Кровь королей

– Тебе нужен магнетит? Так не легче ли отправиться в Золотую Гавань и сторговаться с иноземными моряками? Обменять горсть пегасов на их проклятый компас.

– Тебе кажется, что это легче? Цитадель Богов ближе, чем берег Срединного моря. Это первое. Второе, ты сам говорил, что компасами они не торгуют.

– Но это когда было. Сейчас, может, сговорчивее стали…

– Может, – хмыкнул вестник. – А может, и нет. К тому же нам не стоит светить там своими лицами. Не говоря уже о том, что идти туда надо через людные феоды, где голова каждого из нас на вес золота. Нет, друг мой. Я отправлюсь к Цитадели и перейду на северную сторону.

– Но это безумие и смерть!

– Я пересек Жертвенное море. Почему бы не пересечь Цитадель Богов. Суеверия меня не остановят. К тому же корсары, что везли демона на материк, явно воспользовались какой-то дорогой в запретных землях. Нет, друг мой Шон. Я побываю там и добуду магнетит для треклятого стилуса. Но мне нужны помощники. Чтобы не терять время, пока я в горах, кто-то должен направиться в Арпелию и сговориться с алхимиками. Да и в горах мне компания не помешает.

– Безумие, – вздохнул Шон и, взяв несколько листов, принялся разглядывать.

– А не был ли безумен Артогно Эвер, когда решил оседлать белого мамонта, которого боялись даже драконы? Но ведь оседлал. И основал королевство.

– То легенда.

– А россказни о запретных землях – быль?

Олвин взглянул на листы в руках разбойника.

– Ты читать умеешь?

– И писать красивым почерком, – кивнул Шон.

Арчер всматривался в начертанное, желая лишь удостовериться, что там говорится о горе Флориана.

– Олвин, ты уверен, что это не ловушка, сотворенная рукой, что выводила эти буквы?

– Пока в его переводе я огрехов не обнаружил. Значит, на северном склоне горы Флориана действительно есть магнетит.

– Вот только к чему такая одержимость? Коль уж ты сумел вырваться из оков, живи себе да живи. Как мы живем…

– А что за жизнь у вашего брата? Поведай! Прятаться по лесам? И так всю жизнь? А что станет с этими лесами, когда предатели отдадут все королевство колдунам?

Олвин поднялся и стал расхаживать туда-сюда.

– Вот скажи мне, где то племя, что построило эти жилища в лесных холмах?

Шон положил бумаги и взглянул на вестника:

– О чем ты толкуешь?

– Не вы же их делали. Работа очень искусная. – Олвин провел ладонью по деревянной стене. – И более того, это ведь краснолистый тис.

Арчер подошел ближе и присмотрелся к стене.

– Уверен?

– Я много лет провел на Мамонтовом острове, дружище. Краснолистый тис я узнаю. Гниль не тревожит его сотни лет. Он легко поддается обработке, плавает. Морозов лютых не боится и при этом очень плохо горит. На корабли корсаров и на Странствующее королевство тисов ушло превеликое множество. Но вот какая штука, Арчер. В Гринвельде их нет. Хотя, говорят, много веков назад леса наши ими изобиловали. Но бесконечные набеги Странствующего королевства истощили запасы, нет больше гринвельдского тиса. А того, что растет на Мамонтовом острове, надолго не хватит.

– И к чему ты ведешь?

– К тому, что обширные леса удивительного дерева простираются в скифарийских землях. Что, если ради тиса корсары хотят пойти войной на восток? Гринвельд им теперь не помеха. А может, и союзником станет. И двинутся неисчислимые армии через Змиевы леса на восход солнца. Через вас.

– И все из-за деревьев?

– Я лишь предположил. Так что стало с теми, кто жил в холмах?

Арчер пожал плечами:

– Этого я не знаю. Да и никто не знает. Те из братства, кто набрел на «норы», хозяев не нашли. И судя по тому, как заросли входы, ушли хозяева много лет назад. Только зачем тебе это?

– Может, и незачем. Но боевой вестник должен обращать внимание на любые мелочи, даже если на первый взгляд они ничего не значат.

– Тогда знаешь ли ты легенду о горе Флориана?

– Ты ведь не веришь легендам, – усмехнулся вестник.

– Однако в некоторых есть зерно истины.

– Ну, поведай, не слыхал.

– Хорошо. В незапамятные времена, сказывают, еще до рождения первых богов, когда у их отца Первобога был лишь единственный сын от смертной земной женщины, располагалась здесь густонаселенная страна…

– Ежели бастард Первобога родился первым, то отчего его называют тринадцатым? – усмехнулся Олвин.

– Вот у него и спроси!

– Ладно, прости. Продолжай.

– Так вот, древние люди обладали знаниями, недоступными нам. Они жили много дольше и с самыми тяжкими болезнями справлялись так же легко, как мы с царапинами. И столица их раскинулась у подножия Цитадели Богов. Но однажды самая высокая из гор Цитадели извергла огонь и дым. И было огня столько, что померкло солнце. И было дыма столько, что день стал темнее ночи. И пепельная тень горы Флориана упала на город, перемалывая его, как жернова перемалывают зерно. И зерном тем были люди и дома. Но пепельная буря не остановилась на столице. Она разошлась на сотни и тысячи лиг вокруг, поглощая все живое. И длилось это тринадцать недель. А когда огонь горы иссяк и пепел опустился на землю, вылетели из жерла огнедышащие драконы.

– И это твоя легенда? – вновь усмехнулся Олвин. – Я вот слышал, что горная гряда – это хребет огромного дракона, которого убил Флориан Ланселот. Значит, драконы уже были? А еще я слышал, что столица древних сгорела от молний, которые упали с небес во время войны богов. Значит, боги уже родились?

– Как видишь, дружище Олвин, нет ни одной легенды о том, что в тех краях порхают бабочки и распевают красотки. Недаром все легенды о Цитадели Богов говорят о чем-то ужасном. И недаром запретные земли зовутся так, как они зовутся.

На это Олвин ничего не ответил. Он с задумчивым видом прошелся по комнате. Вернулся за стол, разложил бумаги как было до прихода Шона. Затем поднял взгляд на разбойника и, улыбнувшись, произнес:

– Я бы очень хотел, Арчер, чтобы ты пошел со мной к горе Флориана.

Глава 12 «Соленый ветер» и Последний Взор

Доран Вистлер продвигался по узкой каменистой тропе наверх. Задача была не из простых. Устоять на палубе родной галеры в бурю и то было легче. Ноги скользили по влажной глине, и он то и дело хватался за пучки травы и торчащие коренья. А залез он уже изрядно. Достаточно, чтобы разбиться насмерть.

Обрыв берега был высотой футов полтораста, а может, и больше. И две трети пути Доран уже проделал. Пропитанный морской солью ветер, нещадно дующий с запада, трепал одежду и бороду, холодил лысую голову. Осыпая тропу отборными ругательствами, будто рассчитывая, что когда-нибудь из них вырастут крепкие деревья брани, он карабкался наверх. Ближе к вершине стало чуть легче. Травы и кореньев попадалось больше, и земля была менее рыхлой.

Наверху, в свисающей с обрыва пожелтевшей гриве травы, сидел седоголовый альбатрос и не без любопытства наблюдал за тихо ругающимся человеком, что с упорством плывущей против течения на нерест рыбы лез наверх. Когда между человеком и птицей оставалось футов шесть, альбатрос вспорхнул ввысь, а затем устремился к неспокойным водам.