Кровь в пыли

Я нахожу Хефнера моющим сковородки после ужина. Солдаты Годфри стоят позади меня и кивком сигнализируют кухонным работникам, чтобы они отъебались.

Все оставляют нас с Хефнером наедине.

Я иду в его направлении, гораздо крупнее по размеру и внешнему виду, чем бесполезный член. Я провел здесь свои годы, тренируясь и набираясь мышечной массы, в то время как он провел свои годы, размешивая дерьмо и создавая проблемы. Хефнер вытирает лоб тыльной стороной руки, хрипит.

— Посмотрите сюда. Вот наш красавчик. — Он по-прежнему звучит весело, но под притворной улыбкой скрывается страх. Я чувствую запах. Кислотный пот, затрудненное дыхание. Чертовски странно. Я хочу собрать его в бутылку и вдыхать его каждый раз, когда думаю о Фрэнке.

Я провожу кончиками пальцев по ряду кастрюль и сковородок, аккуратно висящих рядом с плитой, и молча иду к нему, мои глаза мертвы.

— Не делай ничего, о чем будешь жалеть. — Он фыркает, все еще оттирая раковину. — У меня есть братья внутри и снаружи.

Моя рука, скользящая по кастрюлям, останавливается и выдергивает тяжелый металлический поднос.

— Ты убил Фрэнка.

— Он не мертв, — выплевывает он. Сглатывает. Останавливает свои действия.

Испугался, испугался, испугался.

— Он все равно что мертв, — поправляю я, — и ты тоже.

Я бью его подносом по лицу. Он спотыкается, ударяясь спиной о стену. Я толкаю поднос ему в живот, создавая щель между двумя его ребрами. Они ломаются и ломаются, как ветки, от этого звука у меня по спине пробегает мурашки.

Хефнер падает на пол, опрокидывая полное ведро сала.

Я дважды бью его ногой посередине, позволяя ему катиться по жирной земле, пока мои кроссовки Converse нацелены на его чувствительные места. Пятна, которые легко кровоточат. Рот. Нос. Менее мясистые части ног, лодыжек и рук. После того, как я закончил нападать на него, когда он стал красным, багровым и опухшим, я наклоняюсь, обнажая зубы рядом с его ухом. — В следующий раз я сломаю твой член. Просто чтобы предупредить тебя. А теперь возвращайся к уборке, маленькая сучка.

Хефнер окровавленно улыбается, как Джокер. Он не кричал и не вопил, когда я его избивал. Он также не пытался сопротивляться.

— Он тебя подставил, — бормочет он сквозь выбитые зубы, привалившись к стене, мотая головой из стороны в сторону. — Бог сказал мне убить Фрэнка. Фрэнк работал на него снаружи. У Фрэнка был контракт на голову еще до того, как ты пришел сюда, глупый маленький засранец, — он ударяется головой о стену и маниакально смеется. — Он всегда был мертвецом. О, чувак, ты такой ебанутый.

Ударив подносом о его голову, я выбегаю из кухни, оставив Хефнера раненым, но вполне живым. Я перескакиваю через лужу крови под ним, гнев и ярость сотрясают мою грудь. Ярость взрывается в моем животе, тошнота захлестывает меня.

Меня тошнит.

Я зол.

Я в жопе.

На следующее утро я узнаю, что Хефнера забили до смерти. Не мной, но тем не менее убит.

Оцепление.

Большой беспорядок.

И вернемся к рекламному сегменту до дальнейшего уведомления.

В тюрьме, тем более в такой строго охраняемой, как Сан-Димас, не так уж часто увольняют людей, особенно когда на виду нет следов орудия убийства. К счастью, я предполагал, что подобное может случиться, и после инцидента с Хефнером бросился прямо в объятия офицера-исправителя Бет Баушер. У меня есть надежное алиби, но это не мешает людям подозревать.

Смерть арийского брата вызывает бунт в тюрьме. Говорят, я искал возмездия после Фрэнка.

У меня есть мотив. Камеры видеонаблюдения видели, как я входил в темный угол кухни. Стукачам накладывают швы, поэтому никто не скажет ни слова, даже если убийца Хефнера был замечен за этим делом.

Слова — это оружие, а боеприпасы на меня распространяют надзиратели, которые получают зарплату у Годфри. В камерах, коридорах, столовых и на улице, где реальная жизнь, на которую я злюсь, ждет моего возвращения. Болтуны со ртом работают сверхурочно, и добрые души Сан-Димаса слишком счастливы, чтобы распространять слухи.

Слух, который сам Годфри вложил всем в уста.

Годфри знает, что сейчас мне нужна его помощь больше, чем когда-либо.

Хефнер был придурком, но он также был прав. Моя так называемая «отцовская фигура» меня подставила.

А сейчас? Все, что мне осталось сделать, это подождать и посмотреть, какие планы у Бога на меня дальше.

8 НОЯБРЯ 2014 ГОДА

— САМЫЙ БЫСТРЫЙ СПОСОБ ЗАКОНЧИТЬ ВОЙНУ — ЭТО ПРОИГРАТЬ ЕЕ» (ДЖОРДЖ ОРУЭЛЛ)

День моего освобождения через две недели. Приговор Годфри был сокращен. Его помиловали, отпустили только с пощечиной. Выйдет через месяц. Губернатор, не меньше, дергал за ниточки, чтобы это произошло. Годфри сказал, что Ирв уже ждет меня на воле и что я могу переночевать у него, пока не разберусь с этим дерьмом.

Внешний мир плохой, но Годфри еще хуже. Он пожинает плоды угнетения людей, источника коррупции. Сказать вам, что я ненавижу его, было бы преуменьшением. Он взвалил на меня такой долг, что навсегда приковал бы меня к его благосклонности. Нет ничего, чего бы я хотел больше, чем увидеть, как он и его правая рука, Себастьян, гибнут в результате несчастного случая с участием грузовика с опасными отходами, бензина, пожара и гребаной ракеты вдобавок.

Какие бы коварные планы у него ни были, я уверен, что моя пролитая кровь будет частью их. Я пешка, солдат, раб на его милости. Если я не подчинюсь, он выпустит Арийское Братство и позволит им пировать на мне заживо.

А пока я подчиняюсь, кланяюсь и соглашаюсь жить под одной крышей с татуировщиком Ирвином. Пока я жду, когда моя судьба будет решена, я точно знаю одно: в какую бы передрягу я не попал в тюрьме, в реальном мире она станет еще более беспорядочной.