Кровь фюрера

— А что насчет девушки Раушера?

— В смысле?

— Ты можешь ее для меня найти?

Якоб Фишер пожал плечами.

— Конечно, если она все еще в Берлине. Но это может занять некоторое время. Я думаю, она не оставила этот бизнес. В общем, я поспрашиваю.

— Квартира Раушера по-прежнему свободна? — спросил Фолькманн.

— Думаю, да.

— Можно мне на нее взглянуть?

Фишер улыбнулся.

— Я так и знал, что ты захочешь это сделать. Моя машина стоит перед гостиницей. Допивай пиво, и я тебя подвезу. Надеюсь, благодаря моему полицейскому удостоверению мы сможем проникнуть внутрь.

Около девяти они подъехали к многоэтажке, расположенной недалеко от музея Пергамон.

Это было одно из роскошных зданий, построенных СССР тридцать лет назад для своих высокопоставленных чиновников, проживающих в Восточном Берлине. Дом хорошо сохранился, перед входом был разбит аккуратный садик. Дом был девятиэтажным, а квартира Раушера находилась на последнем этаже.

Перед подъездом горел фонарь, освещавший двойную стеклянную входную дверь. Проигнорировав домофон, Фишер, как настоящий полицейский, начал молотить кулаками в дверь. Через пару минут к ним вышел сутулый мужчина средних лет в потертом синем костюме.

Это был ночной консьерж. После того как Фишер помахал у него перед носом своим удостоверением и сказал, что хочет посмотреть квартиру Герберта Раушера, консьерж, испугавшись наглых ноток в голосе Фишера и его значка, поспешно впустил их и пошел за ключами.

Через пять минут он вернулся, и Фишер сказал, что они сами поднимутся на лифте. Консьерж отдал им ключи, Фолькманн и Фишер поехали на скрипучем лифте на верхний этаж.

На входной двери был прикреплен знак отдела убийств берлинской полиции, запрещающий посторонним входить в квартиру. К тому же в дверь вставили дополнительный замок. Фишеру пришлось спуститься на лифте к машине, после чего он почти полчаса вскрывал дополнительный замок, орудуя отмычками, имевшимися у него в большом количестве на металлическом кольце. Когда они вошли внутрь, Фолькманна поразила роскошь квартиры. Из окон открывался панорамный вид: на первом плане — гранитный фасад Пергамона, а вдалеке виднелись подсвеченная верхушка Бранденбургских ворот и узкие мощеные улочки старого восточного квартала, освещенные желтыми фонарями.

В квартире было душно. Здесь была дорогая полированная мебель темного дерева. В углу стоял телевизор «Сони» и видеомагнитофон, а у окна — дорогая система «хай-фай» фирмы «Вэнг и Олафсен», на которой лежали диски с роком и джазом. В стеклянном шкафчике выстроились в ряд с десяток порнографических видеокассет, а выше висела полка с книгами.

На стеклянном кофейном столике стояла мраморная шахматная доска с серебряными шахматными фигурками, а пол устилали пушистые ковры кремового цвета. Когда Фолькманн подошел к окну, то увидел на полу возле кофейного столика пятно засохшей крови. Пятно было большим и темным, можно было подумать, что кто-то пролил тут красное вино. Полицейские не оставили после себя беспорядка. Фолькманн неторопливо осмотрел две жилые комнаты и остальную часть квартиры.

Шкаф был полон дорогих костюмов, но женской одежды в нем не было. Фолькманн подумал, то девушка Раушера, очевидно, забрала все свои вещи. В одной из комнат находилась небольшая коллекция порнографических журналов, открытых на разных страницах, — судя по всему, их просматривали детективы, но в целом квартира была тщательно убрана, а комод в спальне был почти пуст — только небольшое количество белья и шелковые шорты с монограммой.

Ничто не свидетельствовало о том, что Раушер был как-то связан с политикой, из книг здесь были только пара детективов в мягких обложках и несколько эротических романов.

В одиннадцать Якоб Фишер отвез Фолькманна обратно в «Швайцерхоф». Детектив сказал, что свяжется с Фолькманном, как только будут новости о девушке Раушера. Фолькманн попросил оставить для него сообщение, чтобы он сам мог связаться с Фишером, и Фишер пообещал так и сделать.

Глава 31

На следующее утро он на такси отправился в Кройцберг к Вальтеру Массову.

Его офис находился в обветшалом довоенном здании неподалеку от Блюхерштрассе, в центре старого района в юго-восточной части города, где жили иммигранты из Азии. Фасад здания был разрисован граффити, которое пытались закрасить, а на окнах двух нижних этажей были решетки.

Фолькманн приехал туда в десять утра. Он подошел к молодому человеку, сидевшему за столом на первом этаже, тот беспокойно поднял голову, когда Фолькманн вошел внутрь. Молодой человек внимательно проверил удостоверение Фолькманна, а потом нажал на кнопку под столом — открылась дверь, за которой была лестница, ведущая наверх.

Фолькманн поднялся на четыре пролета. В приемной сидела молодая секретарша и что-то печатала. Она попросил Фолькманна подождать, пока она сходит за Массовым. Через пару минут она вернулась с мужчиной лет пятидесяти — высоким и широкоплечим. Он был в очках, его вежливые манеры и тихий голос контрастировали с внешним видом.

— Герр Фолькманн, я Вальтер Массов.

Крепко пожав Фолькманну руку, он провел его по коридору в свой большой захламленный кабинет.

Сквозь большое окно в комнату заглядывало яркое зимнее солнце, а вдоль ободранных стен стояли металлические шкафы с картотекой. На заваленном бумагами столе лежал недоеденный сэндвич в бумажной обертке. Окно кабинета выходило на небольшой парк, было видно также несколько полуразвалившихся зданий. На балконах было развешено белье, то и дело из окон высовывались женщины-иммигрантки.

Секретарша принесла им кофе, а когда она ушла, Массов сел в кресло. Взяв с подноса зубочистку, Массов зажал ее в зубах и посмотрел на Фолькманна.

— Могу я узнать, в чем, собственно, суть вашего дела, герр Фолькманн?

Несколько минут Фолькманн объяснял причину своего визита. Он постарался дать минимум информации — объяснил Массову, что расследует убийство мужчины по имени Дитер Винтер, а в ходе расследования было установлено, что имя Массова упоминалось в связи с попыткой убийства политика. Фолькманн рассказал, кто такой Винтер и об обстоятельствах его смерти, но в подробности вдаваться не стал.

Массов не выглядел обеспокоенным или удивленным. Он просто сидел и слушал. Когда Фолькманн закончил, политик отпил кофе и откинулся на спинку кресла. От его веса кресло жалобно заскрипело.

— Могу я узнать, почему это дело расследует офицер британского отдела DSE? Этим ведь должна заниматься полиция, не так ли, герр Фолькманн?

Фолькманн объяснил, что оружие, из которого убили Винтера, ранее уже использовалось — для убийства британского бизнесмена в Гамбурге. Массов понимающе кивнул, и Фолькманн спросил:

— Вы когда-либо слышали о Дитере Винтере, герр Массов?

Политик уверенно покачал головой.

— Нет, не слышал.

Фолькманн спросил:

— А вы не знаете, герр Массов, почему Винтер хотел вас убить?

Улыбнувшись, Массов пожевал зубочистку.

— Вы сказали, что этот Винтер был правым экстремистом.

— Скорее всего, да.

Кивнув, Массов печально улыбнулся.

— Герр Фолькманн, если бы мне давали по одной дойчмарке при каждой угрозе меня убить, или за каждое письмо, полное ненависти, полученное от подобных людей, я сейчас был бы очень богатым человеком. — Массов внезапно встал. — Я хочу вам кое-что показать.