Кровь в моих жилах

— Спи. Спи…

Глава тринадцатая Светлана находит учителя и тут же теряет его

Дробно стучал за окном дождь. Вода шумела, убаюкивая, только заснуть, когда все тело как пламенем объято из-за ведьминской мази, нереально. Светлана чувствовала себя безумно больной, и уже не была уверена, а так ли опасен холод — он хотя бы, причиняя сперва боль, потом нес покой. По лицу Светланы струился пот, разъедая веки, но вытереть его руками она боялась — согревающая ведьмина мазь явно не предназначалась для глаз. Оставалось только лежать и терпеть. Даже думать не удавалось, горя и не сгорая. Мирок сузился до шороха дождя и горящей кожи.

Скрипнула дверь.

Буркнул Демьян: «Обождите, вашбродь, видите же, что я петли смазываю!» Светлана не сдержала смешок — Демьян с масленкой в руках, стоя в дверном проеме, тут же ожил:

— Видите, вашбродь! Не спит Светлана Лексевна!

У Громова, выговаривающего из зала Демьяну, был усталый, немного обреченный голос:

— Во-первых, Синица, к княжичам обращаются «Ваше сиятельство!», а не «вашбродь», во-вторых, Алексеевна.

Демьяна было не исправить — Светлана чуть приподнялась на диване, замечая его растерянный вид:

— А я как сказал?

Михаил обогнул удивленного помощника пристава и подошел к Светлане, присев на самый край дивана и осторожно поправляя плед на её плече:

— Светлана, свет моей души, как ты себя чувствуешь?

Она заставила себя улыбнуться:

— В лесу было лучше.

Громов сухо заметил, держа в руках полотенце — Светлана сейчас за него душу отдала бы, лишь бы вытереть пот:

— Лекарство всегда хуже болезни, Светлана Алексеевна. Я договорился с Агриппиной Сергеевной — она проведет чистку ваших вещей и вечером доставит их куда попросите: или сюда, или к вам домой. Ваш адрес я ей дал, как и номер вашего кристальника, извините за самоуправство.

Михаил тут же вмешался, опережая Светлану — он всегда действует из лучших побуждений, но никогда не думает о последствиях:

— Конечно, домой. Я сейчас…

Перебивать было трудно, но необходимо — Светлана старательно твердо сказала:

— Миша… Прости, но я сейчас никуда не поеду — не в таком виде. Сплетен потом не оберешься. И, раз вещи мне Агриппина Сергеевна почистит, то и покупать новые мне не нужно. Как только мои вещи вернут — я поеду домой. Сама. Миша, не спорь — ты сейчас единственный маг, ты нужнее городу.

Громов, укладывающий Светлане на лоб сухое с ярким ароматом лаванды полотенце, предложил:

— Светлана Алексеевна, если вам неудобно находиться тут, то я могу послать к вам домой Демьяна. Он привезет вам все, что нужно из одежды, а потом и отвезет вас домой. Я мог бы предложить свою квартиру, но опять же — слухов будет много. Местные любят судачить.

Михаил откровенно скривился, но необычное дело — промолчал.

Светлана кивнула, благодаря Александра Еремеевича:

— Спасибо. Это, пожалуй, наилучший способ — не хочу вас стеснять. — Она перевела взгляд на Михаила: — У меня к тебе единственная просьба: Миша, пожалуйста, продай ожерелье и возмести мне стоимость тринадцати жемчужин — я расплачусь с Агриппиной Сергеевной.

Пальцы Громова, осторожно промакивающие полотенцем пот на висках Светланы, чуть дрогнули:

— Простите? Жемчужины? Но, позвольте, вы говорили, что опознали ожерелье на убитой в Сосновском…

Светлана смутилась:

— Тут какая история получилась… Миша, расскажи, пожалуйста.

Михаил, медленно примиряющийся с тем, что подарки от него она опять не примет, вздохнул:

— Да, Светлана… Как скажешь. Александр Еремеевич, я знал об ожерелье Светланы. Мне хотелось сделать ей сюрприз и дособрать его. Я показал ожерелье Аристарху Эдуардовичу Болину…

Светлана прикрыла глаза: то, что Мишка ожерелье перед этим украл, он промолчал — княжичи не крадут, они только заимствуют, а кто думает иначе — тот ошибается.

Громов тут же перебил:

— Когда?

— С год назад.

— Точную дату можете сказать? И подождите, я сяду за стол, чтобы делать записи, если вы, конечно, не против.

Кажется, Михаил чуть вмешался магией, потому что Светлану несмотря на жар потянуло в сон. Или это травы чудесного сбитня начали действовать? В любом случае половину рассказа под скрип перьевой ручки Громова она продремала. Очнулась только, когда Михаил перешел с рассказа про ожерелье на более подробное описание поисков Ивашки.

— Баюн, — напомнила она Михаилу, и тот кивнул:

— Да, Баюшенька, оказывается, не дикая по словам лешего. Она кому-то служит.

Громов тихо сказал:

— Императорской семье. Кому же еще. Я предполагал такую возможность.

Светлана нахмурилась — только она, оказывается, поверила словам Китти:

— Кстати, где сейчас Баюша?

Громов улыбнулся — улыбка у него была мягкая, не озорная, как у Мишки, но более теплая и… долгожданная:

— Я не стал рисковать: Баюша, на время проверки её слов, уехала в деревню Калачёво. Там вспышка дифтерии. Авдеев просил помощи в борьбе со вспышкой — противодифтерийной сыворотки маловато, её пока еще доставят из Москвы — многие погибнут. Баюша согласилась. Бережнов, это городовой, собрал сведения о госпоже Вырезовой Надежде Александровне, хозяйке Баюши. Её слова подтверждаются: кошка, действительно, живет при госпоже Вырезовой, причем часто пропадает. Сама Вырезова живет уединенно, у неё из родных есть только племянник двадцати лет, некто Платонов Никита Анатольевич. Он живет то при Вырезовой, то уезжает в Ольгинск — там тоже у него есть родня — Платоновы. Саму Вырезову планирую навестить на днях, а племянник, говорят, опять уехал в Ольгинск.

Светлана заметила, как странно нахмурился Михаил:

— Простите, Вырезова — та самая, бывшая фрейлина императрицы Екатерины? Мне отец про нее рассказывал.

Громов подтвердил:

— Полагаю, она самая. Во всяком случае по фотокарточке она похожа. А что?

Мишка помрачнел:

— Некто Платонов Никита пятнадцати-шестнадцати лет был замечен Ларисой Афанасьевой в одном нехорошем доме в Ольгинске, с которым Светлана Алексеевна просила разобраться. Там девушек принуждали «обслуживать» мужчин, а еще была одна услуга, с которой сама Лариса не сталкивалась — она видела только последствия. Она видела девушек после «обслуживания» мужчин, в том числе и Платонова, которому, между прочим, по возрасту, вообще нечего было делать в подобном доме. Так вот, на девушках были вырезаны ножом различные знаки. Возможно всякое, но с учетом…

Светлана вздохнула, уже все понимая:

— Кромешник! Лариса же упоминала кромешника, который ей помог сбежать из этого дома… Там проводили черные ритуалы, получается? Лариса не видела в доме котов? Баюша… Она была там? Впрочем, Лариса не признала баюшу.

— Пять лет — большой срок, чтобы узнать кошку. Кошка — не человек, серых в полосочку только по Суходольску пруд пруди, — тихо сказал Громов. — Надо же, как все повернулось. Бывшая фрейлина, императорский баюн и юноша подходящего возраста.

Михаил резко встал:

— Не отговаривайте — я в Ольгинск. Туда поехать из вас могу только я. Как выглядел в молодости Павел Четвертый, я помню. Как выглядел цесаревич — тоже. Даже странно, что отец не упоминал о племяннике госпожи Вырезовой, когда рассказывал о ней.

Светлана вцепилась в руку Михаила:

— Один ты не поедешь!

Громов подтвердил:

— Вы возьмете с собой Демьяна. Он послушен, исполнителен, наблюдателен и легок на подъем.

Светлана открыла рот, чтобы возразить: это все не о Синице, а потом решила довериться Громову.