Кровь Дезидерия

Интересно, каково это — чувствовать, что прикосновения мужчины приятны, а не жестоки. Быть принятой, а не отброшенной с отвращением к моему телу. Кто-то, кто увидит в моих шрамах признак силы, а не уродство моего существа.

Я держу подмышкой потертую книгу в мягкой обложке — одну из моих самых любимых романтических книг. Это беззаботная история любви о паре, встречающейся в море, о двух судьбах, сталкивающихся в результате невозможного. Но девушка в книге одинока в том смысле, что я могу общаться с ней, и я чувствую, что навещаю старого друга каждый раз, когда читаю ее.

С книгой на буксире я выхожу из своей комнаты и несусь по коридору к боковой двери. Меня не беспокоит возвращение Коры; она знает, что мне нужно время, и я найду ее, когда буду готова. Ускоряя шаг вниз по задней винтовой лестнице, я слышу, как стук моих тапочек эхом отдается по камню в остальном тихом лестничном колодце. Я позволяю своей руке скользить по полированной ручке, пока не достигаю двери внизу, толкая ее, чтобы выйти через вход для прислуги. На мгновение я застигнута врасплох, когда выхожу наружу, позволяя своим ногам погрузиться в теплый песок, в то время как яркий свет окутывает все золотым сиянием. Моя кожа впитывает солнечное тепло, и тяжесть, давящая на грудь, рассеивается, когда я впитываю детали бескрайнего моря передо мной.

Сверкающие бриллианты покрывают воду, когда она набегает на берег, кристально-голубые приливы превращаются в маленькие белые струйки. Дальше вниз, к большим скалам, окаймляющим берег, вода взмывает в воздух, разбиваясь о валуны, прежде чем отступить назад, многократно ударяясь, как будто чувствует мое разочарование от прошлого. Вдалеке птицы танцуют с ветром, скользя по воздуху под лучами солнца и напевая свою сладкую колыбельную.

Тонкие капли влаги стекают по моей спине, когда мое черное платье впитывает все тепло. Выскользнув из тапочек, я погружаю босые ноги в песок. Я глубоко вдыхаю морской воздух, оставляя за собой следы. Чувственный трепет пробегает по подошвам моих ног, когда я иду по легким крупинкам пудры — единственное нежное чувство, которое я знаю. Песчинки начинают смешиваться с мельчайшими камнями, которые впиваются в мою кожу.

Крепче сжимая книгу, я продолжаю идти. Каждый шаг хрустит подо мной, пока я пробираюсь в свое уединенное место, где я чувствую подобие спасения. Место, которое я могу назвать своим, и куда мой отец никогда не осмелится сунуться. Я благодарна, что у меня нет стража, преследующего меня каждое мгновение каждого дня, кроме ночи, когда охранник стоит за моей дверью. Наблюдает за мной. И не дает мне сбежать в темноте ночи. Если у нас не будет гостей, или если мой отец не рассердится на меня, тогда у него будет охрана, наблюдающая за мной, как ястреб. Но в те дни я остаюсь в своей комнате, отказываясь находиться под наблюдением, как ребенок.

Я следую вдоль границы моря; линии, отделяющей мое заключение от моей свободы. Я позволяю воде каскадом переливаться через мои ступни, пока пробираюсь к хаосу, бьющемуся о периметр пещеры. Выветренные скалы окружают вход в пещеру, закрывая любой вид на дворец, оставляя передо мной только морскую гладь.

Я достигаю конца берега, где он встречается с пещерой, делая по одному сбалансированному шагу за раз и осторожно продвигаясь по скользким камням. Схватившись за зазубренный валун, лежащий сбоку, я пригибаюсь, добираясь до входа в пещеру, и одним небольшим прыжком оказываюсь на твердой, гладкой поверхности. Вдыхая безмятежность пространства, я направляюсь к задней части, которая находится совсем недалеко, оставляя за собой мокрые следы. Самое приятное то, что вода, кажется, укрощена присутствием пещеры, почти как тьма, рассеянная внутри, призывает море не нарушать свою сущность.

Я соскальзываю вниз по прохладному камню, подтягивая колени к груди, позволяя своему платью упасть вокруг меня в черную лужицу. Открываю книгу на загнутом уголке, мягкий свет струится из отверстия пещеры, его как раз достаточно, чтобы разглядеть слова на странице. Я смотрю на выведенные чернилами буквы, но мои мысли устремляются в другое место, возвращаясь к далеким воспоминаниям о прошлом, которое я не могу полностью вспомнить. В моей голове мелькают краткие образы тети Лидии и ее блестящих янтарных волос, которые всегда казались такими воздушными на ветру. То, как ее смех был заразителен, когда она гонялась за мной по двору, ее карие глаза были полны света. Но ее смех звучит как далекий сон. Теперь остались только крики, темнота и эхо моего собственного сердца. Мне следовало бы бояться темноты, но вместо этого я нахожу в ней утешение — окутываю себя ее обсидиановыми объятиями, очень похожими на эту пещеру. Приветствуя гул ее желания. Тетя Лиди предостерегала меня от этого — никогда не принимать ее обещаний. Но это проклятие, которое взывает ко мне, искушает меня и преследует меня.

Я бросаю взгляд в сторону входа в пещеру, теряясь в далеком море, и задаюсь вопросом, какая жизнь существует за пределами этого острова. Мой отец время от времени отправляется на три других острова Дейадрума, но, конечно, это слишком опасно для меня. Когда он поймет, что он представляет для меня настоящую опасность? Я бы все отдала, чтобы отправиться за пределы этих вод и увидеть, что существует в других дворах. Проблеск свободы — это еще одно зерно принятия желаемого за действительное, которого никогда не будет.

Я прочитала несколько потрепанных книг по истории, которые стоят на полках в библиотеке, чтобы впитать знания о мире, о Дейадруме и дворах, которые живут вдалеке. По-видимому, в море Дейадрума плавают четыре суда, и на древней карте, нарисованной чернилами в середине книги, показано, что они образуют точки ромба. Дворы называются Асов, Амихан, Асиза и Абхаинн. Двор Асов на Юге принадлежит моему отцу. Прекрасный остров с его бесконечным песком, пышными пальмами, растущими вдоль воды, белыми чайками, танцующими на ветру, и дворцом из слоновой кости с светло-золотыми вставками. Безмятежный остров во всей его красоте и идеальная маска, скрывающая отвратительного зверя, который живет внутри.

Каракули, плясавшие на медных страницах, повествовали о Дворе Амихана на Севере, покрытом высокими пиками гор с белыми шапками, с бледными крапинками, которые падают с пыльных облаков, покрывая остров ледяной изморозью. Двор Асизы на Востоке окутан серым туманом, который лежит под вечнозелеными растениями — первобытным лесом, о котором рассказывают о густых тенях, поклоняющихся безлунному мраку вместо света. Говорят, что при Дворе Абайнна на Западе есть пологие, поросшие травой зеленые склоны, которые простираются на многие мили, и сверкающая река, полная неизвестных явлений, которая извивается повсюду, с песнями, которые поет ветер.

Но в книгах по истории не было слов, произносимых приглушенными голосами по залам, распространяющими мифы. Истории о балах, где фейри танцуют до рассвета на горизонте, о том, как каждый проходящий час сливается воедино. Рассказы о тайнах, которые скрыты в покрытых туманом лесах, пещерах, спрятанных в горах, и кровожадных существах, которые плавают в сверкающей реке. Но эти шепчущие уста также бормотали о пятом дворе… Дворе Пепла. Они говорили о земле, кишащей грехами и потерянными душами.

Интересно, волнует ли моего отца зло, которое рассказывают о пятом дворе, или это просто сплетни, распространяемые среди людей. Мои зубы начинают скрипеть при одной мысли о моем отце. Если бы только люди знали, какой дьявол скрывается внутри него, тот, кто наслаждается демоническими мучениями. Ужасные воспоминания возвращают меня назад во времени: резкая боль, пронзающая мою спину, лоскуты кожи на бедрах и резкий треск, который издает наконечник его позолоченного меча, врезающийся в мой бок. Но хуже всего… шкатулка. Мой личный гроб над поверхностью. Когда он запирает меня внутри него на несколько дней, оставляя окутанной кромешной тьмой и свернувшейся калачиком на холодном, сыром полу, пока мои раны не заживут сами по себе. Способ для моего отца подпитывать свои злые намерения, позволяя мне гнить в собственной грязи, и все это для того, чтобы натянуть поводок и исправить мое постыдное поведение.