Кровавая пасть Югры (сборник)
Шрифт:
Научил нас Шлей и столярничать за милую душу. В домах появились табуретки и лыжи, полки и скамейки для дойки, а то и столы. Вот только досок в деревне не сыскать: лесов-то на юге Западной Сибири почти нету. Даже единственный в деревне сортир у сельсовета имел лишь дверь с крючком и щеколдой, но без стен: их растащили на поделки деревенские.
Может где в городе и были кружки авиамодельные, судомодельные, планерные, то у нас в овраге были красная, зелёная и белая глины. А из них мы лепили «ястребки» и «мессершмиты. С ними тоже играли в войнушку. И росли. А война.
А коли по правде, то война в наших детских душах оставила не то чтобы след, а целую пахотную борозду. Ведь наши отцы, считай поголовно полегли на поле боя. А кто выжил, то был инвалидами в любой степени и по любому диагнозу. А чаще – душевному.
А десятки тысяч, поистине героев были преданы незаслуженному позору под клеймом «без вести пропавший». Их вдовы и дети несли почти доселе это позорное клеймо лишь за то, что от их отцов не нашли ничего. Не то чтобы медальона, которых у наших солдат отродясь не полагалось, но и останков тела. Да и опять: кто их искал после войны и много ли ищут по сегодня?
Разорвало снарядом, погиб в подлодке или утонул с экипажем торпедированного немцами катере на переправе, взорвался в горящем самолёте при падении на территорию противника… А сколько сотен тысяч приняли мученическую смерть в концлагерях? Ко всему только теперь начинают «вспоминать» о «загранотрядах», не жалевших патронов по вздумавшим отступать своим же, пусть и штрафникам.
Многое нам, тогдашним пацанам порассказывали фронтовики за ковшиком умыкнутой для них у тёток и бабушек бражки. Да, мы искренне хотели быть военными, чтобы слава наша достигла отцовских и дедовских высот.
Не быть тебе в авторитете, не считаться настоящим пацаном, коли не можешь сделать сам пусть деревянный пистолет, а то и «поджиг», стреляющий как из ружья. Нередко последний вышибал глаза и отрывал пальцы. Но ими хвастались и гордились:
– Слабо! У меня двухствольный «поджиг» и финка!» И дрались «на кулачках» стенка на стенку, правда, отдельно от взрослых парней. Пока.
Кто-то мастерил ветряк, либо вычурного змея для запуска под облака. У меня недоставало для подзорной трубы – телескопа одной линзы. Где-то в кулуарах деревенской библиотеки я сыскал нечто замечательное. По-моему это была «Занимательная физика». Тогда ещё были такие книги. Куда подевались ныне – удел Наркомпроса ранешнего или Минобразования и культуры нынешних. Всё накрылось… интернетом.
Интернету, нынешнему вера фифти-фифти. То есть «пальцем в небо». Хотели мы и стремились ко всему чудесному, интересному, поверьте, – всей душой! Хотя нам, пожалуй, уже было предначертано судьбой стать героями. Нам и имена-то давали от героев. Валерий, Виталий, Александр – знакомые по военным сводкам имена. Теперь они принадлежат нам.
А однажды, изрядно поддавшие фронтовики зашвырнули меня в колхозный котлован, когда там не было деревенского стада. Да и не меня одного, поскидали, хохоча, всю детвору. Это называлось «Днём флота». Двое из деревенских фронтовиков служили на флоте. Может, именно благодаря им я и многие мальчишки в деревне научились плавать.
Честно скажу, что ныне призванные на флот в большей части и плавать-то не могут. И даже там, в учебном отряде особо не учат, а жаль. А уж фронтовых историй наслышались довольно. Как ныне говорят, – от «первоисточников». Вплоть до взятия Берлина и позже. К нам в деревню возвращались чуть ли не до пятидесятых годов.
И, что удивительно, пройдя огни и воды, как парни, так и те кто постарше не потеряли чувства юмора. Подъегоривали даже друг друга. Положим, меня, безотцовского парнишку, подослали на колхозный склад за хлебом. Туда специально пекли огромные караваи для механизаторов и косарей в поле. Изумительно вкусные, а с конопляным маслом в добавку – просто чудо!
Складом заведовал безногий фронтовик «Дендюля», а проще-дядя Степан. Мне едва было 4 года. Вот и подзадоривают: «Иди, Валерка, попроси хлеба. Скажи, мол, Дендюля, бля хромая, дай хлеба!» А сами, в подпитии ждут за амбаром. Попросил, конечно, и дал мне дядя Степан краюху с конопляным маслом, да солью посыпал:
– Кушай, сиротка, да этих прохиндеев не слушай!» Вкус этого хлеба помню и сегодня. А вот почему масло конопляное теперь не делают? Скорее всего не могут коноплю наркотическую отличить от той, из которой масло давят.
Не помню случая в деревне, чтобы не помогли человеку. Ещё в 50-е к нам, в Руслановку, да и в другие деревни Сибири «понаехало» сотни, а то и тысячи
беженцев-переселенцев из Европы. Просились на постой, докопать картошку и просто поесть, а, коли не жалко-то что из одежонки. Хотя была почти поздняя осень, но многим успели всем миром построить и обиходить землянки из дёрна. Дали скотину, птицу на развод, зимнюю одежду и даже катали пимы и шили полушубки. Моя бабушка дала овчины и шерсть на носки. Даже жадный объездчик Кутюля дал бесплатные билеты на порубку сухостоя в колках на дрова. И когда только и какой бездушной сволочью внесена в наш язык фраза: «Это ваши проблемы!»В деревне всегда всё про всех знали: кто голодает, а у кого и штанов нету в школу сходить, да валенки одни на троих. А в классе у нас учились русские, цыгане, немцы (волжане), киргизы и казахи. Ходили в гости в аулы, в табор, а вот с немцами особо дружбу не водили. Ещё бы! Хотя наши немцы вовсе и не фашисты, но ведь немцы… Хотя трудились немцы куда проворнее и грамотней наших. Попасть на комбайн, где тракторист и комбайнер немцы, было редкой удачей. У них всё до винтика предусмотрено. За всю уборочную немец и часа не простоит, коли вёдро на небе, да валки сухие.
В общем-то известно, что поступки – основа привычек. Укоренившиеся привычки и есть традиции, подчас хранимые в веках. О русских традициях сказано, написано достаточно, чтобы следовать им. Но традиции прежде всего надо блюсти. Вечно, пока существует нация, народ, их породивший.
Медведи Камчатки
Случается, что с «хозяином» Камчатки можно встретиться нос к носу, даже при выходе из собственного дома.
В общей сложности отдал Камчатке четверть века. Было бы мудрёным, ежели за всё это время не встретиться с хозяином природных угодий – медведем. Местные жители скорее уважают животное, хотя и побаиваются. Случаев нападения косолапого на людей единичны, да и те более относятся к байкам охотников, либо грибников-ягодников. Редко кто из обычных горожан материка не видел в зоопарке, либо в цирке мишку. Это измученное, замызганное или вымуштрованное существо. Для сравнения посмотрите на два дерева: увядающее в придорожье и пышнорастущее в чаще…
Вопреки сказкам медведь всё-таки зверь. Сильный, ловкий, умный, исключительно шустрый и… пугливый. При его полутонной ипостаси он может бежать в крутую гору со скоростью до полусотни, а то и более километров в час. Когти достигают тридцати сантиметров. Так что рыбу он добывает без остроги, но несколько безалаберно. Смешно, но голод побуждает жадность, а та каверзничает над мишкой по известной пословице: жадность наказуема. Откусит лакомый кусок у кижуча и водрузит его… под свой зад. Вроде про запас. А рыбка и тю-тю, уплыла по течению! Мы сами рыбачили по соседству с медвежьими угодьями. И, если не соваться дальше помеченной им территории, то лохматый может вообще пренебрегать вашим присутствием. А ловлей визави чаще занимается… лёжа на боку. То есть, как бы греется на пляжике и взирает хитро в стремнину хрустально чистой речушки. Просто идиллия! Но стоит блеснуть в струе воды серебристой спине кижуча, как рыже-бурый промысловик стремглав бросается к добыче. Многое сочиняют о гурманских пристрастиях мишек, но это так, «чтобы не портить отчётность». Здоровый медведь даже лёжа у края воды различает лосося-горбача и самку. Вначале идут в ход самки и их медведь поедает с икрой и жирной хребтиной. Отнерестившуюся рыбу, лощавую (красношкурую) квазирыбаки не едят вовсе. Больные особи и голодные медвежата не брезгуют и квёлой, отнерестившейся рыбой, либо останками от полусъеденной взрослыми добычей. Самцов-горбылей мишки отличают без труда. Причём именно тех, что ещё не истратили молоки на оплодотворение икры. Особенно интересно наблюдать рыбалку непосредственно в речке. Наиболее сообразительные медведи, будто вилами выбрасывают улов на берег, где потом наслаждаются плодами своего труда. Как не странно, но рыбоохрана благодарна косолапым природоохранникам. Ни один браконьер не сунется в угодья мишек! А найдут сети на своей территории, то порвут, а рыбу скушают как трофей: вот тебе и «без труда рыбка из пруда!» А добыча косолапых рыбаков если не сотни раз меньше хапужничества браконьеров. В последующих рассказах постараюсь описать повадки камчатских медведей в разных необычных ситуациях. А вот в охоте на них не участвовал, – нет греха.