Кровь навсегда

— Трахнешь меня без моего разрешения, и я убью тебя. — Ее слова больше не были придыханием. Все ее существо оледенело. Неподвижная и непреклонная, обещающая уничтожить все на своем пути.

Сказать, что я ходил по тонкому льду, было бы сильным преуменьшением. Но я был слишком увлечен. Настойчивая потребность, пульсировавшая между нами, была всепоглощающей. Она не оставляла места для рациональных мыслей или соображений.

Я отдернул руку, обрушив ее на ее задницу, и шлепок громко прозвучал в открытой комнате. — Я не насилую женщин, — прорычал я рядом с ее ухом. Ее гнев подстегнул мой собственный, как два дуэльных пламени, слившихся в бушующий ад.

Ее тело дернулось от шлепка, но она не издала ни звука.

Я вызвал у нее шок и заставил замолчать.

Я погладил ладонью раскаленную кожу в том месте, куда только что ударил, и снова взял вожжи в свои руки. — Теперь я хочу услышать слова. Скажи мне, что ты не будешь смотреть, целоваться, трахаться или даже думать о другом мужчине.

У моей Марии был позвоночник из твердой стали. Приказывать ей согнуться было так же бессмысленно, как приказывать солнцу упасть с неба. Я знал это, и все же я так же точно знал, что нужное количество тепла и времени может переплавить эту сталь в нечто податливое и необычное.

— Я буду делать все, что мне заблагорассудится. Наш брак не делает меня твоей рабыней.

Шлепок. Шлепок. Шлепок.

Три удара в быстрой последовательности по противоположной половинке, их конец сопровождался гортанным стоном Марии. Несомненно, он должен был передать ее враждебность, но вместо этого от него исходила мольба.

Я опустился обратно, чтобы провести носом по линии ее челюсти. — О, Мария. Теперь ты сделала это. Ты позволила мне увидеть, как тебе это нравится. Ты уже мокрая?

— Я ненавижу тебя, — прошипела она.

Я снова поменял сторону, обнажив первую половину и упершись пахом в другую, чтобы удержать ее на месте. Она была слишком дикой и хорошо обученной, чтобы дать ей хоть дюйм свободы действий.

Шлепок.

На этот раз ее задница прижалась ко мне, изящный изгиб позвоночника слегка выгнулся.

Хорошо, что она не видела торжествующей ухмылки, которая расплылась по моему лицу. Она бы взбесилась еще сильнее. Держалась бы за свои убеждения, как бешеная собака за кость.

— Ложь тебе не поможет. Я чувствую запах твоего возбуждения, чувствую, как твое сердце бьется в предвкушении.

— Это просто алкоголь.

Шлепок.

На этот раз я направил руку ей между половин. Я ослабил силу, но обрушил ее прямо на ее дырочку, ее самую чувствительную плоть. Мария прикусила губу и откинула голову назад, задыхаясь.

— Как я и предполагал, — размышлял я, поднимая руку вверх, чтобы мы оба могли видеть блестящую влагу, пропитавшую мои пальцы. — Ты не просто мокрая, ты промокла насквозь.

— То, что я возбуждена, еще не значит, что я хочу тебя.

Шлепок.

Еще один стон, на этот раз развязанный и похотливый.

Шлепок.

— Я могу делать это всю ночь, Мария. Я хочу слышать эти слова.

Шлепок.

— Пожалуйста. — Слово было таким маленьким, таким отрывистым, что я почти не расслышал его.

— Пожалуйста, что? Ты знаешь, как заставить меня остановиться.

Ее дыхание дрожало под моим телом, но не от моего веса. Я отпустил достаточно, чтобы она могла дышать без проблем. Это была совершенно другая борьба. Внутренняя. И она проигрывала.

— Мне нужно больше, — прошептала она, отпустив свое признание в ночь.

— Я могу дать тебе больше. Заставить тебя кончать, пока белые искры не ослепят твое зрение, и ты не будешь извиваться от удовольствия. Но сначала мне нужно услышать слова. Я не говорю, что это навсегда. Я не знаю, что ждет нас в будущем, но сейчас, пока ты течешь в моей крови, мне нужно знать, что больше никого нет. — Я погладил ее пылающую задницу, просунул большой палец под ткань стрингов и плотно прижал белье к ее набухшему клитеру.

Ее дыхание сбилось от давления. — Нет никого... никого другого. Пожалуйста, я должна кончить.

Триумфальные барабаны звучали в моей голове, посылая всплеск эндорфинов в каждую клеточку моего тела. Из головки моего члена сочилась сперма, а в ушах стучала моя собственная потребность кончить.

Я стянул ее стринги, желая получше рассмотреть ее складочки. В следующий раз. Теперь, когда мы переступили этот порог, возможностей будет предостаточно.

Я ударил рукой еще два раза, по одной по каждой половинке. Мария потеряла всякую сдержанность, раздвинула бедра и громко застонала. Я не отпустил ее, не потому что думал, что она будет сопротивляться, а потому что мы оба этого хотели. Нуждались в этом.

— Сейчас я собираюсь прикоснуться к тебе. Как только мои пальцы окажутся внутри тебя, бежать больше некуда. Поняла?

Она судорожно кивнула, и это было все разрешение, в котором я нуждался.

Мои пальцы скользили по ее складочкам, легко погружаясь во влагу, капающую из ее теплой киски. — Блядь, Мария. Когда мой член будет в тебе, я никогда не захочу уходить. — Все еще склонившись над ее спиной, я ввел большой палец в ее киску, в то время как мои пальцы блуждали по обе стороны ее клитора, потирая и сжимая нежный узелок. Не в силах сдержаться, я качал эрекцию на ее бедре, мой живот скручивало от нестерпимого желания.

Я ускорял ритм своих пальцев на долгие секунды, просто чтобы отвести их, позволяя прохладному воздуху достичь ее киски, а нервам снова жаждать моих прикосновений. Иногда я просовывал в нее два пальца, растягивая ее узенькую дырочку и доводя свой член до мазохизма. Когда она извивалась и постанывала от нарастающего оргазма, я отводил руку назад и давал еще один шлепок по ее ярко-розовой заднице. Я позволил ощущениям нарастать, как дирижер, обеспечивая идеальное время для кульминации.

— Пожалуйста, Де Лука. Мне нужно это, пожалуйста. — Ее взволнованная мольба была на волосок от всхлипа, и это было то, чего я так долго ждал.

Я обрушил весь поток внимания на ее клитор. Кружил. Потирал. Сжимал.

Через несколько секунд ее бедра начали дрожать и раскачиваться, мышцы напряглись и сжались, когда ее настигла разрядка. Она издала придушенный крик, заставив мои ноги задрожать от непреодолимого вожделения. Медленно, я выжал из нее последние волны удовольствия еще дюжиной нежных кругов вокруг ее набухшего узелочка.

Когда я наконец отпустил ее руки, они остались там, где я их держал. Моя могучая воительница Валькирия была полностью истощена. Она отдала мне все, что у нее было, и я с жадностью поглощал ее.