Кровь мусорщиков

– Блейз не может взять тебя на руки, раз ты посыльный, - сказал Скороход. – Это нарушит твою неприкосновенность.

Отис тяжело вздохнул.

– Ты завтра помогаешь в яслях, Блейз? – с надеждой спросил он.

– Боюсь, у меня есть другая работа, - ответила я.

– И уже давно, - неодобрительно заявил Отис. – Мы хотим, чтобы ты рассказала нам историю на ночь.

Я заметила, как поморщился Доннел при упоминании истории на ночь, и поспешно покачала головой.

– Я уверена, что одна из женщин, дежурящих в яслях, может рассказать вам историю.

Отис ответил еще одним тяжелым вздохом.

– Они делают это неправильно.

– Посыльные не должны болтать с людьми, - зашипел на Отиса Скороход.

– Но...

Скороход схватил Отиса за руку и потащил в угол Манхэттена. Отис обернулся помахать нам на прощание, и его увели за занавес. Я автоматически помахала в ответ и заметила, что Доннел сделал то же.

Нацуми рассмеялась.

– Отис унаследовал обаяние матери.

Доннел повернулся ко мне.

– Блейз, ты рассказывала детям в яслях истории на ночь?

– Всего пару раз, - с виноватым видом ответила я. – Тогда все смешалось после зимней простуды. Они все время спрашивали, когда Касим расскажет им историю, и...

– Не волнуйся из-за этого, Блейз, - успокоил Доннел. – Я рад, что дети помнят смешные истории Касима. Если когда-нибудь наступит мирный день, ты должна вернуться к этим рассказам.

Мы повернулись и двинулись к Святилищу. Отдернув занавес с красным крестом, Доннел заметил выражение моего лица и поднял бровь.

– Что тебя развеселило, Блейз?

– Прости, - сказала я. – Я знаю, что нехорошо смеяться, когда Бродягу застрелили, а альянс на грани войны.

– Да, мы стоим на краю полной катастрофы, - согласился Доннел. – Но именно поэтому с твоей стороны правильно улыбаться. Когда прекратишь, это будет знаком, что твой дух сломлен и ты уже повержена.

– Думаю, ты прав.

– Так что тебя развеселило? – повторил Доннел. – Хвастовство Отиса накидкой посыльного или спор Руфуса и Тео? Как по мне, он сильно смахивает на разговоры Лютера и Жюльена.

– На самом деле, ни то, ни другое.

– Тогда что?

Я почувствовала, что краснею от смущения.

– То, как Нацуми угрожала тебе поварешкой и хмурилась.

Доннел широко улыбнулся мне.

– Да, у меня особые отношения со старыми членами подразделения. С теми, кто был со мной, когда я впервые поднял флаг Сопротивления Земли.

– Они часто зовут тебя Шоном, а не Доннелом, - сказала я.

– Да, и это тоже часть наших отношений. Когда мне было четырнадцать, партия сторонников Земли наняла меня петь их песни. Я прославился как голос и символ их дела, и репортеры начали сокращать мое имя – Доннел вместо Шон Доннели. Это имя приклеилось ко мне, и на публике я стал Доннелом, но предпочитал, чтобы ближайшие друзья продолжали звать меня Шоном.

Доннел пожал плечами.

– Поэтому внутренний круг Сопротивления по-прежнему называет меня по имени. Я их лидер, и на публике они, в целом, относятся ко мне с почтением, но Мачико иногда меня дразнит. Шутки Уэстона и Виджея тоже могут пересечь черту, особенно, когда эти двое пытаются справиться со стрессом после боя.

Доннел засмеялся.

– Но наедине совсем другое дело. Мы друзья, которые за десятилетия изучили лучшие и худшие стороны каждого. Они знают все мои недостатки и обсуждают их в довольно смущающих подробностях. На самом деле, они ворчат на меня, хмурятся и отдают приказы, как горячо любимому, но не слишком стоящему доверия ребенку.

Я улыбнулась.

– Как Руфусу.

– Именно. Блок раньше говорил, что отдает тебе поддержку Манхэттена. Эта формулировка много значит. Блок будет прислушиваться к твоим словам, внимательно обдумывать их, даже когда они ему не нравятся, но есть границы того, что он готов будет для тебя сделать.

Доннел помолчал.

– Сопротивление ведет себя иначе. Их поддержка идет не от разума, а от сердца и не имеет границ.

– Я слышала, ты говорил, что выбрал приветствием Сопротивления Земли руку на сердце, потому что важные вещи исходят именно от него.

– Да, внутренний круг Сопротивления ворчит на меня, иногда сводя с ума, но это их способ выразить свою преданность. Они действительно без колебаний отдадут за меня жизнь. Однажды ты обнаружишь, что Сопротивление начинает ворчать и на тебя. Когда это произойдет, ты должна будешь усвоить, что это значит, и принять.

Я скривилась в сомнении.

– Не думаю, что когда-нибудь до этого дойдет. Я в Нью-Йорке уже шесть лет. Большую часть этого времени внутренний круг Сопротивления или игнорировал меня, или показывал, что не одобряет мое существование.

– Это была моя вина. Когда твой брат ушел, мы страшно поспорили. Я знал, что довел ситуацию до катастрофы, и едва осмеливался говорить с тобой, чтобы не сделать еще хуже, а Ханна старательно расширяла пропасть между нами, вливая яд в твои уши. Сопротивление видело, что мы становимся чужаками, и слепо принимало мою сторону, как обычно.

Он всплеснул руками.

– Очень важно, что Нацуми и Химеко устроили мне выволочку в твоем присутствии. Внутренний круг Сопротивления начинает принимать тебя и как мою дочь, и как моего заместителя.

Я наморщила нос.

– Возможно, но они никогда не будут чувствовать ко мне то же, что к тебе. Я не унаследовала ни твоей внешности, ни твоего голоса.

Доннел похлопал меня по плечу.

– У тебя есть свои таланты, Блейз. Мачико все время говорит, что ты умнее меня и умеешь бороться словом.

Я с сомнением фыркнула, и мы двинулись по коридору. Когда же приблизились к пятну грязи, оставленному подтекающей трубой, я заметила, как разбегаются черные тараканы, и остановилась их прибить.

Доннел обернулся ко мне.

– Блейз, ты зря тратишь время. Эти твари гнездились здесь под полом уже в то время, когда Сопротивление отобрало Дом парламента у правительства объединенной Земли. Мы тридцать лет пытались от них избавиться, использовали все, включая яд, но они все еще здесь. Тараканов убить почти так же сложно, как Изверга.

Я поморщилась при упоминании врага и поспешила догнать Доннела. Не обращая внимания на боковые ответвления, ведущие в складские помещения, мы шли прямо на больничную территорию Святилища и достигли точки, из которой три коридора тянулись в разные палаты. Доннел зажал свою стазисную ячейку под левой рукой и открыл двойные противопожарные двери. Те лишились стекла, когда я выстрелила в них из своего оружия – еще одно напоминание об Изверге.