Кровь и лед

В некоторых местах льдина была уже не толще колоды карт, так что ее пленников можно было рассмотреть во всех подробностях. Окончательное разрушение льда началось у основания, как раз там, где откололся кусок, закупоривший шланг. Теперь в том месте изо льда торчал носок черного, блестящего, как оникс, кожаного сапога.

Таяние продолжалось, и вскоре прямо в центре льдины возникла трещина. Тела, заточенные внутри массивной ледяной глыбы, выглядели словно дефектное включение в бриллианте, и когда трещина расширилась и льдина внезапно переломилась пополам, могло показаться, будто гигантский кристалл самостоятельно решил исторгнуть из себя уродующее его инородное тело. Половинки льдины разошлись в стороны, и морская вода хлынула внутрь, омывая тела солдата и женщины, словно ребенка на обряде крещения. Несколько секунд двое, спина к спине, неподвижно покачивались на поверхности воды среди ледяных обломков, окутанные бледно-лиловым светом лабораторных ламп.

Ржавая цепь, прогнившая насквозь за долгие годы пребывания во льду и соленой воде, еще некоторое время сжимала плечи и шеи утопленников вместе, но вскоре лопнула и пошла ко дну.

Первым начал дышать Синклер; впустил в легкие смесь воды и воздуха и закашлялся.

Затем раздался кашель Элеонор. Тело девушки сотрясла сильнейшая неконтролируемая дрожь, и последние остатки льда, которые еще как-то поддерживали их, рассыпались окончательно.

Синклер попытался нащупать ногами дно емкости и… нащупал.

Он встал, покачиваясь, как пьяный, взял Элеонор за холодную руку и вытащил, мокрую как курицу, из ванны, полной кусков льда. Длинные каштановые волосы девушки прилипли ко лбу и щекам, а затуманенный взгляд блуждал по комнате.

«Где мы?» — недоумевал Синклер.

Они стояли в каком-то чане, по колено в соленой воде, в месте, описать которое он не смог бы при всем желании. Кроме них, здесь никого не было, и единственными живыми существами, которых он увидел, были диковинные твари, плавающие в стеклянных емкостях. Емкостях, которые горят тусклым лиловым светом и тихо шипят…

Он посмотрел на Элеонор. Та медленно подняла руку, словно впервые в жизни выполняла это действие, и инстинктивно нащупала пальцами брошь из слоновой кости на груди.

Синклер, пошатываясь, добрел до края чана и перелез наружу. Потом помог спуститься на пол и спутнице. Вокруг них моментально натекли широкие лужи воды.

— Что это за место? — дрожа, промолвила Элеонор.

Синклер обнял ее — он не знал ответа. Ради Элеонор ему хотелось надеяться, что они оказались в раю, но боялся, как бы это не было адом, ведь нагрешил он в своей жизни предостаточно.

Часть III НОВЫЙ МИР

Они стенают и дрожат, Они встают без слов, И видеть странно как во сне Встающих мертвецов. «Поэма о старом моряке» Сэмюэль Тэйлор Кольридж, 1798

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

13 декабря, 16.20

В носовой части палубы китобойного судна Майкл обнаружил заиндевелый спасательный жилет и, несмотря на то что две буквы на нем были стерты, прочитал имя корабля. Судно называлось «Альбатрос» и прибыло сюда из Осло. Вот только альбатросов, которые с легкостью парили бы в воздухе, не наблюдалось; над головой кружили только поморники, буревестники да толстенькие белые ржанки, привлеченные собачьей упряжкой и высматривающие, чем бы поживиться.

С высокой площадки возле гарпунной пушки великолепно просматривался и берег, где вальяжно разлеглись морские слоны, будто специально позируя Майклу, и заснеженный склон с россыпью складских строений, цехов варки и свежевания. На вершине холма виднелась старая деревянная часовня — самая высокая постройка на китобойной станции; на ее стенах кое-где еще сохранились участки некогда белой краски, а шпиль венчал покосившийся крест. Чтобы сфотографировать часовню с этого расстояния, потребовалось использовать увеличение, но Майкл решил, что позже обязательно осмотрит ее поближе.

Он уже успел исследовать внутренности корабля. Внешний вид — проржавелые борта, разбитые стекла и искореженные трапы — говорил о том, что судно бросили давным-давно. С другой стороны, казалось, будто люди были тут всего сутки назад: на металлической тарелке на кухонном столе лежали аккуратно скрещенные вилка с ложкой; двухъярусная кровать была застелена белой простыней и полосатым шерстяным одеялом, отогнутым у изголовья, а в рулевой рубке на подоконнике лежала обледенелая недокуренная сигарета. Даже гарпунная пушка, установленная на высокой железной платформе наподобие пулеметной турели, выглядела так, словно ею и сейчас можно было пользоваться по прямому назначению. Если бы только орудие удалось перенацелить. Майкл несколько раз попытался развернуть пушку, но безуспешно — вся конструкция намертво примерзла к основанию.

— Эй, вы там поосторожнее! Глядите, куда направляете эту штуковину! — крикнул Данциг с берега.

Каюр стоял прямо в окаменелой пасти голубого кита.

— Так она не заряжена, — отозвался Майкл.

— Все так говорят, — ответил он, выходя из китовых челюстей. Со своими бусами из моржовых клыков и развевающейся на ветру бородой Данциг выглядел прямо как древнескандинавское божество, спустившееся к людям. — Вы уже удовлетворили свое любопытство?

— Отчасти. А что?

— Дело в том, что пора возвращаться.

Майкл ничего не имел против. Как он ни силился на некоторое время забыть о льдине в лаборатории Дэррила, последние несколько часов мысль о ней преследовала его неотступно. Журналист боялся, что именно сейчас он упускает какой-то уникальный кадр.

— Мне должна позвонить жена, — пояснил Данциг.

У Данцига есть жена? Майкл опешил. Столь банальное и незатейливое объяснение в устах такого неординарного субъекта, как Данциг, показалось ему нелепым.

Данциг, очевидно, почувствовал оторопь Майкла, поскольку добавил:

— По-моему, в этом нет ничего удивительного.

— Но когда вы с ней видитесь? — крикнул Майкл в ответ, складывая оборудование в сумку. — Я думал, вы тут постоянно живете.

— С перерывами, — ответил Данциг.

— А где она живет? — спросил Майкл и тут же добавил: — Хотя нет, погодите. Расскажете мне, когда я спущусь.

Как только Майкл присоединился к каюру, спустившись на усеянный костями берег, Данциг сообщил: «Майами-Бич», и журналист помимо своей воли рассмеялся.

— А что в этом такого?

— Да нет, ничего. Просто меньше всего ожидал услышать про Майами.

— А что ожидали услышать? — полюбопытствовал Данциг, когда они уже шли к собачьей упряжке.

Ответ пришел к Майклу мгновенно:

— Валгаллу.

Первые несколько минут Синклер с Элеонор просто привыкали снова дышать, ходить… жить, в конце концов. Хотя в каком месте и времени, они и приблизительно не представляли.

Источник тепла в комнате — горящую оранжевым металлическую решетку под стеной — первой обнаружила Элеонор. Насквозь промокшая девушка склонилась над ней, ожидая увидеть внутри огонь и почувствовать запах горящей древесины или газа, но услышала лишь приглушенное гудение, а запаха странный предмет вообще не издавал. Поборов смятение, она приблизилась к нему и шепотом подозвала Синклера.