Кровь в моих жилах

Так что нашел Громов? Вот нехороший человек! Он что-то нашел, а она тут сидит теперь и голову ломает. Она решительно взбила подушку и легла на бок, освобождая свербящие от переполненности каналы от эфира. Может, не лучшее решение, но она устала от боли, которую причиняла благость, шагнувшая сегодня уже за шестую степень бури. Что-то действительно надвигалось — народ столь искренне давно не молился.

Только засыпать все равно не удавалось. Светлана вновь и вновь перебирала предположения: одежда, украшения, особые приметы… Может, над Сосновским в ночь жертвоприношения зарницы были? Когда в Санкт-Петербурге пролилась кровь Екатерины Третьей на капище, три ночи над северными широтами были светлы, как днем. Утренние иностранные газеты тогда, еще не зная, что случилось в России, пестрили предположениями, что это Никола Тесла все же осуществил свой беспроводной перенос энергии, который не удался у него в восьмом году.

Господа участковые приставы загадками говорить изволят, а она теперь мучайся! Хотя у неё своих забот хватало вместо того, чтобы ломать голову над загадкой Елизаветы. Пусть голова у Громова болит. Ей же нужно завтра, точнее уже сегодня, найти деньги для оплаты лечения баюши. Придется все же продать жемчуга — все, что осталось на память от прежней жизни. Другого выхода Светлана не видела. Утром выйдет на службу Смирнов, так что подставы с новым дежурством можно не опасаться. Богдан Семенович не чета Мишелю и на службу ходил исправно, не то, что княжич.

Волна озноба накатила на Светлану без предупреждения, и забившись с головой под плед, она старательно дышала, выдыхая через рот, чтобы хоть так согреться. Сон её все же сморил, и под утро пришли кошмары.

Ледяная волна, накрывшая с головой.

Боль в бедре, куда с силой воткнулся какой-то деревянный кол.

Удары со всех сторон от бешено крутящихся в воде бревен, бочек и какого-то совсем не определяемого мусора.

Чьи-то руки.

Дикий голод и полгода беспризорничания.

Теплая печка, мурчащая Машка под боком. Даже во сне Светлане помнилось, как осенью, с наступлением холодов они с сестрой передвигали свои кровати от окна подальше в комнату — к печке.

Отцова ладонь на лбу.

— Что же вы, душенька, себя не бережете…

Отец обращался к ней на вы, но вряд ли когда-нибудь назвал бы «душенькой». Светлана с трудом открыла глаза и села на диване — перед ней стоял Богдан Семенович собственной персоной и выговаривал ей:

— Ну-ка, ну-ка, просыпайтесь, красавица. Тяжело же вам вчера пришлось… — Он протянул ей стакан с водой, от которой горько пахло травами. — Давайте залпом!

— Доброе утро, — еле выдавила из себя Светлана и закашлялась. За окном уже было светло. Она проспала!

— Доброе, доброе. Только у кого-то весьма болезненное! — Богдан Семенович все же сунул ей в руки стакан и строго приказал: — Пейте!

Стуча зубами от вновь накатившего озноба, она принялась пить. Узнать зелье не удалось. Что-то тошнотворно горькое.

Богдан Семенович чуть подался назад, с горящим любопытством в глазах рассматривая Светлану. Той даже стыдно стало на миг: растрепанная, сонная, проспавшая приход начальства!

Он мягко продолжил выговаривать:

— Душенька, что же вы не слушаетесь меня… Вам говоришь, говоришь, а вы, молодежь, все не верите нам, старикам.

В свои сорок лет Смирнов стариком не выглядел. Высокий, высохший от болезней, но еще сильный и целеустремленный.

— Богдан Семенович, — выпив все до дна, прошептала Светлана, — все хорошо. Это всего лишь простуда…

— Хорошо, конечно, — отвлекшись от Светланы и что-то доставая из сейфа, пробурчал Богдан Семенович. — Хорошо, что взяли-таки третий ранг магии. Мои поздравления, Светлана Алексеевна, но я же просил вас быть аккуратнее и в великие праздники посещать только обедни в храме. Да и от благости защищаться ограничителями просил! Ночка-то какая — за седьмой уровень эфирное напряжение перевалило. Неудивительно, что вы заболели: с вашего еле-еле натянутого четвертого уверенный третий ранг взять!

Светлана нахмурилась — вот только этого не хватало. Эфирные каналы снова гудели, сами во время сна наполнившись благостью.

Смирнов лихо захлопнул дверцу сейфа и, вернувшись к Светлане, протянул ей очередной пузырек:

— Так, молодежь! Сегодня только отдыхать, лежать в кровати и думать о том, что вы отныне титулярный советник. Документы о новом чине я вам выправлю.

Светлана грустно улыбнулась — ей сегодня некогда будет лежать и наслаждаться «ломкой ранга» — так назывался у магов тяжелый переход на новый уровень. Надо же, а она на простуду грешила. Ничего, перенесет ломку на ногах, никуда не денется. Надо сходить и сдать в скупку остатки жемчуга, потом навестить баюшу и заплатить за её лечение, потом все же шикануть и купить себе новые сапоги! Заодно и новые петлицы на мундир. На шинель. На сюртук… Радоваться новому чину не удавалось — одни расходы пока от него. Да и… Последнее это её повышение, дальше ей не шагнуть.

Смирнов чуть наклонил голову на бок:

— Как-то вы, душенька, совсем не рады. Новый ранг, новый чин, а вы смурнее тучи. — Он по-своему понял её недовольный вид: — ломает сильно?

Светлана вместо ответа лишь кивнула. Пусть думает, что хочет.

— Ничего, сейчас обезболивающее подействует, и легче станет. Так, душенька… — Он вышел из кабинета и зычно крикнул на лестнице: — Ивашка!

Наверное, Ивашка отозвался с первого этажа, потому что Смирнов продолжил кричать:

— Поймай-ка барышне Богомиловой извозчика до Липовой! И оплати! И… — Смирнов сделал паузу, а потом закончил неожиданно: — и сам проводи барышню до квартиры!

Ответ Ивашки слышно не было, но вернулся Смирнов довольный собой. Он взял со стола очередной стакан, налил в него воды из стеклянного графина и из нового пузырька что-то накапал — запахло едко и снова гадко.

— Так, Светлана Алексеевна. Вы у нас непослушная егоза, так что пейте при мне. — Он сунул ей стакан. — Пейте, пейте! А то тут усыплю и оставлю на весь день под собственным присмотром.

Светлану такая участь ужаснула, и она залпом выпила очередную гадость. Пока она пила, Смирнов взял с её рабочего стола кристальник и что-то в нем нажал, возвращая его Светлане.

— Снотворное подействует через минут сорок, — радостно пояснил Богдан Семенович. — Как раз успеете добраться домой и даже приготовиться ко сну. Отдыхайте, Светлана Алексеевна. Ломка ранга — не фунт изюма, нечего её на ногах переносить. И учтите, у вас три дня внеочередного отдыха. Кристальник я вам заблокировал — он включится теперь через трое суток. Ну, или я передумаю и включу его обратно. Но это маловероятный вариант. Я бы не советовал на него надеяться.

Светлана обожгла его недовольным взглядом, но удержалась — промолчала: начальство же. Да и снотворное сама, добровольно выпила. Теперь оставалось надеяться на помощь Ивашки.

— Я и княжич подежурим вместо вас. А вы пока думайте, как будете получать коллежского асессора — там нахрапом не возьмешь, но Михаила Константиновича вам в помощь. И, Светлана Алексеевна, почему до сих пор сидим? Вы думаете, я шутил по поводу сорока минут?

Он, конечно же, не шутил и спорить с ним из-за Мишеля совсем не было времени — его только-только хватило, чтобы добраться до дома и подняться по скрипящим ступенькам на второй этаж до своей квартиры в доходном доме Боталовой, и то поднялась она не без помощи Ивашки — огромного, сильного парня, служившего у них в управе на все случаи жизни: доставить записку, растопить печь, натаскать угля, сбегать в трактир за едой и прочее… Светлана сонно прикинула: его в список берендеев тоже надо внести — аккурат рядом с Мишелем написать.