, что поплыву по нему, раз путь наш лежал сюда - против. Представляю маршрут пройденный белками
***
Переливающийся, стеклянный звук долетел откуда-то сверху, словно бы загомонили сотни жалостливых, невнятных голосов. Открываю глаза и вижу высоко в небе клин летящих гусей.
"Все-таки заснул..."
Обычная по меркам будущего двухметровая или около того долбленка тут сделана результатом огромных усилий. Наверное, прежде, чем свести нос и корму каменными топорами сердцевина древесного ствола выжигалась. Я рассмотрел черные разводы на внутренней стороне стенок и немного на носу лодки. Течение усадило ее на галечный аллювий, и лодка остановилась в полутора метрах от берега в стоячей воде.
Гуси улетели, и стало тихо вокруг. Тяжелое небо приникло к земле, смолкли обычно хозяйничающие в лесу сойки и синицы и слышен только шелест воды, который, едва только привыкнет ухо, воспринимается как самая глубокая тишина.
Темный еловый лес стоял, нахмурившись по обоим берегам реки. Этот небольшой галечный пляж, пожалуй, был единственным местом, где я могу попасть на берег, не рискуя потерять лодку.
Склонившись за невысокий борт, зачерпнул ладошкой воду и выпил. Тут же почувствовал голод. Идей как решить эту проблему пока не было. Хоть я и опасался погони, но еще поразмыслив ночью, пришел к выводу, что спешить "лоси" не станут. Скорее решат, что ни я, ни запасы керамики в стойбище белок никуда от них не денутся. Наверняка еще расспросили обо всем недалекого Тоя.
Разувшись и сняв штаны, полез в воду. Вспомнил вопрос какого-то философа. Он спрашивал то ли аудиторию, то ли оппонента: "Что нежнее, глаза или ноги?" Вопрос был отнюдь не риторическим, ибо за ним, следовал другой: "Почему же тогда глаза не бояться холода, а ноги мы стараемся согреть?"
В моем случае философ оказался не прав. Например, мой рот ощущал холод воды, а ноги она лишь приятно холодила. Шучу, конечно, философы всегда правы...
Развернул лодку к берегу и вытолкнул нос на сушу. Еще не выходя из воды, среди серой гальки заприметил желтый камень. Неподалеку второй... Сердце забилось радостнее. Ведь кремень - это огонь!
Быстро собрал десяток камней и, бросив их в лодку, натянул штаны и чуни. Побродил по ельнику, притащил на пляж сухой травы и веток. Потом полез в густые заросли прибрежного тростника. Хотел нарвать метелок и даже начал, как увидел пустое птичье гнездо. Мне показалось, что оно лучше подойдет в качестве трута. Прижимать к камню его, несомненно, удобнее, чем пушистые тростниковые метелки.
Выбрав пару камней по руке, я присел у сложенного костерка. К камню в левой большим пальцем придавил птичье гнездо, а тем, что зажал в правой, стал наносить удары. Одна из искр попала на трут, и тот стал тлеть. Отбросив в сторону кремни, я стал раздувать пламя и, как только гнездо вспыхнуло, поджег траву и собранный хворост.
Муська зря время тоже не теряла. Похоже, нашла уже, что-то съедобное. Я видел ее спину и слышал, как она работает челюстями, разгрызая кого-то. Из интереса подошел
посмотреть. Волчица поймала огромную лягушку. Где и как не заметил, но удивился. Знал, что вроде зимуют они на дне.Разделся и сам полез в воду. Добрел к обрывистому берегу и стал шарить под ним в поисках нор. В первой же нащупал вялую рыбку. Оказалось, что поймал голавля! Небольшой, грамм на четыреста, он затрепыхался, едва оказался снаружи.
Поджарив рыбку, я согрелся и утолил голод. Потом снова полез вводу. Поймав еще четырех, запек их на углях и, укутав в сухую траву, перенес в лодку.
Свистнул Муське и полез в долбленку сам.
***
Местами, течение ускорялось, а кое-где почти не ощущалось. Стараясь не замечать мозоли и боли в ладонях, я греб из последних сил. Уже давно снял кухлянку, но пот все равно заливал глаза.
Мне казалось, что вот-вот за поворотом увижу пологие галечные берега, а за ними и знакомую дюнку, но свернув, снова и снова натыкался то на остров, выплывающий из тумана, то оказывался на просторах разлившейся вдруг реки, когда далекий берег темнел полоской леса под пронзительно синим, без единого облачка небом.
Глава 7
Прошла еще одна бессонная ночь...
К рассвету туман исчез, подгоняемый холодом, а подбитые набирающим силу ветром листья посыпались с ив.
Всходило солнце. Большое, красное оно легло на лес, казавшийся отсюда, с реки, густым и заманчивым.
Грести сил уже не было, только править, обходя плавни и мели.
Какая-то беспокойная, жгучая тревога терзала меня, как прилипчивый слепень, донимающий в жаркий летний день. Только упустишь его из виду и сразу же чувствуешь боль.
" Лоси приплывут", - почему то сомнений на этот счет я не имел, - "Они не станут убивать соплеменников. Наверное. Будут хитрить, высматривать, давить мнимым, но только для меня, превосходством или принуждать? А если я все-таки доплыву и расскажу, как они со мной поступили, не появится ли у Тоя желание обагрить человеческой кровью макуахутл, испытать на прочность доспехи?"
За тревожными мыслями пришли воспоминания из прошлой жизни. Вдруг они стали яркими, живыми, будто я снова оказался в полесских лесах сорок первого.
"...нас все глубже в лес загоняли егеря. Начались топкие места. Голые, чахлые осинки стали и вовсе низкорослыми, появились мохнатые и высокие кочки, украшенные красными глазками созревшей клюквы, и черные, зловещие окна стоячей воды.
Патронов нет, только винтовки с пристегнутыми штыками.
Двое "загонщиков" с похожими на короны остролепестковыми эдельвейсами на рукавах курток вышли из-за деревьев. Они не оглядывались, шли спокойно, будто на прогулке.
Как было тогда зябко и тоскливо сидеть в болоте среди сизой сумеречной хмари, среди неизвестности...
– Да. Прижали нас. Ну, ничего, - успокоил старшина мудрым старческим шепотком.
– Ты как, малой, еще не обосрался?
– Пока нет товарищ старшина, - механически отвечаю, а сам крепко сжимаю винтовку и не отвожу взгляда от егерей.
– Мы в своем краю, а они в чужом, нам легче. Родная земля - это, брат, не просто слова, живого она греет, а мертвому пухом стелется. Делай Игорек, как я!