Кровь королей

– Тоже в книжках вычитал? – усмехнулся сир Нордвуд.

– Разумеется, – невозмутимо ответил Кергелен.

Ниччар и микриат было распрощались, однако дикарь, сделав несколько шагов в сторону бархана, вдруг остановился и взглянул на пешего дракона. Развернувшись, он решительно зашагал к клетке. Рассерженный Залманарри последовал за ним. Когда дикарь приблизился, Леон смог разглядеть его получше. Микриат был одет в плотный халат, перехваченный широким поясом, за поясом – кривой костяной кинжал. Чрезмерно просторные штаны и странная обувь из верблюжьей кожи. На голове – внушительный сверток ткани. Фатис говорил, что это называется тюрбаном. Полоса ткани спускалась и прикрывала нижнюю часть лица до переносицы.

Лицо дикаря было обветренным и морщинистым, цвета темной бронзы. Глаза, похоже, микриаты чернили сажей или чем-то подобным. В пламени факела глазные яблоки, казалось, сверкали постоянной злобой. Зрачки узкие, а радужка серая. Действительно, суровый народ.

Он остановился перед мордой гигантского хищника и некоторое время разглядывал. Затем обернулся к ниччару и что-то спросил. Залманарри коротко ответил и указал на Леона.

– Чего это он? – шепотом произнес принц.

– Спросил, чья рука одолела зверя, – тоже шепотом ответил Фатис.

Микриат медленно подошел к Леону, сдернув ткань, открыл нижнюю часть лица, поросшую густой и жесткой рыжей бородой. Затем взял Леона за правую руку, приблизил к себе и… плюнул в ладонь.

– Я ему сейчас рожу разобью, есть другие мнения? – зашипел принц, отдернув руку.

– Что вы! – сдерживая крик, выдохнул Фатис. – Он выказал вам величайшее уважение, поделившись водой своего тела!

– Ах так?!

Гринвельдский наследник резко схватил руку дикаря и тоже плюнул в нее. Микриат улыбнулся и, приложив оплеванную ладонь к груди, сделал поклон.

– Ответьте тем же, – прошипел Кергелен.

Леон, переборов себя, прижал плевок дикаря к сердцу и поклонился. Хотя с большим удовольствием врезал бы по бронзовой физиономии.

Микриат бросил прощальный взгляд на дракона и удалился.

– Дикарь, – прорычал негромко Леон.

– Как я говорил, мой господин, влага у них – величайшая ценность. Даже такая.

– Жаль, он на тебя не помочился, принц, – хохотнул Нордвуд. – Видать, недостаточно зауважал.

Гринвельдский наследник смерил охранителя гневным взглядом и побрел обратно к костру.

* * *

Остаток ночи он провел без сна. Утром караван двинулся в путь, и качка между горбов усыпила Леона на весь день. Он пробудился, когда они вновь оказались в небольшом городе на берегу Гибракты. Солнце заходило, и дневной зной заметно спал. На реке все так же виднелись плоские речные галеры и небольшие рыбацкие шхуны, а охотников ждала все та квадратная гостиница с бассейном во внутреннем дворике.

Леон поднялся из своей комнаты на крышу. Под шелковым навесом уже сидели Кристан и Нордвуд. Рыцарь разделывал очередной ананас, а молодой Брекенридж жаловался, что у него от этого плода уже язык болит.

Леон медленно уселся на свободное место. Кресло, сплетенное из лозы, жалобно заскрипело.

– Весь день проспал, теперь опять ночью маяться будешь? – ухмыльнулся сир Нордвуд.

– Посмотрим, – задумчиво отозвался принц, глядя на утопающий среди пальм закат.

Он будто вернулся в мир людей. Помывшись в купальне, чувствовал себя гораздо лучше. Хотя веселее ему не становилось. Тоска, посещающая по вечерам после долгого дневного сна, накладывалась на грустные мысли о Инаре.

Расколов большой ананас, Харольд стал выливать сок в небольшую чашу.

– Не желаешь отведать?

– А вино имеется? – устало спросил принц.

– Имеется и вино. – Охранитель протянул ему мех.

Отпив немного, Леон покосился на вечно недовольного Брекенриджа, но обратился к охранителю:

– Ты мне что-то хотел рассказать.

– Ах да. Хотел… об арбалете. – Нордвуд отложил ананас и протянул чашу с соком Кристану. – Держи. Смягчи язык.

– И что с арбалетом? – Леон еще отпил вина.

– А то, ваше высочество, что я в детстве сделал немало луков. И совсем дрянных, которые только на растопку годятся, и весьма недурственных. Зайцев из них бил близ отцовского замка. Конечно, лук да арбалет оружие не для рыцаря. Но я знаю в них толк. И в тетивах тоже.

– Не томи.

– Тетива лопнула не случайно.

Леон подался вперед.

– Что ты хочешь сказать?

– Я осмотрел ее. И заметил, что с краю, в том месте, где тетива крепится к плечу арбалета, кто-то прошелся по ней тонким лезвием. Она была надрезана почти наполовину. Край, где лопнуло, частью рваный, а частью ровнехонький. Так тетива не лопается. Тем более что она новая была.

– То есть ты считаешь, что кто-то нарочно испортил тетиву? – нахмурился Леон.

– Я скажу больше. Кто-то нарочно испортил тетиву для наследника гринвельдского престола…

Леон резко откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла.

– Ты уверен?

– Уверен, ваше высочество. Кому-то понадобилась твоя смерть. Причем смерть должна была выглядеть как прискорбная случайность на опасной охоте.

– Чепуха какая-то!.. – выдохнул принц. – Кому в Тассирии нужна моя смерть?

– Вот и подумай, прежде чем вновь увиваться за наложницей богоподобного императора.

Леон вскочил.

– Ты опять за свое?! Я, кажется, говорил тебе, что…

– Успокойся, Леон, прошу, – по-отечески молвил Нордвуд, слегка поморщившись. – Я не говорю тебе ничего сверх того, что должен. Присядь.

– Мне уже порядком надоели твои упоминания…

– И все же, – снова перебил рыцарь. – Я постарше буду. И голова у меня похолоднее. А вот тебе осторожности в поступках не хватает. Так что, нравится это или нет, но прислушаться к моим словам стоит.