Кровь королей

Кергелен взял Леона за локоть.

– Ваше высочество, я прошу вас умерить свой гнев, – зашептал он.

– В чем дело?! – Принц резко отдернул руку. – Он дал мне клятву и нарушил ее! Я хочу его казнить!

В висках стучала кровь, лицо покраснело. Снова жажда схватки и крови. Снова пробудившийся зверь желал насытиться, и голос Леона вторил ему, если, конечно, это был не голос самого зверя.

– Мой господин, – шепотом увещевал Фатис, – его преступление разгневало весь город, и толпа желала разорвать его на части. Только после обещания прафеция прилюдно скормить негодяя дракону толпа передумала штурмовать тюрьму, где держали преступника. А теперь вообразите новость: убийца смог появиться в городе и совершить свои злодеяния потому, что вы оставили ему жизнь и даровали свободу. Вы этого хотите?

– Он прав, Леон, – вмешался Нордвуд. – Успокойся и присядь. Он сейчас ответит за все. Твой же дракон его и накажет.

Гринвельдский наследник вынужден был прислушаться к разумному совету.

– Пусть они подойдут ближе, – проговорил он, усевшись на свое место. – Это можно устроить?

– Зачем, Леон? – спросил Харольд.

– Я просто напомню ему о данном слове.

Фатис снова поговорил с людьми прафеция. Один из них крикнул что-то приговоренным. Они, пугливо озираясь, побрели к ложе.

– Почему они повинуются? – тихо, словно сам у себя, спросил Кристан Брекенридж. – Их ведь и так ждет смерть. Почему они послушно идут сюда?

– Надежда, юный господин, – отозвался Кергелен. – Они ведь еще живы. Значит, продолжают надеяться. А вдруг случится чудо и их пощадят?

– Глупо.

– Возможно. – Евнух пожал плечами. – Но, оказавшись на их месте, можно посчитать иначе. Если бы они не пошли, это значило бы, что они смирились с участью и желают умереть. Но они идут. Следовательно, хотят жить.

– Как и погубленные ими, – прорычал Леон, вставая. – Они тоже хотели жить.

Он подошел к парапету ложи и показал на клятвопреступника.

– Ты!!! – заорал принц, перекрывая шум толпы. – Помнишь меня?!

Фатис перевел. Осужденный долго и зло смотрел на Леона. Затем вдруг обреченно закивал.

– Хорошо, что помнишь! Сейчас ты умрешь! И я желаю, чтобы последние мгновения своей поганой жизни ты думал о попранной клятве!

Леон обернулся и, сам не ожидая, крикнул прафецию:

– Начинайте казнь!

Градоначальник и Залманарри переглянулись, однако возражать Леону не стали. Прафеций поднялся и вытянул руку с красной тряпицей, развевающейся от теплого ветерка. Со стороны других ворот арены, самых больших из трех, донесся скрип зубчатых колес и лязг тяжелой цепи. Створки мощных решетчатых ворот стали нехотя расходиться.

– Чичь мирген арита! – громко провозгласил прафеций, и толпа подхватила клич.

Леон уже хорошо знал, как переводится эта фраза: «Пусть прольется кровь!»

Ворота еще не распахнулись до конца, а в их темных недрах раздался душераздирающий вопль тиранодракона.

Зрители загудели. Кто-то от восторга, кто-то от испуга. Приговоренные обернулись и в ужасе уставились на ворота.

Натянувшись до предела, цепи затряслись, створки ворот разошлись до конца. Однако пеший дракон не торопился выйти на свет. Какое-то время доносилось его недовольное рычание. Видимо, зверя смущал шум многочисленной толпы.

Ниччар что-то приказал своему помощнику. Тот кивнул, проворно поднял короткое метательное копье и метнул в одного из приговоренных. Копье угодило в плечо. Преступник упал на колени, крича и хватаясь за рану. Через несколько мгновений запах крови заставил пешего дракона выйти на арену.

Поначалу он нерешительно топтался у ворот, свирепо озираясь и рыча. Но вскоре зверь понял, что шум исходил не от огромного существа, а от множества мелких тварей, вполне годных в пищу. Тиранодракон, издав страшный рев и распахнув пасть, кинулся к стене арены. Многие зрители в первых рядах вскочили с мест и бросились наверх, с яруса на ярус. Но высота стены не позволила бы дракону дотянуться до кого-то из них. А прыгать он не умел, тем более летать. Недаром звался пешим.

Благо среди зрителей оказались люди из городской стражи, которые принялись объяснять, что угрозы нет. Иначе дикий страх привел бы к давке и жертвам.

Некоторое время хищник не оставлял тщетных попыток дотянуться до рядов, и успокоить переполошенных зрителей стражникам удавалось с большим трудом. Наконец тиранодракон обратил взор на горстку людей в противоположном конце арены. Наверху еды, конечно, больше. Но эта, похоже, доступнее.

Дракон опустил голову и зашагал в их сторону. Раненый снова закричал. Еще двое бросились к стене, отчаянно пытаясь вскарабкаться наверх. Один стоял неподвижно, бормоча что-то вроде молитвы. А тот, что нарушил клятву, данную принцу Леону, отбежал в сторону и распластался на песке, немного засыпав себя, словно пытался зарыться. Леон видел в пустыне, как подобным образом поступают жуки. Похоже, это имело смысл, ибо первым делом зверь кинулся на тех, кто больше двигался. На тех двух, которые штурмовали гладкую стену. На теле одного сомкнулись челюсти. Предсмертный крик, хруст костей…

Другой с воплем бросился бежать. Тиран даже дал ему время, судорожно глотая первого несчастного. Затем развернулся и в два огромных шага нагнал обреченного. Снова сомкнулись челюсти, и на песке остались два обрубка ног.

– Боги, неужели нельзя было просто отсечь им голову? – простонал Брекенридж.

– Представления с драконами приносят больше прибыли, – отозвался евнух.

Следующим был тот, что мучился с копьем в плече. Он не пытался бежать. Просто заслонился здоровой рукой и закричал. Зверь схватил его за подставленную руку и подбросил. Рука оторвалась, оставшись в пасти, а кричащий человек взлетел над почетной ложей. Градоначальник вздрогнул, когда несчастный ударился о парапет. Затихшее тело мгновение оставалось на краю, будто решая, куда упасть, и медленно перевалилось наружу. Упавший на песок труп тут же исчез в пасти дракона. Четвертый перестал молиться и со всех ног побежал к большим воротам. Они все еще были открыты, и в них он видел спасение. Толпа недовольно орала и забрасывала беглеца гнилыми плодами. Крохотные по сравнению с драконьими шаги человека не спасли от хищника. Тиран настиг его у ворот, схватил и стал, злобно рыча, мотать башкой, пока половина туловища не полетела прочь, орошая светлый песок кровью.

Остался один. Он так и лежал в песке, не смея шелохнуться.

Зрители неистово орали, взбудораженные кровавым зрелищем, и негодовали оттого, что дракон не видит жертвы. На бестолковое чудовище сыпались проклятия, в него даже бросали плоды. Зверь потоптался на месте и стал неторопливо возвращаться туда, где расправился с первыми тремя, то рыча на зрителей, то нюхая песок. Вот две ноги. Вот какие-то плоды с резким запахом. Он принюхивался и фыркал. Теперь люди стали швырять переспелые абрикосы, финики и апельсины в последнего человека.

Леон смотрел, сжимая зубы и кулаки. Жажда крови не оставила его. Наконец он поднялся, схватил со столика прафеция бронзовый кувшин с лимонной водой и бросил в клятвопреступника. Градоначальник испуганно смотрел на Леона и что-то тихо бормотал ниччару.

Принц попал точно в основание черепа. Остававшийся доселе неподвижным преступник вскрикнул, схватившись за голову, по которой заструилась кровь. И пеший дракон его заметил. Чудовище зашагало к последней жертве. Кровь заливала глаза и лицо обреченного, но он все же поднял голову и, устремив на Леона последний взгляд, что-то прокричал. Через мгновение огромные клинки зубов пронзили его грудь. Дракон дернул головой и швырнул тело об стену. Оно сползло, оставив на стене кровавый отпечаток. К всеобщему удивлению, человек вдруг приподнял руку; он, похоже, пытался ползти. Но вот на его спину опустилась огромная лапа. Все кончено.