Кронштадтский тупик

Хихикнув, Наташа позвонила в дверь еще раз.

Наконец-то она услышала за массивными дубовыми створками реакцию на свои звонки. Донеслись чьи-то шаги; обрывки фраз - "никого не ждем... какая-то девушка" и смешки. Потом шаги удалились и снова все стихло. "Хорошо же тут встречают посетителей, - подумала Наташа, - а если я пришла, чтобы поступить к ним на коммерческое отделение или пристроить сына или дочь?.. Они так всех желающих распугают! Тут что, режимная зона, что ли? Дверь не открывают и еще ржут за дверьми... Или они уже так Новый год встречают, что стыдно и на глаза показаться?" - от досады Наташа пнула колонну, и тут ожил домофон.

– Вы что делаете?
– раздался сварливый женский голос.
– С виду приличная, а хулиганите!

– А почему вы не открываете и даже не отвечаете на звонки?

– спросила Наташа.
– Откуда вы знаете - может, я поступать пришла! А после такого "теплого" приема...

– А потому, - злорадно ответил домофон, - что в связи с эпидемиологической обстановкой действует режим повышенной готовности и все посещения учебного заведения - только по предварительной договоренности. И поздновато вы пришли поступать, женщина, набор у нас был в сентябре! И уже давно закончен, до лета!

– Вы играете в хабалку или такая и есть?
– вспылила Наташа, которая ненавидела, когда ее называли "женщина" или "мамаша".
– Вы так распугаете всех желающих у вас учиться. Местом своим дорожите?

– Сказано: посещения по предварительной записи, - огрызнулась вахтерша, - и вообще, какое поступление? Новый год на носу, скоро школа на каникулы уйдет! И без маски, - припечатала она.
– Не положено!

"Ладно... Прорвемся. Лагерь террористов штурмовать труднее было, и то я справилась, - Наташа отошла от домофона, и услышала, как за ее спиной открывается тяжелая створка. В морозном воздухе потянуло ароматом дорогих духов. На крыльцо вышла стройная дама в длинной серебристой шубе. Это была Лора Амелина-Фурштадтская, директор и владелица "Райзинга", Наташа сразу узнала ее лицо, отметив, что на фото в интернете оно не подретушировано - Лора Яковлевна и в жизни выглядела превосходно. Дама на ходу достала брелок, нажала на кнопку. "Мерседес" на парковке мигнул фарами и пискнул в ответ.

"Надо как-то заговорить с ней, - подумала Наташа.
– И так, чтобы она меня не послала и не слилась. Но как?.."

И тут случилось непредвиденное.

Перемахнув через забор парковки с улицы, на капот "Мерседеса" прыгнул какой-то парень в капюшоне. Матерясь, он пнул по лобовому стеклу. Потом соскочил и бросился наперерез Фурштадтской. В руке у него блеснул металл. За спинами женщин взвыла сигнализация и заполошно заорала вахтерша: "Охрана! Охрана! Да что же это, Боже?"

Армейские навыки сработали. Удар снизу по предплечью, подсечка, и агрессор с разбега зарылся лицом в снег. Кастет отлетел в сугроб. Парень подвывал и матерился от боли. Наташа выкрутила ему руку и прижала коленом к земле.

К ним уже бежали двое дюжих ЧОПовцев. Они перехватили задержанного, а за углом уже завывала, приближаясь, полицейская сирена.

– Кажется, вы спасли мне жизнь, - сказала бледная от ужаса Лора Яковлевна.

***

– Я помню эту историю, - Андрей снял очки, помассировал переносицу и посмотрел в окно. На улице снова повалил густой снег и казалось, что уже наступили сумерки.
– Дело вышло громкое. За девушку вступилась школа, блюли честь заведения, а оперативник, который принял дело, жаждал доискаться до истины.

– Так за что на Василису хотели завести дело?
– нетерпеливо спросила Белла, забыв даже о любимом торте.

– Они тогда ездили с группой на гастрольный чес на Черноморское побережье, и на обратном пути в рюкзаке Василисы оказался сверток с наркопрепаратом. На вокзале обнаружили, уже в Питере. Служебная собака унюхала. Заподозрили, что она везла товар на реализацию, задержали девчонку, стали трясти, она уверяла, что понятия не имеет, откуда это взялось в ее вещах. Кстати, это было похоже на правду: на пакете не нашли ее отпечатков пальцев. И лежал он в наружном кармане рюкзака, легко могли незаметно расстегнуть "молнию" и сунуть, дело секундное. Ее отпустили, но здесь в нее вцепился местный опер, он давно искал, кто в город "дурь" поставляет, и решил хоть треснуть, но раскрыть эту сеть. Поэтому он и задержал Степанову и начал ее раскалывать: где взяла, кому везла. Задержал ее на трое суток, но тут возле ее дома взяли одного субчика, за которым уже давно люди из наркоконтроля охотились; одна бдительная соседка звякнула в отделение, когда он пытался в форточку к Степановым влезть. Он сознался, что вез "ценный груз" и от греха подальше сунул его соседке в рюкзак, а теперь хотел забрать. Василису выпустили, но у нее нервный срыв случился, пыталась покончить с собой, месяц лежала в клинике неврозов, а оперативника выдавили из Кронштадта. Директор школы, где училась Степанова, обозлилась на него, а к ее мнению на Котлине прислушиваются.

– Я в курсе, - кивнула Белла.
– А ты слышал, что произошло на днях?

– А что случилось? Извини, не слышал. Конец года, горячая пора, подведение итогов, заседания, вожение мордой об стол - бывает некогда следить за новостями.

– Этот оперативник приехал в Кронштадт к своей подруге на Новый год и погиб, - Измайлова поведала о происшествии в Екатерининском сквере.

Андрей слушал молча, допивая свой кофе.

– И ты защищаешь Степанова, - сказал он.
– Я угадал?

– Да. Потому, что это был несчастный случай, я сама это видела. А следователь шьет ему "сто пятую", зная, что у Егора Павловича с Гусевым давние счеты были. А госзащитник - салага, воробей необстрелянный, один не вытянет дело.

– Салаги сейчас есть такие, что и нас кой-чему научат, - заметил Корин.

– Этот не из таких. Я бы сказала, тургеневский юноша, тихий, интеллигентный, лишний раз голоса не повысит, глотку драть и локтями работать не умеет.

– У тебя быстро научится, - улыбнулся Андрей, - как в "Ералаше": 2Научи плохому!". Я наслышан о работе господина Когана и понимаю, почему он принял тебя в свою гвардию.

– Степанов при встрече спросил Гусева: "Помнишь мою дочь?", - вспомнила Белла.
– А тот ответил: "Пусть радуется, что легко отделалась!"

По лицу Корина пробежала гримаса отвращения.

– Легко, нечего сказать, - он замолчал, вылавливая кусочек имбиря из чашки и старательно отводя взгляд, но Белла уже навострила уши:

– Что они имели в виду?

Андрей молчал. Потом сказал:

– Белла, я все понимаю, работа у тебя такая, клиента вытаскивать... Но и ты нас пойми, мы стараемся не выносить сор из избы. И если кто-то из наших что-то натворил, мы и разберемся, и накажем. Но от общественности постараемся это скрыть.

– От чего у Василисы случился нервный срыв?
– настаивала Белла.
– Я с ней беседовала. Она не производит впечатления кисейной барышни, способной захворать от огорчения или хвататься за таблетки или веревку, если ей не купили модные джинсы. А после задержания на трое суток она пыталась наложить на себя руки и лежала в клинике.

– Гусев перестарался, - нехотя выдавил из себя Андрей, - подозревал, что наркотики с юга возят студенты "Райзинга" по приказу чуть ли не самой Фурштадтской. Вроде бы за хороший диплом и продвижение после выпуска они готовы выполнить все, что им прикажет владелица школы. Извини, но Гусев просто помешался на желании разоблачить ее, всем мозг вынес. И когда ему в руки попала эта девочка, Василиса, впился в нее, как клещ, хотел выбить признание, что привезти сверток ей поручила Лора Яковлевна. Ну, и пережал пружину, подробностей не знаю... Но после этого он попал всерьез. Лора Яковлевна задействовала все свои связи, чтобы его удалили с Котлина. До тех пор она молчала и игнорировала его наезды, для нее они были не страшнее осенней мухи.

– Но и назойливая муха может задолбать или разнести на своих лапках микробы, - заметила Измайлова.

– Так и вышло... Дело замяли по-тихому. Степанова заявление в полицию не подавала. Поэтому Гусева просто по-тихому перевели с понижением из Кронштадта в Питер, участковым куда-то в "спальный район".

– Меня это сразу заинтересовало, - Белла отрезала ещё кусочек чизкейка, - что он в сорок три года все еще капитан. Другие в этом возрасте уже полковники или генерала ждут.

– Пусть радуется, что вообще не посадили, - в голосе Андрея впервые прорвался гнев, - и не выкинули коленом под задницу, а дали спокойно дослужить до пенсии. Пусть с понижением, пусть в Веселом поселке, все лучше, чем зону топтать или вылететь со службы по статье. Не мелькал бы тут лишний раз...
– Андрей прервался на полуслове, вспомнив, что говорить об этом уже поздно.