Кровавая Роза
Шрифт:
– Нет, это страшная ошибка! Я хочу спасти вас.
– Нет, сударыня, это дело решится между Всемогущим и мной.
– Но Карл V собирается…
– Казнить меня, это несомненно. Оставьте мне последнее удовольствие бросить вызов ему в лицо. Он не устоит перед любопытством увидеть меня… желая узнать, где я спрятал сокровища Монтесумы.
Карканье предупредило Зефирину о близкой опасности. Солдаты вышли из бастиона. Прежде чем вернуться на пост, они рассыпались по кустам, чтобы справить нужду.
– Быстро слушайте меня, – прошептал Жан Флери. – В доказательство своего прощения доверюсь вам. Меня схватили, и я не смог сообщить
За несколько секунд Жан Флери открыл Зефирине свою тайну.
– Теперь вы храните этот секрет. Вы должны передать сокровище Жану Анго и королю Франции. Если вы не сделаете этого, я прокляну вас с того света, а если сделаете – мое благословение и молитвы умирающего.
Сдавленным голосом Зефирина прошептала:
– Своей жизнью, мессир, клянусь вам сделать все, что вы мне приказали.
Тогда Жан Флери сделал странный жест, изобразив движением головы крест перед молодой женщиной.
– Я прощаю вас. Идите с миром, Зефирина де Багататель.
– Сударыня, быстрее…
Это Пикколо вернулся за своей хозяйкой. Бегом он повлек за собой Зефирину.
– Эй! Кто там? Стой или стреляю, – с угрозой крикнул солдат, вооруженный аркебузой.
– Savgria! Sabado!
Гро Леон слетел с дерева. Солдаты разразились смехом.
– Говорящая птица, Пабло! Ты испугался птицы! Смеясь над товарищем, они возвратились в темницу.
– Ну что, обезьяна… ты не убежал…
С головой, упавшей на грудь, корсар Жан Флери, казалось, заснул вечным сном [80] .
Зефирине едва хватило времени, чтобы вернуться в Алькасар. Кристобаль постучал в дверь: – Пора собираться.
Багаж уложили быстро.
Солнце начало подниматься над Севильей, когда Зефирина со своими спутниками поднялась на борт «Виктории», флагманского корабля мессира Кортеса.
80
Как и предполагал Жан Флери, Карл V приказал казнить его.
ГЛАВА XX
ПУТЕШЕСТВИЕ
С Гро Леоном на плече Зефирина смотрела, как исчезают вдали белые минареты города. Она еще не осознала, что покидает землю на долгие месяцы.
Донья Гермина имела перед преследователями фору в две недели, но Кортес успокоил Зефирину: – Часто бывает, что флотилия прибывает к месту назначения прежде вышедшей ранее. Все зависит от прихоти ветра, или остановка на Канарских островах оказывается более долгой, чем ожидалось, из-за различных поломок.
С сердцем, полным надежды, Зефирина взошла на «Nao Almiranta» [81] .
Кортес все устроил. Он предоставил молодому «сеньору Жилю де Пилару» каюту на задней палубе, где был даже вентиляционный люк – предел роскоши.
Перед поднятием якоря оставалась последняя формальность. Чиновники и комиссар поднялись на борт, чтобы установить, готов ли корабль идти в Испанскую Индию, а также проверить состав экипажа и список пассажиров. Зефирина страшно перепугалась. Взгляд комиссара с подозрением остановился на ее безусом лице, но Кортес, у которого язык был хорошо подвешен, увлек усердного чиновника осматривать пушки.
81
Флагманский
корабль.Зефирина знала, что вновь должна поставить конкистадору большую свечку. Но ей не пришлось его благодарить. К ее большому облегчению, Кортес, занятый маневрами и делами флотилии, не показывался. Корабли спускались по Гвадалквивиру к Сан-Люкар-де-Баррамеда, маленькому рыбацкому порту в устье реки. Чтобы выйти в открытое море, предстояла еще одна трудная операция: с приливом преодолеть отмель.
По нервной атмосфере, царившей среди команды, Зефирина поняла, как это опасно. В борта корабля с силой били высокие белые пенящиеся волны, казавшиеся непреодолимой преградой. Но лоцман Педро де Кадикс знал свое дело. В своей каюте Зефирине чудилось, что галион прыгает через препятствия, как большой крылатый конь.
Другие суда прошли тем же путем. Оставалось только сожалеть о «Дончелле». Неудачливая каравелла опрокинулась набок. Зефирина надеялась, что моряки спаслись, хотя уверенности в этом не было, ибо большинство из них не умело плавать. Опасаясь, что та же участь могла постигнуть «Сантьяго» двумя неделями раньше, она обратилась к боцману, гиганту по имени Тортоса.
Тот учтиво ответил:
– Нет, сеньора, если бы «Сантьяго» затонул, об этом знали бы в Севилье.
В окружении сторожевых кораблей и королевских галер «Виктория» вышла в открытое море.
Успокоившись, Зефирина позаботилась, как могла, о мадемуазель Плюш, которая умирала и требовала токайского. Молодая женщина дала ей выпить бокал ее любимого напитка. Гро Леон тоже питал к нему слабость.
Оставив в каюте галку, неспособную летать, и дуэнью, неспособную подняться, Зефирина вышла на палубу подышать воздухом океана.
Пикколо играл в кости с Родриго, carpintore [82] . Преданность итальянского оруженосца бесконечно тронула ее. Сможет ли она когда-нибудь отблагодарить своих людей за то, что они для нее сделали? «Мадемуазель Плюш, Пикколо, Ла Дусер… Где сейчас добрый великан? Выполнил ли он поручение?»
82
Корабельный плотник.
Зефирина слушала, как с мерным плеском поднимаются и опускаются огромные весла каторжников. Она думала о Коризанде, которую пришлось оставить, о ее близнеце Луиджи, о своей любви к Фульвио.
– Нам предстоит десять дней пути, курс зюйд-вест до Канарских островов.
Фернан Кортес бесшумно, как хищник, подошел к Зефирине.
– Мы зайдем на остров Гомера, чтобы набрать еще воды, свежего хлеба, вина. А затем будет главное отплытие.
Не обращая внимания на мужской наряд Зефирины, Кортес бесцеремонно взял ее руку и сжал слишком сильно.
– Успокойтесь. Все прошло хорошо. Неужели вы сожалеете, что покинули Испанию, сеньор де Пилар? – усмехнулся Кортес.
Зефирина посмотрела ему прямо в глаза.
– Нет, сеньор, я думаю только о будущем.
С загоревшим на солнце лицом, с висящими в ушах изумрудами, крупными, как карбункулы, с черной завитой бородой Кортес походил на пирата. Он не был лишен привлекательности. А когда смеялся, становился похожим на Фульвио…
Зефирина повернулась, чтобы посмотреть на дельфинов, следовавших за галионом.