Кровь и честь

— Обо мне говорят всякую всячину, да? — спросил принц. — Но ты же не станешь верить всему, что болтают, правда, милая? Мои враги наговаривают на меня, выставляя этаким чудовищем, я плачу им той же монетой. Это часть игры, в которую мы играем, она называется политикой. Перестань дрожать и расслабься. Разве я кажусь тебе чудовищем?

Служанка вспыхнула и покачала головой. Луи кивнул Железному Сердцу, и тот, протянув свои металлические лапы, схватил девушку за руки повыше локтей. Она вскрикнула и попыталась вырваться, но тщетно. Принц медленно поднялся со своего места и, подойдя к девушке, протянул руку и нежно погладил ее лицо. Служанка сжалась. Луи чуть заметно улыбнулся.

— Надо всегда помнить, что ты в Полуночном Замке, — произнес он мягко, — разве можно здесь верить тому, что видишь?

Луи разорвал на девушке платье. Она закричала. Она кричала долго, но никто не слышал ее.

Спустя примерно час воздух в комнате заколебался, и появился Монах. Пустой капюшон повернулся в сторону лежащего на полу окровавленного тела. Большие удивленные глаза девушки больше ничего не видели, а лицо уже не казалось красивым.

— Избавься от нее, — бросил Луи, небрежно махнув рукой в направлении тела.

Монах поклонился, и девушка исчезла.

— Ее не найдут, господин.

— Ты опоздал! — крикнул Луи.

— Прошу простить меня, — ответил Монах, — очень многое происходит в замке, и я хочу, чтобы вы были в курсе всего. Вот, например, мои подозрения относительно вашего брата Виктора оправдались. Он использует двойника. Человек, с которым вы встречались в Главном зале, — всего лишь актер, внешность которого изменили с помощью колдовства.

Луи нахмурился:

— Я бы мог поклясться, что это Виктор. Так похож, и голос… черт возьми, а как же огонь? Я видел!

— Просто фокус, ваше высочество, ловкость рук и ничего больше.

— Доминик тоже знает о двойнике, — внезапно сказал Луи, — он мне намекал на это.

— Точно, — ответил Монах, — очевидно, он давно об этом узнал, у него даже есть план, как обличить самозванца. На церемонии принесения присяги Доминик вынудит двойника окропить своей кровью Камень, тот откажется и тем самым выдаст себя. Тогда Доминик потребует, чтобы пришел настоящий принц Виктор, люди которого будут вынуждены открыть правду.

— Неплохая затея, — согласился Луи, — мы тоже можем извлечь из нее пользу. Друзья мои, мы примем живейшее участие в этой церемонии, и, когда самозванец будет разоблачен, я заявлю, что есть и другие. Под шумок мои люди нападут на Доминика, а ты, Монах, убьешь моего брата. Я бы и сам с удовольствием сделал это, но ты — единственный из нас, кто способен противостоять чарам его колдовства. Потом мы объявим, что уничтожили вселившегося в Доминика двойника из нереального мира. Пусть потом доказывают, что это не так. Да, мне это по душе. Сделай все необходимые приготовления, Монах.

С этими словами принц развернулся и, радостно посмеиваясь, скрылся в спальне. И Монах и Железное Сердце молча ждали, пока за ним закроется дверь. Едва это произошло, раздался скрип трущегося о металл металла, и латные рукавицы рыцаря сжались в кулаки.

— Я так хочу убить его, — сказал стальной великан тихо, — сильнее, чем когда-либо раньше.

— В свое время, — ответил Монах, — сейчас он еще нужен нам. Пока все уверены, что мы служим Луи, нас не решатся подвергнуть тщательной проверке. Хранительница Замка догадывается о нашем происхождении, но позиция, которую занял принц, заставляет ее молчать. Утишь свой гнев, друг мой. Луи полезен нам.

— Это когда-нибудь кончится.

— Верно, и тогда мы покажем ему, что значит настоящий страх и подлинные страдания.

Железное Сердце пошевелился, и сочленения его стальных доспехов негромко скрипнули:

— Этого мало. Сколько бы он ни страдал, этого недостаточно. Я хочу, чтобы он пылал и корчился от боли, как я все эти долгие годы.

Рыцарь взял свой шлем обеими латными рукавицами и снял его с головы. Мягкие отблески освещавших комнату ламп заиграли на мертвенно-белом лице. Кожа его обвисла и потеряла цвет. Ни капли крови не вылилось даже из рваной раны, зиявшей на месте прорубленного мечом левого глаза.

— Уже почти двенадцать лет, как я умер, — медленно произнес рыцарь. Слова давались ему нелегко, когда он заставлял шевелиться свои мертвые губы и язык, — двенадцать лет, как я продолжаю жить в этом проклятом аду. Все это я сделал с собой сам, Монах, только для того, чтобы отомстить человеку, лица которого я теперь даже и не помню. Всегда я был дураком в делах, в которых оказывалась замешана женщина. Сейчас все внутри меня гниет и разлагается, кости становятся хрупкими, и все-таки охранное заклинание не позволяет мне умереть. Я чувствую все, что происходит внутри меня, боль не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Я не могу расслабиться и уснуть, я всегда чувствую себя ужасно измотанным! Иногда я думаю, что измотанность эта хуже, чем боль. Не можешь ли ты мне помочь, Монах? Ты так могущественен. Может, сумеешь сделать, чтобы я хотя бы немного поспал?

— Я бы помог тебе, если бы это было в моих силах, друг мой, — ответил Монах, — но проклятье, лежащее на тебе, я снять не в состоянии.

— Я больше не могу терпеть, — тихо простонал рыцарь, — просто не могу. Я сойду с ума. Я хожу, говорю и притворяюсь живым, но с каждым днем мне все труднее помнить, кем я был. Я теряю память каплю за каплей, остается только боль, злость и жажда разрушения. Луи клялся, что может помочь мне избавиться от проклятия и умереть. Но я все больше и больше убеждаюсь, что слишком нужен ему. Он не позволит мне уйти. Надежда покидает меня, Монах, а ведь это все, что у меня осталось.

— Крепись, друг мой, — ответил Монах, — ждать придется недолго, обещаю тебе. Продержись еще немного, и страданиям твоим придет конец. Даю тебе слово.

Железное Сердце посмотрел на Монаха, и мертвые губы его растянулись в подобие улыбки:

— Ты единственный, на кого я могу положиться, хотя я не знаю, принадлежишь ли ты к реальному миру. Меня это не волнует. Ты был и остаешься моим добрым другом. Боль немного отступает, когда ты рядом.

— Я не могу оставаться с тобой долго, Железное Сердце, но пробуду рядом столько, сколько удастся.

— Мне становится страшно порой, что когда наконец у меня будет возможность умереть, я не решусь сделать это. Мое существование хуже, чем любые адские муки, какие только можно себе представить, но смерть иногда пугает меня. Я не был плохим человеком при жизни, но с тех пор, как умер, цепляясь за свое жуткое существование, сделал много такого… Теперь мне всегда страшно — как умереть, так и продолжать тянуть эту лямку.

— Не надо бояться, — утешил Монах рыцаря, — я ведь здесь, с тобой.